Мужчина резко выдохнул, отворачиваясь и пошел в ванную мыть руки. Все было таким родным и одновременно чужим. Нереальным. Как будто он очередная игрушка, какой-то избалованной девочки и она нашла его среди кучи других игрушек и решила поиграть, поместив в новый кукольный домик.
Вода зашумела в трубах, а потом с напором полилась с крана. Виталик задумался, совершенно не следя за своими действиями, так много раз он это делал. Он так погрузился в себя, что даже не был уверен мыл ли он руки с мылом или нет и мыл ли вообще.
Опершись на раковину руками, он сделал несколько глубоких вдохов, прикрыв глаза.
«Ты чего? Есть пошли!»
Виталик не любил ездить домой. Как бы его не мучала совесть за это, он должен признать, он не любил встречаться с родителями. Этот дом и они были живыми напоминаниями о Жене. Все было таким знакомым, что он знал, чтобы тот сказал, но было таким чужим из-за того, что эти слова звучат только в его голове.
Он смотрел на отца и думал, что точно такого цвета глаза у Жени. Ему хотелось спросить, где тот пропадает и когда уже выйдет к своему любимому старшому брату. Он смотрел на мать и видел те же суетливые движения. Он смотрел на эти стены, они совсем не поменялись. Он смотрел на стол, еду, ковер. Все было тем же. По этому ковру ходил его брат, за этим столом они ели. Эта квартира была как точка в пространстве, которая зависла в прошлом и существовала бесконечным воспоминанием. Она не давала ему жить дальше. И его ужасало то, как живут его родители. Как они могут каждый день проходить мимо его комнаты? Как могут садиться за этот стол и не спрашивать: «чего это он так долго не выходит?».
Виталик бы не выдержал.
Он жил в другом районе, общался с другими людьми и его мир изменился до неузнаваемости. Но когда он возвращался в этот подъезд, в эту квартиру, то не мог увидеть эти изменения. Это место осталось прежним, а весь мир продолжает двигаться в своем ритме.
Виталик громко вдохнул, пытаясь успокоиться, и судорожно выдохнул. Так и должно быть. Чтобы с нами не случилось, мир не меняется. Меняемся мы и теперь мы видим его по-другому. Когда-то для него эта квартира было светлым местом, теперь это кукольный домик. Теперь этот маленький уютный домик не приносить ничего кроме болезненных воспоминаний.
Он вышел к столу как раз вовремя. Отец наконец-то убедил мать, что все нормально и ничего больше не нужно приносить, а если кому-то что-то и нужно тот сам сходит. Разумеется, она возмущалась, говоря, как так, если она хозяйка, но за стол села.
Котлетку будешь? заботливо спросила мама, когда Виталик сел. А салатик? Мясо хорошо, но зелень тоже нужно. Давай я тебе картошки наложу.
Мам
Отстань от сына, засунув в рот половину картошки, сказал отец, он сам разберется, что хочет. Себе наложи.
Они в традициях обычных семей наложили себе полные тарелки и за едой вели веселые разговоры. Вилка Виталика неприятно заскрежетала о дно тарелки, но на этого не было слышно, поскольку отец громок рассмеялся с очередной истории с его работы.
А девочку нашел? хитро прищурившись, спросила мама.
Мам! весело, с напускным возмущением, воскликнул Виталик, а отец в очередной раз засмеялся.
«Мам, ну какая ему девочка? Ты посмотри на него! Кто ж на такого поведется?»
А правильно, закивал отец, мать дело говорит. Когда женишься, оболтус?
«Я быстрее женюсь, чем он»
Все работа, Виталик натянул улыбку и сглотнул ком, некогда даже, чтобы знакомиться.
А ты найди время, сказал отец, запихнув в рот салат, я же время нашел. Хотя тоже работал.
У тети
Мам! на этот раз устало воскликнул Виталик, Никаких дочек твоих подружек.
А почему нет? искренне удивилась женщина.
«А правда, чего нет? Это твой последний шанс, страшила»
Ну мам, протянул страдальчески Виталик и женщина рассмеялась, спрашивая не доложить ли ему картошки.
В дверь позвонили и они все замерли. Казалось, они даже перестали дышать. Виталик с горечью подумал, что ведь они все думают об одном и замирают ли его родители точно так же каждый раз. Каждый раз рождается что-то глубоко в душе, а сердце болезненно замирает? Или это только у него? Не могут же они каждый раз рождаться и умирать в течении шести лет с каждым звонком в дверь. Это невозможно.
Пойду открою, бросила женщина, тут же убегая к двери.
Отец и сын замерли, вслушиваясь в торопливые женские шаги. В то как щелкнул дверной замок и голоса. Это длилось вечность, а потом мать вернулась натянуто радостно сказав, что соседка заходила.
А внутри Виталика что-то оборвалось. Они чувствуют это каждый раз?
Чего хотела? спросил отец, уткнувшись взглядом в тарелку.
Предупреждала, что штормовое предупреждение. Дождь вот-вот начнется и до самого утра будет лить как из ведра.
Сына, тебе, похоже, придется остаться у нас на ночь, бросил отец, одним махом выпивая рюмку.
Я могу такси вызвать, предложил Виталик и последовал примеру отца, выпивая рюмку и тут же скривился.
Ну какое такси? как-то устало возмутилась мать, Побудешь у нас одну ночь, а утром уже к себе поедешь. Ты к нам целый год не приезжал, так что даже не думай, что сможешь сейчас уехать, молодой человек.
Дальше разговор был ленивым и размеренным. Казалось, этот звонок в дверь вытянул из них все силы. Потому родители довольно быстро измотавшись поторопились ложиться спать. Виталик, несмотря на усталость, ложиться не хотел. Казалось, когда он говорит с родителями, когда горит свет, он ещё может сопротивляться чувствам, но, когда этого не станет не станет его тоже.
Но родителей он останавливать не хотел, те были измождёнными и обессиленными настолько, что даже согласились на то, что он уберет со стола и помоет посуду. Хотя прежде никогда ему не разрешали, после того, как он начал жить отдельно.
Когда Виталик закончил свет горел только на кухне. Родители уже отправились спать, а за окном стемнело. По стеклу били крупные дождевые капли и иногда черное небо расчерчивала кривая вспышка молнии.
Он помыл руки и вытер их полотенцем, краем глаза замечая ярко зеленые яблоки на столе в небольшой корзинке. Такие любил Женя.
«Ты чего ещё не спишь? зевнул, а потом громко откусил от яблока. Поздно уже»
Виталик развернулся, пытаясь не смотреть на яблоки и не включая света, чтобы не мешать родителям, и пошел по коридору. Шаги замедлялись, а возле знакомой двери и вовсе он остановился. Не мог заставить себя сделать ни шагу. Осторожно, как будто боясь чего-то, он толкнул дверь и та приоткрылась. Окно выходила на улицу, где ярко светил фонарь, и Виталик мог разглядеть очертания предметов. Он неуверенно зашел и закрыл за собой дверь. Он всматривался в тени и глубоко вдохнул запах нежилой комнаты. Он нерешительно нажал на выключатель.
Свет был слишком ярким и он, как будто, прогнал наваждение. Вот кровать, на которой лежит плед. Видно коробку, что под кроватью, там Женя хранил разные мелочи. Фотографии, блокноты, памятные вещи, ракушки. Шкаф немного приоткрыт и можно заметить криво висящую футболку. На столе полу-списанная ручка, а на темной столешнице не до конца выведенное пятно.
Когда-то у Жени за этим самым столом потекла ручка. Он помнит, как тот вышел из комнаты с удивленно-испуганными глазами, и руками перепачканными синей пастой. В пасте была половин лица и даже язык, а ведь ему постоянно говорили, чтобы он не грыз ручку.
Виталик неуверенно подошел к столу и прикоснулся к пятну, немного поскреб его ногтем, но то въелось в древесину. Это единственное доказательство той истории. Пятно и его память.
Так странно, подумал Виталик, что в конечном итоге оказывается, что человек живет только в твоих воспоминаниях. Что он существует только там и больше нигде. Больше такого нет и никогда не будет.
Мужчина устало сел на кровать, склонив голову. Дверь тихо скрипнула и Виталик немного поднял голову, как будто та весила тонну.
В дверях стояла мать. И в этот момент Виталик понял, что она чувствует тоже самое. Что квартира и весь мир стали чужими. Она прикрыла за собой дверь и, потушив свет, осторожно села рядом, но кровать все равно скрипнула.
Здесь все так же тихо сказал Виталик.
Я не могу, она сделала глубокий вдох, что-то изменить. Мне кажется, что он вот-вот придёт.
Казалось, с темнотой они могли говорить откровенно, как будто та сохранит их секреты.
Прошло шесть лет, это не было порицание.
Но ведь его не нашли.
«Ты хотела сказать тело, с горечью подумал Виталик, Ты хотела сказать, что не нашли тело.»
Люди ведь не могут просто раствориться, как будто их никогда и не было в этом мире.
«Оказывается, могут.»