Да, действительно, в результате любой перестройки или революции кое-кто начинал жить лучше (из тех, кто оставался в живых), но было абсолютно непонятно, почему поголовно все в стране истово верили, что в числе этих избранных будет именно он.
О, загадочная русская душа!
А Михаил Сергеевич, почти как экстрасенс Кашпировский, уговаривал с экранов телевизоров: «Демократия, перестройка, процесс пошел, пошел процесс»
И народ впадал в транс, внимая, как рождаются знаменитые фразы типа: «Ты не прав, Борис!»
В общем, в тот день телевизор не смотрели только в трамваях, троллейбусах, поездах и на непрерывных производствах.
Правда, ходили слухи, что в одном городе доменщики
Короче, чугун застыл, и его два года потом выковыривали из домны. Но ведь и рабочих понять можно: свобода не дается без жертв!
И вот в это судьбоносное время в одном небольшом городке по коридору здания управления милиции шла молоденький свежеиспеченный лейтенант Леночка Кравцова.
Двери в кабинеты были распахнуты, внутри толпились её коллеги, пялясь на экраны. Никто и не думал ловить преступников. Казалось, уж тем было бы раздолье. Но впоследствии статистика выявила, что уровень преступности в стране был в эти часы минимальным, почти как при первых показах «Иронии судьбы».
Задним умом иногда думаешь: а, может, и не нужна была перестройка, просто крутили бы круглосуточно по телику «С легким паром», перемежая размышлениями и призывами Горбачева.
Как богато бы мы жили!
Ведь тогда бы у некоторых товарищей м-м-м граждан не оказалось бы денег для покупки заводов и фабрик, рудников и нефтескважин. И всё бы это досталось востребованным членам партии и передовым комсомольцам, которые с детства были воспитаны в стремлении облагодетельствовать простой народ.
Какой шанс упустила Россия!
Леночка прошла в дальний конец здания, где телезрителей, влюбленных в демократию, уже не наблюдалось, и для проформы постучала по плексигласу таблички на двери, обитой черным дерматином.
Из-за её плеча на табличке можно было прочитать: «Начальник отдела по борьбе с хищениями социалистической собственности майор Мегре».
Предчувствую, что в этом месте многие читатели отбросят эту книгу (эх, да что там книжонку!) с мыслью, что читать бред сивой кобылы, нет (после взгляда на обложку), сивого мерина абсолютно невозможно.
И я понимаю их, действительно трудно поверить, что в нашей насквозь славянской стране возможен майор с такой именно фамилией.
Но, даю честное слово, такой офицер был на самом деле. Мне ведь эту историю не какой-нибудь доктор юстиции, профессор Академии юридических наук рассказал, я её сам видел.
Мне возразят, что и они видели её в гробу, но это, уж извините, всё-таки не одно и то же.
Лейтенант всунула голову в кабинет, спросила не по уставу: «Можно?», и вошла.
Когда дверь за ней закрылась, стало возможным дочитать табличку до конца: «майор Мегреладзе Л. В.»
Любовь Васильевна сидела за письменным столом вполоборота к телевизору и с растерянно-печальным лицом взирала на экран. В последнее время она жила с ощущением, что спокойно до пенсии доработать ей не удастся.
В этот кабинет она попала достаточно случайно. Когда предыдущего начальника отдела перевели в область, за его кресло развернулась такая подковерная борьба, что руководство, в ожидании, чья волосатая рука помощи у конкурентов окажется мохнатей, временно кинуло Любовь Васильевну с детской комнаты милиции на отдел БХСС.
И надо же такому случиться, что в первый же день её работы на новом месте к ней заявился один из работников швейной фабрики, гордо именуемой местными властями «Горпромкомбинатом», и, со словами: «Сидеть пятнадцать лет я не хочу», выложил толстенную тетрадь, где описывались все махинации его руководства.
Тетрадочка оказалась ещё та: с цифрами, с фамилиями, технологией экономии ткани, с маршрутами отгрузки левой продукции и получателями её вплоть до Сахалина.
Любовь Васильевне и делать-то ничего не пришлось: просто передать тетрадь в прокуратуру следователю.
И машина завертелась.
Дело вышло громкое, и министерство отдельным приказом присвоило Любовь Васильевне очередное звание. Она лишь мечтала получить его при выходе на пенсию, как делается всегда в армии и милиции, чтоб у человека на заслуженном отдыхе деньжат было побольше.
Но на этом неприятности (какие, какие а зависть?) не закончились: получалось, что законопатить Любовь Васильевну обратно в детскую комнату так сразу уже невозможно.
Как-никак героиня всесоюзного масштаба, хоть к тому времени у одного из претендентов на кабинет и отыскалась в вершинах власти такая волосатая рука, прямо лапа орангутанга, так что покровитель второго конкурента выглядел просто слоном перед мамонтом.
И все, и, прежде всего, сама Любовь Васильевна, понимали, что сидеть на таком хлебном месте ей долго не дадут. Которое дает такой почет и уважение в любом магазине: бросишь пустую сумку на стул в кабинете у директора хвать, а она уже полная!
И потому начальник милиции каждое утро на планерке очень-очень корректно намекал, что, конечно, плотник с завода «Стройдеталь» с двумя досками или там машинист тепловоза с канистрой солярки, это, может, и хорошо, но не масштабно.
И если кто-то не может работать в полную силу на чрезвычайно ответственном месте, то он, начальник то есть, с пониманием отнесется к заявлению с просьбой о переводе на то место, которое вполне по силам заявителю.
Очевидно, к начальнику товарищи из области тоже применяли китайскую пытку: капали на темечко.
Но Любовь Васильевне уже как-то разонравилось возвращаться к нравоучениям великовозрастным оболтусам и малолетним хулиганам. За двадцать с лишним лет они уже обрыдли: одни вырастали и шли в тюрьму или армию, а взамен подрастала достойная поросль.
Но где и как взять за жабры не «несуна», а достойного, махрового расхитителя или махинатора, причем гуляющего самого по себе, а не в связке с каким-нибудь чиновником из области?
Вот здесь и появилась Леночка Кравцова, выпускница юрфака. Её бросили в помощники Любовь Васильевне с двоякой целью: присмотреться, что с ней делать дальше.
То ли определять в следователи, то ли выгнать к ядреной матери в адвокаты. А если наваляет дров, то можно под шумок попросить и Любовь Васильевну покинуть кабинет за неумение работать с подрастающей сменой.
Леночка, разобравшись в ситуации, стала генерировать идеи, поняв, что, если положительные результаты работы отдела не появятся, её карьера закончится, так и не начавшись, и она провалится в тартарары вместе с Любовь Васильевной.
Но раскачать ту оказалось непросто: Любовь Васильевна и хотела что-нибудь сделать, и боялась.
Конечно, можно провести рейд или ревизию, земля слухами полнится, где у кого рыло в пушку. Но вдруг пойманный с поличным окажется очень нужным человеком, его будут всячески выгораживать, а тебе таких пинков надают: фиолетовой станешь от синяков.
Но одна задумка Кравцовой пришлась начальнице по душе, возможно, потому, что для этого не надо было ничего делать трудоемкого: поставь капкан и жди.
Майор так и сказала:
Ваша идея мне с самого начала понравилась: действительно, хватит нам всю эту шпану догонять, пора и самим атаковать.
И сейчас лейтенант прибыла доложить о ходе приготовлений к операции.
Любовь Васильевна приглушила звук в телевизоре.
Вокруг объекта очень усилилась мышиная возня, принялась рассказывать Леночка. Бутафория к операции приготовлена, вопросы прикрытия отработаны, командированный по нашей просьбе из Риги капитан Лапиньш прибыл сегодня и уже приступил к работе.
Кандидатуры подобрали?
Кравцова кивнула, достала из папки кассету и прошла к телевизору, на котором глыбой возвышался видеомагнитофон Воронежского завода, выпрошенный у руководства на время операции, где он стоял в кабинете у начальника больше для солидности.
Затюканный областью, подполковник готов был отдать в распоряжение отдела БХСС и свою служебную «Волгу», если бы знал, что это поможет Любови Васильевне быстрее свернуть себе шею.
Засветился экран, открыв взорам задворки заводского двора. Вдоль глухой стены цеха по мало ухоженной аллейке шли двое.
Валентин Николаевич Кашкин, представила Леночка идущего первым невысокого, полнеющего мужчину в летах, основными приметами которого были легкая сутулость и начинающаяся лысина.
Следом шёл сухопарый детина, жилистый, с чуть асимметричным лицом, он возвышался на голову над товарищем.
Семён Петрович Морозюк, продолжала Кравцова. Оба электрики домостроительного комбината, живут в одном доме, дружат семьями.
Мужчины на экране телевизора нырнули за череду разросшихся кустов и оказались у забора.
На фоне окрашенной в давние времена в желтенький цвет оштукатуренной стены четко выделялась свежая кирпичная кладка, замуровавшая пролом, явно служивший до недавних пор неофициальной проходной.