На груди забился телефон, прямо как пригретая птица. И запел.
Мама, ты где? В этой игре, которую ты купила, ну нелицензионной, помнишь? Знаешь, как тут называется обойма? «Журнал»! Сколько зарядов в твоем журнале? Бери журнал и стреляй!
Я не одинока. И дело не в том, сколько мне лет. Я отдала свою любовь надежному сердцу тринадцать лет назад. Всю, до капли. С тех пор я счастлива. Можете считать, что вчера мне исполнилась тысяча.
Увидев свое отражение в витрине, я выпрямилась. Странно, и каблуки не напрягают.
Все-таки им удалось заполучить меня в десять утра. Неугомонный Терехов решил проводить еженедельные летучки именно в это время. Наша контора издает двенадцать ежемесячных журналов, так, видите ли, ему нужно мнение консилиума по каждому новому номеру. Ничего особенного рядовая полифоническая некузявость такое практикуется, но почему ни свет ни заря?
Впрочем, Ген меня не беспокоил, так что я тоже старалась не нарываться. Но в этот раз не обошлось.
Обсуждался мой журнал. Мы еще вчера, получив номер из типографии, целый день скрипели зубами. Фотокор Рома матерился как пьяный дворник, поливая выпускающего по издательству и отсека. Дело в том, что нормальный такой, ядовитый материал о договоренности между Россией и США по условиям присоединения РФ к ВТО был жестоко обезображен противным коллажом бильд-редактора, которого я всячески пыталась изолировать от наших материалов. Однако на летучке я уперто молчала. Во-первых, потому, что после драки кулаками не машут, во-вторых, потому, что не люблю публичных разборок, и эти летучки простая формальность, блажь Терехова, который сам по себе абсолютно авторитарен. Как, впрочем, и я.
Но тут Груздев выпендрился:
Это что за безвкусица на тридцать девятой странице?
Вопрос к Ершову (отсек) или Шубику (бильд-редактор), с готовностью лаконично переадресовала я, невольно поморщившись.
Нам пришлось выходить из положения, багровея, взвился Николай Петрович Ершов, чтобы заменить убожество, которое вы поставили.
Наглость какая!
На верстке была иллюстрация, холодно возразила я.
Пригласите сюда своего фотокора, пусть он принесет вашу иллюстрацию! рявкнул Ершов.
Да что такое происходит?
Я здесь, этого вполне достаточно. Было искушение пульнуть в придурка нашим увесистым глянцевым монстром, но я удержалась. Вы лучше покажите верстку, которая висела до последней минуты.
Я все-таки соглашусь с Леночкой, промурлыкал рыжий весельчак Попов, эксперт в области культуры. Очень локальной области, по его авторитетному мнению. Припоминаю, там действительно была иллюстрация, Коля. Вы что-то напортачили. Но, он осторожно глянул на страницу, и показательно перевернул ее, учитывая, что разумное, а тем более грамотное население страны не превышает трех процентов, ничего страшного не произошло. Кроме того, разумеется, что Коренев незаслуженно лишен гонорара за снимок.
Почему редакторы не подписывают полосы перед отправкой в печать? поинтересовался Терехов, сидящий, естественно, во главе собрания.
У нас это э.. не принято. Ершов старался говорить твердо, но голос его вибрировал.
Значит теперь это принято, отчеканил гендиректор. Оглядев присутствующих, он уставился на меня. Любопытно, Елена Сергеевна, почему не вы подняли вопрос о замене иллюстрации на безобразный коллаж? Вам все это до такой степени безразлично?
Ну, прямо детский сад. Супер. «Бери журнал и стреляй».
Инерция. По привычке собиралась сама разобраться, я прямо эталон миролюбия.
А кому завтра придется разбираться с такой же проблемой, вас не интересует?
Третий раунд. Я на лопатках. У меня серьезные проблемы.
Но ведь теперь у нас больше не будет проблем, правда? Все в прошлом? медовым голосом прозвенела я, невинно глядя боссу в глаза.
Это у кого как, философски заметил Попов, задумчиво наблюдая, как мы с Тереховым играем в гляделки. Вы уж извините, Вадим Петрович, кой по ком тут проблемы давно плачут. Я, например, год добиваюсь нового макета, а чрезвычайно занятой наш дизайн-клаб на чужих полосах в это время гадит
Душка Попов. Браво. Не забыть поцеловать его в рыжие прокуренные усы.
После летучки, закурив сигарету в компании с Пашей (он же Попов), Груздевым и присоединившимся к нам на лестничной площадке Горнштейном, я не могла не признать, что была не права.
Душка Попов. Браво. Не забыть поцеловать его в рыжие прокуренные усы.
После летучки, закурив сигарету в компании с Пашей (он же Попов), Груздевым и присоединившимся к нам на лестничной площадке Горнштейном, я не могла не признать, что была не права.
Ты на взводе, Леночка, Попов выпустил изящное колечко дыма. Что с тобой? Ты же наш парень! А наши парни не заводятся по пустякам.
«Наш парень» это мое естественное состояние. Я действительно такая. К сожалению не все это понимают.
Я бы не стал все так упрощать, с нежностью в голосе встрял Костя, и вдруг врубился, что-нибудь случилось?
Я поежилась.
Да ничего не случилось. Текучка, ответил рассудительный Груздев, и Попов взглянул на него с жалостью.
Завтра пятница, Ленуся. Отдохни, выпей с другом. В отпуске ты давно была? не унимался Паша, и я подумала, что его проницательность выходит мне боком. Хотя мысль интересная.
Ты прав, я давно не была в отпуске, прокаркала я, заметила, что все смотрят поверх моей головы, и обернулась: Терехов. Как черт из коробочки.
Да, он может напрягать людей. Я со злорадством метнула взгляд в Попова: «А ты как давно был в отпуске?»
Ситуация, в общем-то, нормальная. Новое начальство всегда удар по стабильности. У каждого из нас есть слабые места, и часто мы знаем о них достаточно, чтобы не чувствовать себя в полной безопасности. Дабы не стоять спиной к Терехову, я передвинулась к подоконнику, на который и присела.
По опыту знаю, пока не освоишься в курилке не станешь полноправным членом коллектива, с легкой улыбкой сказал Вадим, прикуривая, Кто-то здесь рассчитывает на отпуск?
Да Бог с вами, Вадим Петрович, снова загудел Попов, изображая бешеный энтузиазм. Мы полны сил и творческой энергии. Отлично, что заглянули к нам на дымок. Уж и то хорошо, что вы, кажется, не намерены бороться с этим преступно не модным пороком. Он махнул в воздухе своим окурком.
Хотелось бы, но, боюсь, не имею на то морального права, усмехнулся Терехов и перевел взгляд на Костю: Вы, кажется, работаете в «Большой перемене»?
Да. Его кивок походил, скорее, на учтивый поклон.
И зовут вас, если не ошибаюсь
Константин Горнштейн.
В материалах нового номера я не видел вашей статьи
Минуточку! у меня и в мыслях не было высовываться, но наезд на моего сотрудника в моем присутствии выглядел абсолютно некорректным. Вы сомневаетесь, что я контролирую ситуацию?
Леночка! снова «благодушно» встрял Попов, и на сей раз это вызвало в моей душе взрыв бешенства, бледное отражение которой, по-видимому, мелькнуло в глазах, потому что наш миротворец сразу с лица сошел.
Я сдаю статью сегодня .. Костя сделал шаг вперед, точно пытался загородить меня от надвигающейся опасности. В то же время я заметила, что на его лице появилось необъяснимое в данный момент выражение: гордости.
Хотя Черт!
Все смотрели на меня. Подчеркнуто спокойно, невозмутимо, и только чуть-чуть озадаченно. Терехов едва заметно пожал плечами и улыбнулся.
Я молча соскользнула с подоконника, бросила сигарету в пепельницу, протиснулась мимо мужчин в коридор. И поспешила на рабочее место. Гори все ярким пламенем. На часах половина двенадцатого. Впереди целый рабочий день по моим меркам, конечно. А я чувствую себя как уж на раскаленной сковородке. И на летучке облажалась, и сейчас Может, это и паранойя, но думаю, Терехов не случайно заговорил с Костей. Все это в мой огород камешки. Или я схожу с ума?
Глубокий вдох, потом выдох.
Самое смешное, что, похоже, Костя расценил мое вмешательство в разговор с большим шефом, как проявление чувств Ну, сами понимаете. В общем, не заладилось у меня сегодня. Как говорится, в грязь лицом не промахнулась.
Вы посмотрели снимки? Надо мной навис фотокор Рома. У этого парня на моей памяти никогда не было сколько-нибудь сносного настроения. Он смотрел с плохо скрываемым укором все эта дурацкая история с иллюстрацией.
Следовало как-то смягчить ситуацию, подбодрить парня. Я жизнерадостно улыбнулась:
Не успела. Но не сомневаюсь, что все нормально
Да уж, он криво усмехнулся.
Не бери в голову, Рома. Ты же не собираешься убиваться до второго Пришествия из-за того, что слетел один твой снимок?
Нет, это, конечно, пустяки, нехорошим голосом ответил Коренев и повернулся спиной.
Ну и черт с тобой. Зато Костя со своего места смотрел с такой нежностью, и может быть даже с сочувствием, что меня захлестнула волна благодарности. В конце концов, хоть кто-то в этой дурацкой конторе должен относиться ко мне одобрительно. И надеюсь, у него хватит ума этим ограничиться.