Федоренко! позвал военком, и в кабинете на пороге возник тот молоденький сержант, что выбегал с папками. Арестуйте вот этого дьяволёнка, приказал майор. И вызовите сюда мать. Пусть она
Какие указания хотел дать военком матери, Гришка слушать не стал: он знал, что она и без них прекрасно обойдётся. Особенно, если ей под руку попадется отцовский ремень.
Путь через двери был перекрыт сержантом: Гришка бросился к раскрытому окну, лёг животом на подоконник и через секунду уже стоял на клумбе.
Операцию спасения можно было бы назвать благополучной, если бы великоватый сапог не соскользнул предательски с босой ноги и не улёгся на полу в комнате.
Оставлять его в качестве трофея военным и идти домой в одном, Гришка не мог.
Дяденька! заканючил он, встав на цоколь фундамента и заглядывая в окно. Отдайте сапог!
Военком не поленился, поднял с пола Гришкину обувку и протянул её через подоконник.
Но Гришка, опасаясь, спрыгнул на землю.
Бросайте, бросайте! попросил он.
Усталое лицо майора тронула улыбка.
Держи, танкист!
Гришка надел сапог и пошёл вдоль стены здания.
Повернув за угол, он лицом к лицу столкнулся с Риткой.
Это называется не везёт до конца! Уж кого меньше всего желал бы сейчас встретить Гришка, так это Ритку Путинцеву.
Ещё если девчонка учится кое-как, то с ней дело иметь можно: задачку по алгебре или упражнение по немецкому языку всегда даст списать.
Даже просто хлопнешь её ладонью по спине, как товарища, не обидится.
А попробуйте вы то же самое проделать с отличницей, что тут начнется! До директора школы дойти может.
Ритка не просто лучшая ученица в классе. Хуже: у неё еще и родители врачи. Поэтому её всегда выбирали в санитары.
Станет в дверях класса, и, будьте любезны, предъявите к осмотру уши и ногти.
У-у, натерпелся от неё Гришка!
Однажды она прицепилась: покажи ей носовой платок. Дался ей этот платок! Ну, у девчонок, конечно, у всех в классе платки чистенькие такие.
А у Гришки с этими платками всегда странная история происходит. Мать ему на праздник сунет в карман наутюженный платок через два часа он уже похож на ту тряпочку, которой остатки керосина с примуса вытерают.
И когда Ритка увидела этот его платок о-о!
Только и сказала: «Эх, Репкин!»
А что «Репкин»?
Он же не виноват, что у него в карманах куча нужных вещей: ножичек, биты для игры в «канты» или «пристеночек», кусок стекла чудного фиолетового цвета за него Гришке чего только не давали взамен, кусок медной трубки, что он нашёл на улице, из неё можно приличный самопал изготовить. Да мало ли чего!
Ну, платок и измазался. Понимать же надо!
Поэтому он всегда старался держаться подальше от таких чистюль, как Ритка.
Живут они с Риткой на разных улицах: Гришка на Будённого, а она на Ворошилова.
Но если пройти весь Гришкин двор, миновать сарай, грядки с картофелем и луком и за старым тополем перемахнуть через плетень, там сделан невысокий перелаз, то окажешься у Ритки в огороде.
Правда, Гришка этот путь редко проделывал: когда мать пошлёт попросить что-нибудь у Ритиной бабушки Насти.
Сейчас Рита была в аккуратном тёмном платьице с белым кружевным воротничком. Она пригладила ладонью свои коротко подстриженные волосы и спросила:
Не взяли?
Гришка разозлился. «Пиши пропало, хмуро думал он, растрезвонит всем. Пенделя ей дать, что ли?»
А сапоги, зачем отцовские надел? продолжала Рита. Думал, поможет?
Вот, теперь все будут хихикать: вояка, мол, через окно бежал. Нет, одного пенделя мало!
Он еще раз взглянул на Риту и раздумал. Не потому, что вообще никогда девчонок не трогал, с ними только свяжись, еще из-за лица одноклассницы: что-то в нем Гришку задело. Особенно глаза: кажется, вот-вот слёзы брызнут, хотя Гришка ни разу не видел Риту плачущей. Она гордая.
Меня тоже не взяли, сообщила она грустно. На курсы медсестёр. Я им говорю: у меня родители врачи, я перевязки умею делать. «У нас от старшеклассниц отбоя нет!»
Она печально отбросила ромашку, которую мяла в пальцах.
Гришка воспрянул духом: Рита доверила ему свою тайну, хотя вполне могла бы и не говорить кто бы узнал?
Да ладно, сказал он покровительственно, «сколько тебе лет, сколько тебе лет?» Гришка презрительно цвиркнул слюной в сторону открытого окна в кабинете военкома и добавил: Они думают, что мы без них не сможем. Дайте только срок, будет вам и белка, будет и свисток!
И Гришка решительно направился со двора военкомата, но почему-то не стремился остаться в одиночестве, как сделал бы это прежде, а даже придерживал шаг, чтобы Рита шла рядом.
Но если не в армии Ты думаешь, наши оставят город? спросила она, чуть наклоняясь вперед и заглядывая ему в лицо.
Дед говорит: его оборонять неудобно не на том берегу Дона стоит, объяснил Гришка. И в гражданскую так было. Подпольщики обязательно останутся, найду их, а там Это не армия, возраст не имеет значения. Считают года до тютельки, будто это патроны.
Рита поддержала его возмущение, а затем, остановившись, попросила:
Можно мне с тобой?
Вот именно, не потребовала, не приказала, а обратилась так робко, словно Гришка уже был командиром подпольного отряда. Но на всякий случай он испытующе и оценивающе оглядел будущего подчинённого.
Ладно, поддаваясь, согласился Гришка. Разве ты не эвакуируешься?
Родители Риты были призваны в армию еще в июле, и она осталась с бабушкой Настей и старшим братом Андреем.
Бабуля не хочет, пояснила Рита. Никуда, говорит, я из своего дома не поеду.
Они вошли в парк, посаженный комсомольцами в первую пятилетку, начали пересекать его по диагонали, сокращая путь к дому.
Собрать бы человек пять своих ребят, начал Гришка, польщённый вниманием и доверием, мы бы
Он уже, было, приступил к изложению своего грандиозного плана изведения немцев в их городе, как вдруг за парком, там, где находилось здание горисполкома, резко завыла сирена.
Ей откликнулась другая, у вокзала, потом сзади, у военкомата подхватила третья, затем загудели паровозы на станции. Всё вокруг заполнилось вибрирующим, пугающим ревом.
Но тревога запоздала: в просвете аллеи ребята увидели, как в синеве неба появилась стайка тёмных птичек, которые начали ронять на землю остренькие пёрышки.
От станции стали доноситься глухие, тяжкие взрывы, и земля вздрагивала, будто её жалили гигантские оводы.
У горизонта, возле моста через Дон часто залопотали зенитки.
Стой! закричал Гришка на метнувшуюся Риту. Давай здесь переждём: на парк он тратить бомбы не будет.
Они сбежали с жёлтого известняка дорожки, присели под дерево.
Рита уткнулась лицом в Гришкино плечо и непрерывно вздрагивала. Это придавало Гришке силы, хотя всё внутри трепетало от пронзительного, душу вынимающего свиста падающих бомб.
Самолёты кружили над станцией, где стояло много воинских эшелонов, но напоследок, уходя к линии фронта, они отсыпали из своих люков и на город. Наверное, их выводил из себя флаг на крыше горисполкома.
На краю парка громыхнуло, меж деревьями плеснул огонь, и взметнулась земля, затрещали ломающиеся стволы и ветви.
Рита ойкнула, и вместе с Гришкой, которому тоже почему-то надоело торчать пнём посреди парка, они распластались среди высокой травы.
Гул самолётов исчез вдали, стало тихо, лишь со станции доносилось надсадное сипение: наверное, пар выходил из повреждённого паровоза.
Меж деревьев и кустов расползался клочковатый, мерзкого запаха дым.
От него у ребят запершило в горле. Они раскашлялись и никак не могли остановиться.
Бежим отсюда! едва выговорил Гришка.
Город приходил в себя после бомбёжки. Пробегая по улицам, Рита и Гришка видели мечущихся женщин, крестящихся старух: слышались причитания и возбужденные голоса.
Возле одного дома, что как-то странно покосился на угол, гудела толпа, народ с опаской поглядывал через щели штакетника. Там, почти совсем уйдя в землю, лишь торчали пластины стабилизатора, улеглась авиабомба: очевидно, не сработал взрыватель.
Офицер пытался с помощью солдат уговорить людей разойтись от беды подальше, но едва одни уходили, как появлялись новые любопытные, и толпа не уменьшалась.
Мальчишки шныряли вокруг, стараясь не прозевать ничего интересного.
Гришка бы с удовольствием задержался здесь, но Рита запротестовала, сказав, что бабушка, наверное, волнуется за неё. Подумав, как может встретить его мать, Гришка тоже решил не навлекать на себя лишних неприятностей.
Они миновали площадь у горисполкома, пробежали немного по центральному бульвару имени Кирова, обогнав пожилых мужчин.
Те спешили на станцию, говоря, что там повреждены пути, почти полностью разнесло в щепки два эшелона, и счастье, что не зацепило вагоны с боеприпасами.
Чтобы сократить путь домой, ребята свернули в переулок, но уже через квартал, на соседней улице они наткнулись на полуторку, лежащую на боку.