Я очень ценю, Валентина Макаровна! искренне отозвалась молодая женщина.
* * * * *
Едва отойдя от дома, Люси набрала номер мужа.
Он ответил почти сразу, и от звука его хрипловатого голоса волна возбуждения пробежала по телу женщины.
Что, милая? - По интонации она поняла Глеб улыбался. Прости, что не попрощался. Уж больно ты сладко спала.
Ну, твой брелочек отпад полный! Она хихикнула. А говорил воображения нет Мама твоя чудо. А Почему Рона-то забрали?
Не знаю, мрачно отозвался Орлов. Как дети?
Энн у Валентины Макаровны, а Олег Петрович там с Дэном возится
Люси осеклась.
Скормил свиньям Демидушку Придурковатый дед
Ей вложили русский язык в объёме школьных знаний, и сейчас весь этот эпизод из поэмы Некрасова «Кому на Руси жить хорошо» всплыл в её сознании.
У женщины волосы встали дыбом.
Выключив мобильник, она кинулась обратно в усадьбу.
Двор пуст, в доме никого.
Не помня себя, она побежала на огороды.
Валентина Макаровна и Энн стояли рядышком, а Альберто с тяпкой в руке внимательно слушал бабкины инструкции.
Где Даниель? Люси начала кричать уже издалека, но, пока она не подбежала вплотную, старуха Орлова даже голову не повернула в её сторону.
Чаво примчалась? строго обратилась она к невестке.
Дэн простонала Люси. Пожалуйста, где они?
По лесу ходют! бабка объяснила сердито. Деду велели охоту присмотреть для начальства. Да и жара вон какая! Пусть мужички по тенёчку походют, по прохладке-то. А вот ты время не трать, иди да Кикиморе покланяйся!
«Может перехвачу их» Гонзалес снова побежала, теперь уже освежая в памяти спец-тренировку. «Ничего, найду. Да, надо, действительно, сперва с Лилит разобраться. А то будет по лесу водить сама на х** пропадёшь.»
* * * * * *
Когда она уже вошла в полосу леса, и первые ряды деревьев загородили её от деревни, из кустов возле тропинки, словно тень, как облачко, выскользнула Юркина жена Оленька.
Люси даже не узнала её сначала, с таким угрюмо-тревожным выражением лица приблизилась к ней юная женщина. Что случилось?
Вам Глеб Олегович ничего не говорил насчёт меня? задала Оленька встречный вопрос.
Что именно? не поняла Люси.
Вы жа с местной Кикиморой сталкивались, да? продолжала расспрашивать Юркина жена.
Оленька, объясни, пожалуйста, в чём дело, терпеливо попросила Гонзалес. Я сейчас как раз иду к Ней.
Пойдёмте вместе! Юная женщина устремилась вперёд. Я же местная, проведу напрямую А на ходу мне будет легче сказать.
Некоторое время они шли молча.
Никак не привыкну, что могу говорить, призналась Оленька. Так странно. Иногда мысли вслух высказываю. Так стыдно!
Ой, ну, какие у тебя могут быть стыдные мысли! Гонзалес искренне рассмеялась, а Оля улыбнулась.
Мне Русалка своё дитё подсадила, заявила она. Её прозрачно-голубые глаза казались кусочками льда.
Она произнесла это так спокойно, даже как-то недоумнённо, сама не веря тому, что сказала.
У Люси перехватило дыхание.
Но это же всё равно, твой ребёнок будет, неуверенно отозвалась она.
Нечисть Лесная, Оленька словно не слышала. Я отравлю её! Не позволю родиться!
Не валяй дурака! Придерживая шкатулку одной рукой, Люси ухватила юную женщину за плечо. Она сама удивилась, почувствовав сквозь ткань крепкие мышцы.
Оля остановилась.
Ребёнок не виноват, проникновенно заговорила Люси. Видела, какой у меня сын? Мне, матери, иногда страшно смотреть! А я люблю его! Он мне дороже всего в этом мире! Да узнай, я что он и есть гном или тролль какой, разве бы я его разлюбила? Что Глеб сказал? Юрка знает?
Нет Оленька покачалась, слегка застонав. В кошмарах не снилось, что я скрывать от него смогу что-то, но и сказать такое лучше б у меня язык обратно замер бы!
Не паникуй! строго, по-командирски приказала Гонзалес. Я иду выкупать сына. Русалки продажные. Наверняка есть что-то, что Её устроит, и Она отстанет от тебя и от дочки? Если я правильно помню, от демонов рождаются дети только того же пола, что и человеческое тело демона.
Да, подтвердила Оленька. Глеб Олегыч сказал мне.
Ну, и пойдём выручать наших детишек! Люси решительно направилась вперёд, в сторону болота, уже видимого впереди, в просвете между деревьями.
Глава 2
Русалка Лилит царственно восседала на своей любимой ветке. Молодые женщины невольно прижались к друг другу. Переведя дыхание, Люси на секунду обняла Олечку и решительно шагнула вперёд. Опустившись в глубоком реверансе, она протянула шкатулку.
Ваше Величество! произнесла она покорно. Умоляю простить мою дерзость! Я всё сделаю, чтобы загладить мою вину.
Кикимора приблизилась. Открой.
Гонзалес торопливо исполнила приказ. Лилит кивнула и, опустив крышку, забрала Приношение. Взглянула на Ольгу. А ты что припёрлась?
Та поклонилась до земли. Во мне доча твоя.
И что? высокомерно уточнила Демнонесса. Не вздумай обидеть её! Не пощажу твоих собственных отпрысков! Мой муж всей Землёй управляет. Таких отморозков подсылать буду детей твоих ломтями настругают!
Оленька упала на колени.
Смилуйся, Русалочка! зарыдала она. Не губи ты детоньку! Отпусти её душу, не обижу её, клянусь! Только не забирай!
Лилит помолчала.
Хорошо протянула она наконец. Если откажутся от строительства Церкви в селе -дочка твоя.
А растерялась Оленька. Как же я смогу
Юрка у тебя парень авторитетный. осклабилась Кикимора Болотная. Вот пущай и подумает. Змеёныш тут кашу заварил, да вот теперь нам всем расхлёбывать придётся. Кстати, Бренда! заговорила она на итальянском. Я-то к Дэну хоть нежные чувства питаю. А вот Змеёныш его щадить не будет. Жёнушка его далеко, да и о своём собственном сыне уже думает больше, чем о приёмыше, которого, к тому же отобрали!
А теперь вон пошли, обе! выкрикнула она уже снова по-русски. Бродите, где хотите, да слова мои запомните!
Она исчезла вместе со шкатулкой, а Оленька так и плакала, по-прежнему стоя на коленях.
* * * * *
Вообще-то его имя было Пётр. Но когда он по блату попал в шофёры к Борису Ивановичу, он оказался самым молодым, и остальные водители и охранники, хоть и не решались откровенно издеваться, но иначе как Петюнчик и Петька не обращались.
А уж постоянные шутки, что, мол, Василь Иваныча пристрелили, вот Петька к Борис Иванычу подался, стали уже чуть ли не ежедневной традицией.
Да и сам хозяин называл его «Петруха» и каждое утро интересовался, не нашёл ли тот свою «Гюльчатай».
Если бы не престиж и совершенно сказочная зарплата, Пётр Рыкин давно бы плюнул на всё.
Пока его держали как ``мальчика-на-побегушках``, давая поручения слишком простые и скучные для более опытных работников. Вот и сегодня, его послали в Вишнёвку с какими-то бумагами, которые почему-то не хотели отправить по факсу.
Рыкин приехал с утра, отдал бумаги, пошатался по пустому селу все работали. Забрав папку с бумагами, Пётр повёл машину в сторону города и, уже на краю деревни, увидел двух девушек, выходящих из-за деревьев, подобно лесным феям.
Обе очень худенькие. Белёсенькая, явно местная, не произвела на Рыкина особого впечатления, а вот при виде другой, у него перехватило дыхание, и Пётруха невольно ударил по тормозам.
«Цыганка?» промелькнуло у него в голове. Чуть ли не на голову выше, чем рядом идущая, одетая в спортивный фиолетовый костюм, она двигалась, словно охотящаяся пантера, и её странные, совершенно кошачьи глаза только усиливали это сходство. Длинные ноги, как у настоящей модели; что зад, что бёдра, эффектно покачивающиеся при каждом её шаге
Пётр не мог поверить глазам. Он подрулил к ним по ближе, посигналил, а когда они взглянули прямо на него, высунулся из окна, улыбаясь во все тридцать два зуба.
Девушки, окликнул он их, подмигивая. Где здесь поворот на Нью-Йорк?
Чё? растерялась Белёсенькая, а тонкие губы «Цыганки» растянулись в хищной улыбке-оскале.
До горизонта и направо! отозвалась она глубоким, мелодичным голосом.
Петру показалось она пропела, словно певица в опере.
Обе они спокойно последовали дальше, своей дорогой, а он сидел, совершенно потрясённый, и, наконец, очнувшись, не понял, куда они делись.
Его мобильник заиграл, Рыкин машинально ответил.
Ты где застрял? сердито поинтересовался Борис Иванович. Ты бумаги не потерял?
Нет-нет, шеф, я еду! отозвался Пётр торопливо.
* * * * *
В кабинете Борис Иванович сразу вытащил бумаги и начал торопливо просматривать их.
Ну, что, Петруха, не нашёл ещё свою Гюльчатай? машинально поинтересовался он.
Представьте, там, в Вишнёвке! Пётр не смог удержаться. Ох, хороша, цыганка-то!