Марта, увидев посадку септалёта, вышла их встречать.
Здравствуйте! сказала она, улыбаясь. Добро пожаловать. Меня зовут Марта. Завтрак готов. Но сначала мыться и переодеться.
Спутники Марка, кроме Скобелева, тоже представились.
Поскольку душевых кабинок было пока только две, Марта направила в них Стрелкова и Петровского. Когда те ушли, она повернулась к усевшимся на табуреты Марку и Скобелеву.
Теперь я хочу вам представить друг друга.
Мы уже знакомы, сказал Марк.
Ещё раз не помешает, сказала Марта и, повернувшись к Скобелеву, продолжила. Мой муж и отец нашей дочери, Марк Лукьянов.
Потом повернулась к Марку и сказала:
Мой бывший Марта сделала ударение на слове бывший ухажёр и любовник, Алик Скобелев. Это, чтобы не было недомолвок и недоразумений.
«Хорошо, что я сижу», подумал Марк, а потом, подумал, что Марта поступила совершенно правильно. Ревность он таки испытал к Скобелеву. И то, что Марта назвала Скобелева бывшим, а его представила своим мужем, Марка успокаивало, хотя и не сильно. Но, в конце концов, Марта это приз, на который, по справедливости, он и не мог рассчитывать, но он его получил. Просто, он как-то забыл за последнее время о существовании других мужчин как мужчин.
Тут голос подала Даша.
Надеюсь, вы без меня справитесь? Мне нужно кормить ребёнка, сказала она и, улыбнувшись, вышла из комнаты.
Первым заговорил Скобелев.
Марк, вы говорили, что вам нужны специалисты по чунити. Может, пока ребята отмываются, расскажете, зачем?
Марк был благодарен Скобелеву, что тот нашёл такой простой и тактичный выход из неловкой ситуации.
Ну, пойдёмте.
Он повёл Скобелева на первый этаж, в комнату, где стоял его большой чунити.
Скобелев внимательно осмотрел внутренность прибора.
Потом, взяв в руки переходную шину, спросил:
Вы скопировали её с меньшего чунити?
Конечно.
Тогда понятно. Дело в том, что шина на тот чунити, который стоит в вашей гостиной, имеет несколько триллионов контактов. И если поставить её на такой большой прибор, часть пространства выходящей детали будет пустой. А величину промежутка более заданного числа чунити не принимает. Если он нужен, его задают программно. Тут нужно две шины и встроить ещё один интерфейс в компьютер.
Это возможно?
Конечно. Но немного повозиться придётся и придётся пожертвовать скоростью выхода. Всё будет в порядке. Я за это берусь.
Когда они поднялись, ребята уже вышли из душевых и сидели в гостиной в белых махровых халатах.
Ну и мы пойдём приведем себя в порядок. Я, наблюдая за вашей каторгой, почти неделю не мылся.
Когда Марк и Скобелев, помытые, вышли в гостиную, на столе дымилось пюре и бифштексы из бизона. Марта выставляла на стол салаты из крабового мяса, чесночный салат из сыра, паштет из соловьиных язычков и двухлитровый плоский бутыль розового коньяка.
Бутыль, с надписью «Гамза», на выцвевшей этикетке, Марк нашёл, а всё остальное было не из природы, а из чунити.
Марта на секундочку отозвала Марка к чунити и тихо, так, чтобы никто не слышал, пробубнила:
Только не ори от радости. Мне уже можно. Хотя пока лучше в анус. Так что не напивайся.
Ну что же, давайте выпьем за завтрашний день? сказал Стрелков.
Давайте сначала помянем тех, кто уже не сможет с нами выпить, сказал Петровский.
Возражений не было.
Они выпили, закусили, выпили за свободу, поели, и когда уже сидели, расслабившись, Марк рассказал, как он готовил побег, а ребята рассказывали о жизни на каторге.
Так прошла пара часов.
Мне кажется, вам всем пора поспать, сказала Марта. Давайте я покажу вам ваши комнаты. Время поговорить ещё будет.
Хорошо, сказал немного захмелевший Марк. Спален приготовлено шесть, так что сможете выбрать.
Спальни находились во второй половине дома, вход в которую был пока только через первый этаж.
Посиди пока с маленькой, сказала Марта и пошла разводить гостей. Им нужно было многое показать. Входы, выходы, туалет.
Марк пошёл к Даше.
Он переживал, что Марта задержится у Скобелева. Она же пошла показывать ему его спальню. А ей уже можно. Очень не хотелось, чтобы это «можно» было с другим.
Он напряжённо ждал возвращения Марты, борясь с желанием пойти и проверить, что она делает. Но чтобы она там ни делала, его ревность была для него унизительной.
Но Марта вернулась минут через пятнадцать.
Но Марта вернулась минут через пятнадцать.
Я так переживала, сказала она, обнимая его. И я соскучилась.
И я тоже.
Марк был счастлив. Его ревность к Скобелеву куда-то отступила. Он ласкал Марту. А потом Потом не заметил, как уснул.
Марта о себе
Слушай, а как у вас было со Скобелевым? спросил Марк, когда проснулся и Марта вошла в его комнату.
До чего вы, мужики, противные. Что ты хочешь? Подкормить свою ревность? Помнишь уговор? Ты принял условие.
А разве с тех пор ничего не изменилось?
Изменилось или нет, но уговор в силе? Повтори его.
«Никогда не покушаться на твою свободу иметь секс с другими мужчинами», мрачно повторил договор Марк. Договор в силе. Просто я думал
А ты не думай и не ревнуй. Тебе со мной хорошо?
Очень.
Ну так и радуйся, а не пытай.
Слушай, а я ведь о тебе вообще ничего до сих пор не знаю. Расскажи о себе.
Я мать твоей дочери. Тебе мало? Надеюсь, ты не сомневаешься, что твоей?
Не сомневаюсь. Ты прямая, как линейка, и говоришь правду даже тогда, когда не обязательно её выпячивать. Ну «чтобы не было недомолвок и недоразумений». Но я же не тянул тебя за язык с признанием, что Скобелев твой любовник?
А я обещала тебе не врать. И всё выполняю. Скобелев бывший любовник. Бывший.
А что плохого, что я хочу знать больше о матери своей дочери, которая всё равно совершенно свободна.
Это ты только говоришь, что свободна, пока я не захотела своей свободой воспользоваться. А если я сейчас же пойду к Скобелеву?
Да. И я не хочу врать. Мне будет это не по душе. Наверно, будет больно. Но я сдержу своё слово. Ты свободна. Иди.
Это правильный ответ. Иначе получилось бы, что я тебе безразлична, и просто предоставляю тебе секс услуги. Но будь спокоен. Я не собираюсь пока пользоваться своей свободой, а когда соберусь, ты обязательно узнаешь об этом до того, а не после.
И на том спасибо. Но всё-таки расскажи о себе. Что тебя сделало такой честной и прямой? Не все женщины такие.
Марта села к Марку на кровать.
Наверно, я просто молода и неопытна. Да и противно мне лгать, чтобы соответствовать каким-то стандартам. Я такая, как я есть. Я не собираюсь делать что-то, чтобы кто-то думал обо мне лучше, чем я есть. Мне это противно. Это тоже ложь, хоть и не прямая.
Ладно. Но не пожалей потом. Я не знаю и не хочу знать, что можно, а что нельзя мужчине рассказывать, поэтому буду рассказывать всё.
Рассказывай всё. Я не буду меньше тебя любить, что б там у тебя до меня ни было.
Ну как знаешь. Родилась я в Якутске. Но это ты знаешь. Мой отец был микологом. Он всю жизнь пытался разобраться с размножением арктических грибов и не особенно задумывался о собственном размножении. Он был старше матери на пятьдесят лет. Это, конечно, редкость. Но они любили друг друга, и им было хорошо.
Я появилась на свет, когда матери было сорок, а отцу девяносто. К тому моменту они прожили вместе двадцать три года.
У отца был высокий статус, а мать всегда была простой служащей, и главная её работа была любить отца.
Когда мне было десять лет, отец простудился, и федералы его буквально убили, не дав возможности вылечиться.
Я ещё тогда их возненавидела.
После смерти отца мы прожили в Якутске ещё три года. В Якутске хорошие зарплаты, но это дорогой город. Тогда, когда мать поняла, что её зарплаты на жизнь в Якутске мало, а сбережения, сделанные отцом, таяли, мы переехали в Екатеринослав. Зарплата служащей практически не отличается от Якутска, а жизнь значительно дешевле.
Там я окончила школу. Я не ленива, и закончила школу лучшей в классе, получив карт-бланш на университет.
Рассказывать тебе, как я потеряла девственность? Я честная.
Рассказывай.
Ну смотри. Это немного грустно. Мы с подругой и пятью одноклассниками после выпускного поплыли на лодках в плавни за Шефским. Купались, загорали. Потом начали играть в кости. Я проиграла желание. Ну а мой одноклассник обнаглел и пожелал, чтобы меня, голую, подруга связала во вполне определённой позе. Я такого наглого желания не ожидала. Да и никто не ожидал. Ну, думала, что он загадает мне раздеться или поцеловать его. Хотя на первомайских купаниях мы все друг друга голыми уже видели. Но это было бы нормально, да и я была к этому готова. Но такое? Все были уверены, что я откажусь. Но я же честная? Проиграла, значит надо выполнять. Ещё и сама руководила, как меня покрепче связать. Где верёвка недостаточно туго натянута. Ну, чтобы я никак сопротивляться не могла тому, что со мной будут делать. Ещё и смеялась, хотя было очень страшно. Жутко просто было. Но я смеялась. Всё казалось каким-то нереальным. Ну что они могут мне сделать? Ну погладят во всех местах. Ну грудь и там всё помацают. Ну что ещё? И сначала они таки начали меня мацать. Целовали грудь. Гладили вагину, расправляя губы. Слюнявили пальчик и терли клитор. В общем, изучали. Было стыдно и гаденько, но я немного и успокоилась, и возбудилась, смеялась и говорила, что боюсь щекотки.