Я умирал со смеху, дядя Саша слушал этот бред, раскрыв рот, Сеня наезжал на меня за неправильный перевод, а Лин качала головой, как мудрая сова. Потом Сеня принялся гонять по дому в поисках иголки и ниток, Лин предложила зашить ему джинсы, но он гордо отказался. Я пошел наверх в отведенную мне комнату и лег спать, не узнав, чем закончилась история.
9 марта, субб.
Проснулся часов в десять. Сначала не понял, где нахожусь, но потом вспомнил. Сеня дрых на кресле-кровати. Оказалось, Линда заняла его комнату Астахов не выпроводил девушку одну в ночь.
Мы втроем позавтракали, вспоминая вчерашнее, смеялись от души. Только Сеня был мрачен. О том, что он собирался ехать в гостиницу бить Дэйву морду, мы Линде не сказали.
Я собирался домой, работать над минусовками, и попросил Лин зайти ко мне вечерком: есть потребность поделиться впечатлениями от ее альбома.
Уже в семь понабежало столько народу, что я за голову схватился. Комнатушки отчаянно не хватало, чтобы вместить всю компанию и не сойти с ума от трепа с пяти сторон. Мы с Лин пошли в ванную (а что делать?). Я сел на бортик ванны, Лин на крышку унитаза. Из комнаты орал Кreator.
Ну что? Начинай громить!
Мысли разбегались. Я уж было подумал а не взять ли дневник и не зачитать оттуда? Начал говорить что-то про Линдино понимание музыки, прежде всего, про некую сакрализацию, про многоплановость чувствую себя как на экзамене, когда что-то метешь, не зная предмета. Лин слушала внимательно, лицо ее менялось после каждой реплики, и я, исходя из этого, делал выводы об уместности высказывания. Тут дверную ручку кто-то дернул, но дверь, естественно, не поддалась. Тогда в нее вежливо, но настойчиво постучали.
Идите в сад! рявкнул я.
Ребят, мне правда надо, жалобно протянул Риз, ну очень надо
Я соскочил с насиженного места и открыл ему дверь. Нам с Лин пришлось уйти. Однако оставаться в гостиной или в спальне это одно и то же просто невозможно, и мы решили прогуляться. Погода не располагала моросил противный дождик.
Выйдя на улицу, мы быстро зашагали по тротуару, чтобы не замерзнуть. Лин поторопила меня с высказываниями, а то нервы не выдержат. По ней никогда не видно, переживает ли она хоть о чем-то, тем не менее, ни одно чувство не останется заурядным в таком сердце теперь я это понимал, как никогда. Запинаясь и заикаясь, я передал Линде все, что надумал о ее сольном творчестве.
Что ж, спасибо на добром слове, Вадик, рада, что тебе понравился этот салат, я слышал, она улыбалась, мне очень приятно. Даже не представляешь, насколько.
Меня прошибло от этого «Вадика».
Вроде все обсудили, но домой не хотелось что делать в этом зоопарке? Зашли в кафешку. Тихо и светло, пахнет кофе и сдобой. Столик у окна, за фикусом.
Теперь ты мне кое-что скажи, заговорил я, сделав заказ, почему ты решила записать альбом?
То есть? усмехнулась Лин.
Я удивлен необходимостью что-то объяснять такому человеку. Оказалось, это особенно приятно.
Мотивации бывают разными. Не можешь реализоваться в своей команде, хочешь утереть кому-то нос или душу облегчить. Второе исключаем. Может, есть еще причины?
На какое-то время она задумалась.
Слышал бы ты, что играет «Фантом»! Какая уж тут реализация внутри команды! она рассмеялась. Наверное, в большей степени мне хотелось поэкспериментировать. Доказать самой себе, что я могу. Уметь играть одно, а работать со звуком другое. Обычно этим занимаются мальчишки. Вот мне стало любопытно, получится ли у меня, гуманитарной девочки, воплотить свои замыслы без посторонней помощи. Это был принципиальный момент я даже брата не напрягала.
Признаться, не ожидал такое услышать. Лин, конечно, догадалась о моих наполеоновских планах. И я, скрипя сердцем на все кафе, поделился, что мотивация у меня другая.
Я вижу, тебя что-то мучает, она постучала пальцами по столешнице, хочешь узнать, принесет ли творчество облегчение?
Я кивнул. Мы молчали, пока официантка сгружала с подноса кофе и пирожные.
Польза будет, однозначно. Пожалуй, даже в большей степени, чем ты ожидаешь. Впрочем, понты тоже небесполезны. В смысле, ставить цели и добиваться их. Благотворно влияют на самооценку.
Посмеиваясь, я попытался вытянуть из Лин, как проявляется эта моя угнетенность.
Да никак особо, она поставила чашку на блюдце, но логично: если бы все было в порядке, ты бы не вернулся.
Да, верно. Когда я начал тонуть в своих размышлениях и воспоминаниях, Лин выдернула меня назад:
Я рада, что ты вернулся.
Выспросить о Дэйве я решил не потому, что счел момент подходящим, а дабы сменить тему.
Он умный и хороший человек сказала Линда, с ним интересно общаться, по-английски тем более.
Хм, я не о том. Уже второй раз за вечер она не поняла меня. Или сделала вид, что не поняла.
Ты его любишь? прямо спросил я.
Лин выдержала паузу, постукивая ложечкой по блюдцу.
Я его уважаю и общаюсь с ним как с другом.
Сдается мне, что Лин для него не осталась просто другом. Ему тридцать два года, и божится, что на родине у него нет дамы сердца.
Вернувшись домой один, застал там Сеню с Катей. Мечта пигалицы осуществилась увидела, как я живу. Долго и с любопытством разглядывала колонки, провода, гитары, листы с табулатурой, упаковки со струнами, болванки, чехлы и медиаторы. Есть у меня миди-клавиатура, подключенная к компу. Комп старая развалина, отец отписал после покупки нового. «А на этом говне пускай Масяня ездит!»
Я открыл две бутылки пива себе и Сене, Кате даже предлагать не стал. Пьянство дам не красит, тем более, таких кнопок. Хотя, накрашена она так, что выглядит лет на тридцать. Кожаные брюки позволяют любоваться попкой и стройными ножками, а кофточки она носит с глубоким вырезом, несмотря на нежаркую погоду пышный бюст так и вываливался. Весьма дешевые уловки. Хотя, я не железный и не старый! И на любви давно пора поставить крест.
Часов в одиннадцать они ушли. Такое чувство, что Катюша рада была бы на ночь остаться и спать в моей постели. Греть об меня ноги холодной мартовской ночью. Ну уж нет!
11 марта, пон.
На кухне романтично-сумрачно в ранний час. Налил себе крепкого чая и сел у окна. Видимо, похолодало: падает снег. Будто Новый год, и, как дите малое, ждешь чудес, которых никогда не было. Ничего не менялось в суматохе. А вот в тишине жизнь поворачивалась на сто восемьдесят градусов, и сносила со всех ориентиров.
В универ не хотелось, да что я там забыл? Приходил, отсиживал несколько пар и уходил. Друзей не нажил, есть хорошие знакомые. С Лин или Сеней могу увидеться и дома. Нравилось, конечно, пить чай в столовке. Особенно уютно, когда день пасмурный или дождливый. Или когда в универе прохладно чай вкуснее в сто раз, и хоть немного просыпаешься.
Еще я полюбил гулять по городу на большой перемене. Когда погода солнечная и на улице тепло, конечно, приятнее, но и в дождливой осенней или весенней погоде есть свои прелести, как в ощущении потерянности и одиночества. Идешь себе по городу, любуясь унылым пейзажем после нудной лекции. Всматриваешься в лица прохожих из-под козырька кожаной кепки, ища знакомых или изучая случайных встречных. В плеере играют Оasis или Pink Floyd, и от этой музыки становится теплее и светлее.
Сидеть на лекциях тоже весело, особенно если есть, чем заняться: написать новый стих, послушать музыку, порисовать, посмотреть в окно. В общем, иногда студенческая жизнь мне нравится. Если б еще не вставать в такую рань и не давиться в транспорте в час-пик, было бы отлично.
12 марта, вторн.
Сенька разул мне глаза. Оказывается, Энди не сам ушел из группы его попросил Данчер. Мой дорогой друг, лучший на свете Данчер. Ему хотелось поддержать меня, когда я с позором вернулся в родной город. Он понимал, как мне паршиво и одиноко, как важно мне вновь поверить в себя и вернуться к музыке, чтобы отвлечься от мелодрам. И все об этом знали: и Дэн, и Лин, и Риз. Все, кроме Астахова тому сказал сам Энди на сходке у «настоящих людей». А он сболтнул мне. Прикольно за ним наблюдать, когда он понял, что проговорился: будто щенок плюхнулся в лужу и окатил водой сидящую рядом кошку.
Дрох, ну ты не переживай
Теперь ясно, почему Энди на меня окрысился. И видит Бог, я не хотел наживать себе врагов, не хотел переходить кому-то дорожку или кого-то теснить. Мешать чьему-то творческому самовыражению.
Ну че, как Мастейн из «Металлики», продолжил Астахов, ерзая в скрипучем кресле, соберет свою банду, все у него будет.
А у меня разве не было бы? Разве я не смог бы все сделать сам? Но прийти к Данчеру и навешать на него всех собак за добрые дела и искреннее сочувствие я бы не смог. Мне действительно нужно было тогда вернуться к ним. Почувствовать, что я еще на что-то годен, что я чего-то стою и кто-то в этом городе мне рад. Это было необходимо. По совести, я никогда не думал ни о Даньке, ни о группе. Остался в Питере, потому что захотелось, потому что нечего было терять. Группа это здорово, мы друзья навек, но главным для меня была музыка, и ее я мог играть с кем угодно. Данька никогда не планировал переезжать в другой город. Слава и деньги его не пленяли, да и не верил он в это. Надеялся поднять культурный уровень там, где родился. Он пожертвовал классным гитаристом, чтоб самооценку мою из-под плинтуса вытянуть, а я вместо благодарности намыливаю лыжи сольник буду записывать, адью, ребята!