То есть, я прилетел слишком рано? попробовал улыбнуться Гордон.
Возможно, я уже досадовал на себя, что расслабился с ним, более совершенные методы экспертизы будущего позволили бы установить, что там произошло у вас на самом деле. А сейчас что все записи стерты. Причем, установлено стерты специально. И обо всех ваших тамошних перипетиях, равно как и об обстоятельствах измены (мне это слово не нравилось даже чисто фонетически) командира корабля Кегерна и гибели Стои Лоренс мы должны судить исключительно с ваших слов.
Вы знаете, Томпсон, я уже как-то догадался, что меня подозревают в двойном убийстве.
Не торопитесь с выводами, мистер Гордон. Здесь не всё так просто, сам не ожидал, что выдам такую пошлость.
Ну а этот Джон, как его, Гордон. Гордон решил вдруг вернуться к предложенному мной формату, одновременно пародируя его он как, прошел все эти ваши детекторы лжи, процессоры правды?
В том то и дело, что да! И это еще больше все усложнило.
В смысле? Гордон вышел из роли.
Его показания слишком искренние. А это бывает
Подождите, он останавливает меня. Дайте, я отгадаю. У фанатиков и душевнобольных, так?
Примерно.
Следовательно, банальным преступником меня все-таки не считают. Польщен, конечно.
Триста лет назад сидящий на моем месте ответил бы вам что-то вроде: «здесь вопросы задаю только я».
Ах, так мы уже поменялись местами? усмехнулся Гордон. Хорошо, задавайте.
Зачем вы стерли записи с первой планеты, Гордон?
Я дал слово ничего не говорить на эту тему. А ваши датчики подтвердили, что это действительно так?
То есть вы даете понять, что стерли не вы?
Всё! он показывает руками крест-накрест, больше ни слова.
Ладно. Я встаю, начинаю ходить возле своего стола. Вы хотите человеческого разговора? Уже месяц как, да? Как вы думаете, почему полеты в состоянии анабиоза, начавшись с вас, на вас и закончились?
Вы же сами говорили о новой телеологии, смене цивилизационной парадигмы.
Всё несколько проще, Гордон. Эксперименты показали, в половине случаев вышедшие из анабиоза становятся другими. То есть, у нас есть основания подозревать, что Джон Гордон на самом деле не есть Джон Гордон. А это как раз тот самый, второй, худший по сравнению с выскобленным до первозданной белизны сознанием и подсознанием астронавта случай. И это куда серьезнее вашего фанатизма или же психического заболевания Да, конечно, в вас живет тот поразивший вас когда-то запах сирени после дождя, пусть вы давным-давно забыли его. А стыд за то, что отняли игрушку у крупного, рослого, но совершенно беспомощного мальчика. Вы же знали тогда, что не получите отпора. Но та история с юной Линдой почему-то совсем вас не мучает, хотя должна бы, и вы помните о ней в подробностях даже, но так, формально. Такие вот формальные угрызения совести, да? А голограмма кинозвезды, что вы однажды увидели у отца в кабинете, предопределила ваши сексуальные пристрастия. Она-она. А не то, что вы всегда считали. Вы по-прежнему любите картофель, обжаренный в оливковом масле, пусть давно уже забыли его вкус. Тонкокожий картофель с кусочками сыра и бокалом красного.
Какой прогресс в деле сканирования личности, скривился Гордон.
Вы разочаровались во всем, во что верили до полета. Посчитать ли это доказательством того, что вы не вы или же подтверждением вашей идентичности?
Значит, я действительно люблю картошку? как бы самому себе сказал Гордон. Надо будет попробовать.
Здесь неподалеку есть весьма неплохой ресторанчик, могу дать адрес, я опять сажусь за свой стол.
В чем же меня на самом деле подозревают, Томпсон?
Вы неправильно формулируете вопрос.
Хорошо, я скажу так: с моим появлением чего боятся?
Мы я начал с этого «мы», отвергая как бы эти его «подозревают» и «боятся», предлагающие они боятся, они подозревают.
Он понял меня и не протестовал. Что же, раз «человеческий разговор» уже закончен.
Так вот, мы, я знал, конечно, что с точки зрения тактики поступаю сейчас неправильно, как ни смешно, просто не понимаем, чего бояться.
Получается, для меня надежды нет?
Я впервые видел у Гордона не раздражение, не гнев или отчаяние непроходимую усталость.
Вы должны нас понять (да вы и понимаете!) вы были в ситуации, в которой равновероятно всё всё что угодно. И всё недоказуемо, в смысле непроверяемо я чувствовал, чем больше сейчас пытаюсь говорить сочувственно, человечно, тем суконнее, бездушнее у меня получается. В конце концов, вы сами создали ситуацию, я перешел в наступление вы все трое, или же кто-то из вас, стерев записи, все материалы, уничтожив всякие доказательства.
Получается, для меня надежды нет?
Я впервые видел у Гордона не раздражение, не гнев или отчаяние непроходимую усталость.
Вы должны нас понять (да вы и понимаете!) вы были в ситуации, в которой равновероятно всё всё что угодно. И всё недоказуемо, в смысле непроверяемо я чувствовал, чем больше сейчас пытаюсь говорить сочувственно, человечно, тем суконнее, бездушнее у меня получается. В конце концов, вы сами создали ситуацию, я перешел в наступление вы все трое, или же кто-то из вас, стерев записи, все материалы, уничтожив всякие доказательства.
Ну да! перебил меня Гордон. Что если там мы имели дело лишь с миазмами собственного разума? И разыграли с ними ту жуткую драму он, было, осекся, но тут же продолжил. А может контакт с инопланетной цивилизацией, о котором я твержу здесь уже целый месяц, был реальностью, но я принял за суть его мнимость? А на самом-то деле, меня запрограммировали на служение им. То, что я об этом ничего не знаю, лишь подтверждает изощренность инопланетного разума, не так ли?! К тому же моё постанабиозное состояние могло упростить им задачу. А Марка и Стою устранили как не поддающихся по каким-то причинам «программированию», логично? Причем, могли устранить моими руками. Будете возражать?
У моих коллег есть куда как более экзотические версии, отвел глаза я. Что касается Гордона как исполнителя некоего замысла иной цивилизации относительно нас Лично я не думаю, будто замысел обязательно должен быть зловещим. Но нам не нужны любые замыслы, пусть даже самые добрые, самые благостные.
А если мы с вами, дорогой Томпсон, всё усложняем? Я просто-напросто убил своего командира и свою любимую, чтобы завладеть их кредитками. Как вы считаете, а?!
Мне жалко вас, Гордон, еще мгновение назад я не знал, что скажу это. И не знал, что мне жалко его. Если бы вы вернулись лет так на пятьдесят раньше, вам по результатам такого расследования, скорее всего, предложили заняться научной работой где-нибудь на Плутоне и гуманно, и достаточно далеко от Земли. Но сейчас даже об этом речи нет. Это вы, вы хотите донести до нас, я на этот раз удержался от «истины» некое знание, что должно предостеречь нас, удержать от непоправимого и всё такое. Но жизнь изменилась за триста лет. Вы же сами заворожены научными и технологическими достижениями земной цивилизации.
Заворожен. Кивнул Гордон.
Вам еще только лишь предстоит узнать, понять, разобраться. И это займет целый отрезок вашей жизни, может, даже всю жизнь. И вы вполне отдаете себе в этом отчет. Вот, к примеру, Европа. Для вас это что? Континент, история, культура, цивилизация. Но для ваших э, я попытался подобрать слово, новых современников, это, прежде всего, спутник Юпитера, на котором на сегодняшний день проживает каждый десятый землянин.
Я об этом уже читал, пробурчал Гордон.
Мы научились создавать искусственную атмосферу у более-менее пригодных для нас планет. Мы формируем эко и биосистемы на них, управляем климатом, эта интонация экскурсовода, ораторствующего перед группкой инопланетных туристов меня самого покоробила. Профессии сегодняшнего дня астроархитектура и астродизайн. И по всему судя, Европа в следующем веке станет центром человеческой цивилизации. Кстати, покрой костюмов за это время тоже существенно изменился.
Гордон вяло кивнул. Я замолчал. Получилась пауза и довольно тягостная. Наконец, он сказал:
Ну а как насчет «истин и смыслов»? этими «истинами, смыслами» он пародировал меня.
Да не особенно. Хотя каждый здесь сам по себе в большей мере, нежели раньше. Мы вроде бы поняли, что надо вглядываться вглубь самих себя и разочаровались в Космосе как в инструменте такого вглядывания.
Я видел, что Гордон удержался от усмешки.
Космос, спросил он, это теперь то, что за пределами солнечной системы?
То, что в пределах, уже дом.
И в этом доме вы занялись «вглядыванием»?
Вы несколько торопитесь с вашим сарказмом, Гордон. Мы не обольщаемся. И не слишком зависим от я запнулся, от надежды, что ли Если только сие не очередная иллюзия наша. А так мы поверили, что надо «вглубь», а не «вширь» и не «вверх», и на этом пути тут же возникли свои школы, своя борьба самолюбий, своя мода, свои штампы. Но, кажется, мы настолько умны теперь, что не принимаем больше свое понимание всего этого за мудрость.