Как у любого другого лидера, были у него и пороки. Курил он постоянно и с тем же пафосом, с каким это делают голливудские герои времен Дикого Запада. Для него словно и не существовало запретов, несмотря на самую жесточайшую борьбу с этой отравой в детском доме. Каким-то загадочным образом, но на глаза надзирателей с сигаретами в зубах он не попадался. Непонятно было вообще, где он их доставал. Но все же шлейф дыма постоянно витал за ним.
Вместе с тем странный запах сопровождал его повсеместно, и учуяв его, почему-то в голове следовал образ загорающихся спичек. Хотя он и вправду любил пользоваться спичками, именно теми, что легко зажигались щелчком ногтя. Увы, но такие были исчезающей редкостью, потому его все чаще замечали с зажигалкой. Настоящая бензиновая Zippo впоследствии стала его самой любимой игрушкой. Вечером, когда все уже спали, Курт садился у окна, курил в форточку. Щелкая крышкой, он глядел задумчиво на улицу и слушал, как поют сверчки. А когда шел дождь, с окна его вообще было не оторвать.
Да, прозвать его злодеем язык никак не поворачивается. Скажу даже больше, он был по-своему мудр. Но мудрость, вы и сами знаете, не всегда раскрывается сразу. Спроси сейчас любого, с кем он много лет делил кров в детском доме, и тот немедленно расплывется в хвалебных дифирамбах. Вот скажет, был человек, каких больше в жизни не встретишь. И почему я с него пример не взял. Сильный, умный и последовательный! А воля, а характер! Я ни разу не видел, чтобы он перед кем-то склонял свою голову. Ему бы бизнесменом стать, а лучше политиком большим. Вот он уж точно бы прославил нашу страну и нацию.
***
О его матери узнать ничего не удалось, словно ее и не было вовсе. Но она все-таки была, и почему-то это стало табу для всех. Зато про отца кое-что могу рассказать. Некогда известный в широких кругах спортсмен по боевым единоборствам, он перечеркнул свою карьеру женившись и вслед обзаведясь потомством. Не буду лукавить, говоря, что он сильно тосковал по спортивной жизни. К тому времени ему, тридцатидвухлетнему куску мяса, до смерти надоело мутызгать своих давно заученных оппонентов. Тем более, молодежь все сильнее подпирала, отнимая у него и здоровье, и уверенность в будущем. Потому, это решение ему далось достаточно легко.
А далее как всегда, по накатанной. Попробовав себя на нескольких предприятиях и в строительных организациях, он глубоко убедился в том, что нет для него хуже жизни, чем на службе кому-либо еще, кроме себя. А тем более выползать из постели в ранний час и словно рабу механизма, вопреки своему желанию, стоять за конвейером. Кое-как он получил копеечное место в спортивном клубе, где вел секцию по единоборствам. Там же, с пятикратными нагрузками, тренировал своего единственного сына. Всегда грубо, жестоко, безжалостно. Не столько потому, что его подпирал жизненный опыт, сколько в действии таком он отыгрывался за все свои прошлые неудачи.
В определенный период Курт часто ссорился со своим отцом, даже сбегал из дома несколько раз. Последняя его вылазка, кстати, продлилась несколько месяцев. Видимо, в таких походах, ночуя где придется и общаясь со всякой шпаной, он и подхватил долю своей внутренней мудрости и житейскую хваткость.
Вернемся, пожалуй, к сказу об отце. Озаботясь давящим на душу недостатком денег, он начал заниматься распространением не очень законных препаратов для самых успешных спортсменов. Случилось невероятное: кто-то откинул лапки во время соревнований благодаря его фармакологии, после чего он упек себя за решетку, всерьез и надолго. Откуда взялся стрихнин в препарате, он объяснить не смог, но, видимо, о чем-то догадывался. Разумеется, у Курта были еще кое-какие родственники, но нет, он оставался здесь, в детском доме, и навещать его никто отнюдь не спешил.
Кстати, вовсе не он является главным героем данного пересказа, впрочем, и второстепенным тоже. Потом сами для себя решите, кто главный здесь, кто прав, кто виноват. Череда последующих событий, произошедших в детском доме, связала его с еще одним человеком, притом совершеннейшей его противоположностью. Почему? Сразу и не разберешь. Черт его знает, что творится в головках этих непонятных людей.
Глава 3
Прежде я должен сказать от себя, что никогда не соглашусь называть детей жестокими. Я считаю, жестокость, как и честность, верность и чувство благодарности, прививаются через простое человеческое воспитание, через личный родительский пример. И да, бывает, дети все же совершают определенные поступки, что волосы дыбом становятся. Но думаю, это не более чем любопытство на грани жестокости, потому что не научены видеть границы жестокости. Где кончается любопытство и начинается жестокость, разъяснить в данном случае было некому.
Так вот, однажды у одного шалопая в расположении завелась большая коробка хозяйственных спичек. Ценность таких предметов, при всей скукоте жизни в детском доме, была несомненна, и они мгновенно нашли свое применение. Спящей жертве между пальцами ног осторожно, чтобы не разбудить, делалась закладка и затем поджигалась. Под всеобщее ликование бедолага вприпрыжку вылетал из постели и отплясывал свой особенный дикий танец, издавая при этом звуки боли и испуга. Хуже всего приходилось тем, кто не спешил расставаться с царством Морфея и долго приходил в себя. Пока спички закладывались в ноги очередной жертвы, предвкушение события озвучивалось сдавленными смешками ротозеев, желавших знать, какими танцами их сегодня порадуют, какие песни им споют. Хотя некоторые из них и сами успели побывать в шкуре битой овцы.
То же самое произошло и с человечком по имени Марк. Грохнувшись со второго яруса кровати, он, полулежа на своем заду, бешено дрыгал правой ногой, как будто отбивался от самого сатаны. Вдруг осознав, что и с левой ногой беда, начал трясти ими обеими. Справившись с напастью, он оглянулся и обнаружил вокруг себя добрую сотню гогочущих воспитанников. Теперь-то он догадался, какой забавы ради он стал жертвой. Потемки, чужое ликование, ничего не видно, больно и страшно. «Что с моими пальцами, думал он, все ли кости целы после такого падения об пол и куда мне податься дальше?». Но ничего другого ему не оставалось, как встать на ноги и под еще больший всплеск хохота довольной толпы проковылять в умывальник. Туда, где всегда горел дежурный свет. «Дьявол вас неминуемо покарает», тешил себя надеждой Марк.
***
Этой же ночью произошло еще одно событие, и именно оно заставило выйти из тени нашего героя.
Эй, кто это..? Какого черта ты делаешь? послышался возглас в потемках спящего помещения.
Что орешь? ответил ему более тихий голос, и затем прозвучал звук глухого удара.
Отпусти, ты совсем очумел? но резкий звук снова прервал его монолог.
Не ори, сказал!
Шум был негромкий, но проснулись все до единого, словно по сигналу пионерского горна. Драки хоть и не были здесь завидной редкостью, но всегда вызывали всеобщий интерес. Но что все-таки произошло?
В предрассветной полутьме стоял Курт и через прутья спинки второго яруса кровати тянул ногу главного задиры расположения, захватив ее арканом поясного ремня. Другой конец ремня он намотал на свое левое запястье, отчего голая ступня бедолаги попала в полное распоряжение Курта.
Убери свои крюки от меня, я вылезу отсюда и убью тебя, снова начал голосить первый.
Сам не убейся! был ему ответ, поражавший своей наглостью и спокойствием.
Все было тщетно, а угрозы бессмысленны. Каждый здесь живущий знал, что Курт самый сильный и неоспоримый лидер во всем здании.
Эй, у кого спички в располаге? низким голосом проорал Курт. Меня что, не слышно? Бегом сюда спички! повторил он, делая угрожающий акцент на каждом слове.
В дальнем углу помещения со второго яруса кровати грохнулось чье-то тело, затем оно судорожно что-то шарило в матрасе, и вскоре босые ноги, шлепая по полу, предстали перед Куртом.
Открой и держи, услышал Барсук приказ. Нерадивый хозяин спичек был почти без шеи и имел плоский череп.
Курт схватил сразу несколько спичек, затем методично принялся набивать ими каждую свободную щель между пальцами пойманной в петлю конечности экс-поджигателя. Но непослушная чужой воле нога сопротивлялась и расшвыривала спички, испытывая терпение Курта.
Разозлившись, он бросил свое дело, достал зажигалку, открыл и, чиркнув роликом, прислонил ее к пятке, так что жаркий огонек принялся ласкать голую кожу. Нога задергалась в бессильном стремлении избавиться от источника боли, и ее хозяин начал рассыпаться проклятиями, а затем и выть. Спасение было близко, если, конечно, дежурный воспитатель заглянет в расположение. Но как всегда эти увы
Я тебя буду жарить, пока ты мне не станцуешь, прошипел Курт. Слышишь меня?
Не дождавшись вменяемого ответа, он щелкнул зажигалкой и спрятал ее в кармане. Затем снова взялся за закладку спичек. Пальцы чужой ноги на сей раз вели себя послушно.
В конце концов, полностью удовлетворившись своей работой, Курт высыпал лишние спички из рук и зажег одну щелчком о свой ноготь. Ее он поднес к подготовленному кострищу, которое с шумом принялось разгонять окружающую темноту.