Карась жил бедно. При наличии трёх детей ютился в однокомнатной малосемейной квартирке с печкой-буржуйкой на кухне, потому как центральное отопление в селе в первое же десятилетие «незалэжности» отключили, а котельную разобрали на металлолом. Обогревались, кто, чем мог! Собаки Карася (а их у него было несколько) отличались редкостной худобой. Кормил он их по «остаточному принципу» что нашли на улице, то и твоё. В поле было то же самое: несмотря на свои великолепные охотничьи качества, карасёвкие собаки постоянно конкурировали с хозяином в вопросе первенства нахождения сбитой дичи. Нередко бывало, что собака опережала Карася, не успевшего обогнать своего помощника, и просто-напросто сжирала будь-то перепёлку или сбитую им куропатку, убежав с нею в ближайшие кусты.
Лёшка «купился» на цену за щенка. Она была совсем символичной. Карасю надо было раздать собачье потомство хоть кому-то, независимо от того, охотник он или нет.
Сколько стоить будет? задавал Лёшка вопрос Карасю.
Да забирай хоть даром, а стоить будет пятьдесят гривен! отвечал хитрый Карась.
Честно говоря, и Влад, и другие Лёшкины друзья-охотники не знали деталей договора они были уже поставлены перед самим фактом появления у Лёшки замечательного полуторамесячного щеночка, с которым он почти не расставался, беря его с собой на работу и проводя с ним всё своё свободное время. С кличкой тоже проблем не возникло. В центре города был большой оружейный магазин, в котором продавалось всё, необходимое для охоты начиная от одежды, и заканчивая самыми современными дорогими итальянскими ружьями. Назывался он «Арма». Лёшка дружил с хозяином магазина, оказывая ему небольшие мелкие профессиональные услуги даря охотничьи фото для рекламных буклетов и календариков с названием магазина. Недолго думая, он и свою любимицу назвал почти так же, как назывался и магазин.
Арна росла быстро и уже к концу первого года превратилась в красивую и очень подвижную собаку. У неё было непревзойдённое, великолепное чутьё. Именно этим качеством она выгодно отличалась от других своих однопородников-курцхааров. Быстрота хода у неё тоже была, не свойственная породе, а скорее напоминающая работу быстроногих и стремительных пойнтеров. Но были и свои недостатки. Очень долго Лёшка пытался приучить Арну «ходить челноком». Это врожденное свойство лучших охотничьих собак не было передано ей по наследству. Видимо, тут сказались именно те наследственные факторы, о которых любят упоминать эксперты. Если несколько поколений представителей породы не охотятся, то и определенные навыки не передаются потомству «с молоком матери». И хотя собака Карася была и подружейной, но папашка Арны был явно из «дворовых» курцов. И что только не делал Лёшка для того, чтобы возродить это качество «челнок» у своей любимицы.
Влад как-то пошёл гулять с ним и с Арной в близлежащий от Лёшкиного дома сосновый лесок с громадной просекой под высоковольтную линию посредине и оказался невольным свидетелем Лёшкиной дрессировки Арны. Он зизгагообразно раскладывал куски колбасы по краям просеки через каждые тридцать-сорок метров и вёл её потом на длинном поводке, тщетно пытаясь хоть таким способом приучить к «челноку». Но не помогло! В поле Арна вытворяла, что хотела, убегала от Лёшки метров на триста, нисколько не обращая внимания на постоянные свистковые трели надрывающегося хозяина. Ей было всё равно, кто охотится рядом Лёшка или его друзья. Поэтому часто и густо, когда она находила дичь, став в красивейшую стойку, Лёшкины друзья, идущие цепью по полю, вынуждены были стрелять сами, не дожидаясь, пока хозяин собаки, пыхтя и ругаясь, подбежит к ней.
Зато дома, в квартире, Арна была «само послушание», беспрекословно выполняя команды «сидеть-лежать-место-лапу» и прочие. Она могла лечь в холодную осеннюю лужу, выполняя прихоть куражившегося подвыпившего Лёшки, могла держать по несколько минут на носу кусок колбасы, истекая при этом слюной и «закатив» в колбасную точку глазки, съев её потом только по команде хозяина. Много чего ещё могла делать Арна. Но самое главное она беззаветно любила своего Лёшку. А он, по-своему конечно, платил ей ответной любовью, явно перекармливая её. Да так, что к восьми годам она превратилась в кругленькую бочкообразную толстуху с широченной спинякой и весом почти в полцентнера. Правду говорят, что хозяин и собака со временем становятся похожими друг на друга. Лёшка ещё с юности был склонен к полноте, а к пятидесяти годам склонность переросла в настоящую округлость. И теперь, ведя рядом на поводке Арну, своим внешним видом он только подтверждал истинность народной приметы.
А жизнь проистекала своим чередом. С годами, Лёшка не переставал быть таким же весёлым и жизнерадостным. Он всё так же хохмил и показывал фокусы молоденьким девочкам и приглянувшимся дамам среднего возраста, много ездил по Крыму по работе, сопровождая всяческих высокопоставленных лиц, ездил с друзьями на охоту. Дочка выросла, вышла замуж и переехала жить к мужу, умерла старенькая мама. И остался Лёшка жить один с Арной в своей здоровенной, но неухоженной квартире. Нет, различные попытки «упорядочить» свою личную жизнь у него, конечно, были. Некоторые «дамы его сердца» даже, бывало, жили у него по несколько лет. Но рано или поздно все они, по разным причинам, покидали его жилище и «уходили» из его жизни.
И только Арна всегда оставалась рядом. И в горе, и в радостях, которыми иногда одаривала Лёшку жизнь. Её светящиеся преданностью жёлтые глаза, неизменный восторг при возвращении домой, в каком бы виде он не пришел, лёгкое, укоряющее поскуливание при уходе на работу всё это стало уже для Лёшки настолько привычным и необходимым, что он даже не задумывался о том, чтобы было бы, если б рядом не было Арны!
Глава 3
И вдруг Арна исчезла. Исчезла совершенно внезапно, во время утренней прогулки, забежав за угол близлежащей пятиэтажки. Лёшка только что её видел и вот, минута, и её не стало. Сначала Лёшка совершенно не обратил внимание на её отсутствие. «Ну, забежала за угол, сейчас вернется» подумал он, продолжая разговаривать с симпатичной соседкой по подъезду, которая тоже вывела погулять во двор свою таксу. Такое уже случалось, и не раз. Лёшка знал, что Арна далеко не убегает. « Да и куда ей тут бежать-то. Сделает свои дела, загонит из спортивного интереса кошку какую-нибудь на дерево и примчит обратно» ещё раз подумал Лёшка минут через десять.
Но и через пятнадцать, и через двадцать минут Арна не появилась. К тому времени Лёшка уже обсвистелся в свой свисток, призывая Арну вернуться, и обойдя вокруг несколько окрестных домов-девятиэтажек.
Нигде её не было. И под подъездом, как это иногда бывало, когда Арна ненадолго отлучалась и прибегала к дому самостоятельно, её тоже не было!
Лёшка посмотрел на часы пора было уже ехать на работу. Сегодня предстояли какие-то очередные выездные съёмки. Но Арны-то не было, её надо было искать. А где? Однажды, лет шесть тому назад, подобное уже случалось. Когда Лёшка был в недолгой командировке, его старенькая мама вывела тогда ещё молодую и неопытную Арну, на прогулку. А та взяла да и умчалась в неизвестном направлении. Но вечером, голодная и грязнющая, нагулявшись по микрорайону, самостоятельно вернулась обратно.
Глубоко вздохнув от огорчения, Лёшка достал мобильник из кармана и позвонил на работу:
Не ждите меня сегодня. Собака пропала, буду искать, сообщил он коллегам.
Ещё раз, безрезультатно обойдя ближайшие и дальние дворы и убедившись, что Арны там нет, Лёшка вернулся домой, взял ружьё и несколько патронов, и вышел на улицу. Улица, на которой стоял его дом, когда-то, еще лет десять назад, была окраиной города. Здесь заканчивался жилмассив микрорайона, и начинался рукотворный сосняк, высаженный еще в начале шестидесятых годов прошлого столетия. Сосны со временем выросли, в них поселились белки, зайцы, лесные голуби. Жители района любили свой сосняк по нему были нахожены целые пешеходные дорожки, по которым любили гулять и молодые мамы с колясками, и молодёжь, устроившая в нём несколько бадминтонных площадок, и собаководы со своими питомцами. Но город разрастался, и сосняк, со временем, оказался «зажатым» между старыми строениями и вновь построенными частными домами. В нём-то Лёшка и гулял почти каждый день со Арной.
Вот и сейчас, подумав о том, что может быть она забежала за какой-нибудь своей «собачьей подружкой», туда он и направился. Углубившись во внутрь массива, и не прекращая при этом призывно свистеть в знакомый Арне свисток, он ещё с полчаса безрезультатно ходил по лесу. Отчаявшись, расчехлил ружьё и несколько раз, вопреки всем правилам (ведь он был практически в парке), выстрелил в воздух. Он надеялся, что Арна, если она где-то рядом, услышав выстрелы из знакомого оружия, прибежит на их звук. Но всё было напрасно. Арна не прибежала! Не прибежала она и вечером, и на следующий день тоже. А все поиски по окрестностям оказались напрасными.
Вечером Лёшка напился. Он расстроился так, как, наверное, ещё ни разу в жизни не расстраивался. Без Арны квартира опустела. В ней стало пусто и, по-настоящему, одиноко. Никто не крутился рядом, преданно заглядывая в глаза, выпрашивая ещё что-нибудь вкусненькое. Некому было вечером плюхнуться в ноги на Лёшкину холостяцкую постель, согревая её своим тридцативосьмиградусным телом! Некого было утром кормить и вести на прогулку! Не с кем было ехать на охоту (а ведь сезон ещё не закончился)!