1
Леонид Андреевич, голубчик! Надо же понимать, что это установка сверху; нельзя в реанимации больных держать столь долго! Еще, не дай бог, страховая компания с нас взыщет! заместитель главврача, молодой и пухлый, всегда использовал слово «голубчик», если начинал выходить из себя, натыкаясь на скрытое и, тем более, на явное несогласие с ним подчиненных. Насколько я понимаю, вон тот! он кивком указал на меня, не зная, что ко мне вернулось сознание и я, хотя и не в силах открыть глаза, уже всё слышу. Он сколько суток здесь нежится? Больше недели! Ну-ну! Нельзя так, голубчик! Нельзя! Поступления у нас большие; нужны свободные места, а у вас хронические задержки наблюдаются
Аркадий Симонович, его нельзя переводить! Он с поступления находится без сознания? А основные показатели почти в порядке Тяжелый ишемический инсульт! Но я надеюсь, мы его скоро вытащим, тогда и переведём возразил Леонид Андреевич, подкупавший благородным обликом любого, когда-то имевшего с ним дело.
Ну, вот! Какой вы у нас, голубчик, непонятливый! сменив прежнюю плаксиво-ласковую интонацию на нетерпеливо-вежливую, прервал его заместитель главврача. И весьма впечатлительный, к тому же Я сказал бы, даже сентиментальный! и, направляясь к выходу из тесноватой палаты интенсивной терапии, надавил голосом. Надеюсь, вы всё поняли, голубчик, и сегодня же переведете его в неврологию В третье отделение!
Так ведь рано, Аркадий Симонович! Он без сознания А за свободные места не волнуйтесь! Вон, рядом с ним свободная койка, в случае чего! И в отделении еще четыре свободных! возразил Леонид Андреевич, что заметно возбудило заместителя главврача.
Ну, как знаете! А руководство клиники во всех случаях будет поступать в соответствии со своими полномочиями! В том числе, и в кадровых вопросах! закончил он недвусмысленной угрозой увольнения.
«Только этого мне и не хватает! Чем больше радеешь за больных, тем меньше нужен нашему славному здравоохранению!» с усмешкой, не компенсирующей огорчения, констатировал Леонид Андреевич, когда дверь за начальником закрылась.
Через минуту в ней, едва приоткрытой, показалось испуганное личико медсестры.
Входите, Анна Павловна! За системой-то вы аккуратнее следите, пожалуйста Я ее уже сам перекрыл! с упреком, но без давления произнес Леонид Андреевич.
Да, я всё ждала, когда Аркадий Симонович уйдет! шёпотом оправдалась хорошенькая медсестра. А вы вчера смотрели программу «Время»? спросила она, привычно орудуя рядом со мной различными трубками, иголками и мерными склянками.
Нет, Аня! Я эту программу редко смотрю. Не до нее как-то
Тогда я вам расскажу, Леонид Андреевич! Ведь еще одну бригаду «Скорой» исколошматили Прямо, напасть какая-то! Уже домой после дежурства бывает страшно ходить! Мало того, что грязь всюду по щиколотки, так еще ужасы такие происходят!
Анна Павловна! Вам мой совет: делайте своё дело на совесть, относитесь к больным, как к самым родным своим людям, и нечего будет вам бояться!
Ну, да! не поверила девушка. Откуда же эти бандиты узнают, как я работаю!
Да кто же вам сказал, что всюду у нас бандиты?
Вы шутите? А кто же они?
Ну, не знаю Сдаётся мне, что такое чаще происходит от безысходности и желания восстановить хоть какую-то справедливость! Всё это, думаю, не столь уж очевидно. Не агрессия это и, тем более, не внушаемый нам с экрана ужасный и кровожадный терроризм, якобы всюду нас поджидающий! Справедливость нужна во всём Так что, не бойтесь! Ну, что же вы! Опять вену расковыряли! О больном следует думать больше, а не о мнимых опасностях! упрекнул врач.
Вены у него совсем никудышные, Леонид Андреевич! стала оправдываться медсестра. «Подключичку» бы поставить, да ведь сами говорили, что все закончились
В палату как всегда шумно ввалился Владимир Александрович, коллега Леонида Андреевича, заполнив своей богатырской фигурой и без него стесненное пространство.
Так вот ты где прячешься! обрадовался он к Леониду Андреевичу. А тебя Аркаша в шестую призывает Злой, как обиженный лев! Видно, сегодня он на тебя зубы точит! хохотнул Владимир Александрович. Не всегда же меня грызть! Пусть я и большой как слон, но экономить меня всё же следует! И устал я! Даже не представляю, когда тебе смену сдам, а спать хочу, как младенец! Ночка сегодня выдалась, не поверишь! Троих вынесли, хотя боролись за каждого больше, нежели они сами Да и соседа, который был рядом с твоим ученым приятелем, он мотнул головой в мою сторону, Еще ночью в морг определили! Зато приятель твой тут выдавал-старался: в пять двадцать систолическое рухнуло до сорока Я уже собирался экспресс заказывать! Но вытащили, слава богу! Ну а ты иди, иди Получай у шефа, что заработал!
Мне, наконец, удалось вырваться из тумана и разорвать слипшиеся веки. Окружающее пространство мутно закачалось в неустойчивом сознании. Резкость не устанавливалась; все предметы, словно карусель, завертелись вокруг меня по часовой стрелке. Тупо болел неаккуратно проткнутый иглой локоть, опутанный проводами и трубками. Я, видимо, застонал, чем обратил на себя внимание Владимира Александровича.
А вот и наш дружок вернулся! обрадовался он. Какой вы, право! Лечили вас, лечили! А вы взяли да и пришли в сознание! Верно люди говорят: «Если человек захочет жить, то медицина против него бессильна! он захихикал. Что сказать-то хотели?
От слабости я опустил чугунные веки, и сразу вспомнилась и кафедра, и молодой наш декан, взявшийся откуда-то по щучьему или сучьему велению на погибель заслуженного факультета, живущий с начальством по принципу «что изволите?», и последний с ним разговор Нет! Об этом как-нибудь потом! Не сейчас Перед глазами всё плывет, вызывая пугающую слабость и тошноту Оборот в секунду! Еще оборот, еще один Не сейчас. Не сейчас.
Владимир Александрович вгляделся в показания «Сименса», попискивающего в моём изголовье, и удовлетворенно хмыкнул:
Что ни говори, но чудеса случаются! Если стараться, разумеется, изо всех сил! И даже безнадежный, смотри-ка Значит, будем продолжать начатую терапию
2
Я лежал молча, не открывая глаз (в этом случае головокружение успокаивалось), и меня неотступно подтачивала мысль, будто я немедленно обязан вспомнить что-то очень-очень важное.
Вспомнить обязательно! Вспомнить теперь же, поскольку от этого многое в моей жизни будет зависеть. Но что именно мне надлежит вспомнить, само собой никак не вспоминалось, сколько я себя ни изводил. Это наполняло меня сильным и непреходящим беспокойством!
Параллельно со столь странным ощущением на меня который уж раз, словно танк, накатывало необычное видение, будто я, совсем крохотный, хотя и взрослый, уперся в ступеньку чудовищных размеров, которую для своего спасения обязан преодолеть. Но она столь высока, что забраться на нее мне не по силам. Вот и топчусь перед ней. Ни влево хода нет! Ни вправо хода нет! Вперёд-то можно, но лишь, поднявшись на ту злополучную ступеньку. А где взять силы или как настолько подрасти? Где взять мудрость, чтобы преодолеть этот короткий путь, за которым, мне представлялось, откроется другая и более безопасная жизнь А что, если вместо нее снова возникнет очередная и непреодолимая ступенька?
«Но я же в успехе уверен!» подогревал я себя то ли во сне, то ли наяву, чтобы не сдаваться. «И чтобы там ни было, как бы трудно мне не пришлось, сколь велики бы ни оказались связанные с этим затраты и потери, я всё равно поднимусь Я обязательно взберусь на ту ступеньку. Я всё преодолею! Пусть только изматывающее головокружение закончится! И эта тошнота! Они вместе Они меня, в конце концов, добьют»
Пока я заклинал свою судьбу, убеждая себя в своих невероятных возможностях, мимо проскользнула сказочной прозрачной тенью та самая важная мысль, которая никак мне не поддавалась, а вместе с ней появился светлый расплывчатый, будто утренний туман на остывшей за ночь летней речке, притягательный образ жены, самого дорогого и нужного мне человека.
И перед глазами сразу прокрутилось недавно случившееся! Уж лучше бы этого кошмара не было вовсе! Лучше бы не было того, что теперь следует раскручивать, вспоминая!
Но память, видимо, достаточно отдохнувшая, поскольку в бессознательном состоянии не напрягалась, с изуверской услужливостью принялась выстраивать невыносимые картины тех событий.
3
Для нас (меня и моей жены) то злополучное утро началось как обычно. Звонок будильника без раскачки включил нас в повседневную суету утренних сборов. Труба настойчиво звала каждого на своё рабочее место, до которого мы были обязаны часовым штурмом преодолеть откровенную нелюбовь к нам различного общественного транспорта. Но в привычном ритме сборов что-то сразу не заладилось. Весело выскочив из ванной, я обнаружил тебя притихшей и настороженной на краю кровати, испуганно прислушивающейся к себе.
Ты не волнуйся Слабость какая-то Сейчас пройдёт, постаралась успокоить меня ты, прижимая руку к груди, но в меня уже ворвалась переворачивающая всё тревога, включающая самые страшные картины воображения и лишающая способности мыслить рационально.