А чаво не помнить? Как же, помнюБыли они у меня. Ишшо переночевали, а утречком и уехали оживился Савелий. А чаво ты спрашиваешь, али случи-лось чё? насторожился Савелий.
Да вот, не знаю, что и думать Мельников расстегнул ворот меховой куртки и потёр ладонью лицо, как бы сгоняя прочь что-то нехорошее. Понимаешь, Савелий Никитич, сегодня утром мне звонили из Хабаровска Звонила женщина Может жена, а может и начальница кого из этих охотников Отпуск у них уже закончился, а из тайги они не вышли. К машине своей, что оставили на дороге, тоже не выходили.
Такого быть не может, если, конечно ничего худого не случилось. Ты, случаем, не знаешь, где они могут быть? Может, что говорили? Михаил Николаевич напряжённо смотрел на Савелия, ожидая ответа.
Савелий ладонью пригладил седые и пожелтевшие от крепкого табака усы, потом, запустил за расстёгнутый ворот изрядно поношенной нательной рубахи ладонь, почесался и, прищурившись, протянул: О-о-о, во-о-она оно ка-а-ак Щас мы узнаем, где они затаборились и, повернувшись в пол-оборота к двери в смежную комнату, крикнул: Лёнька! Слышь, Лёнь, ну-ка поди сюды!
Из комнаты вышел невысокого роста крепко сбитый паренёк лет шестнадцати. Поправив рукой пряди длинных тёмно-русых волос и, поздоровавшись с Мельниковым, вопросительно посмотрел на Савелия.
Савелий представил его Мельникову, кивнув голо-вой в его сторону Вот, внук мой, Ленька, он должон знать, где энти охотники затаборились. Он их в тайгу спроваживал, он и скажет.
Отвечая на вопросы, Лёнька обстоятельно рассказал, что на следующий день по приезду, утром он вместе с охотниками выехал на машине в сторону перевала. Оставив машину на развилке старой лесовоз-ной дороги, охотники, по совету Лёньки, вывершили ключ Безымянный и перевалили в Горелый, где у де-да есть зимовьё.
На вопрос Мельникова почему именно в Горелый? Лёнька обстоятельно и со знанием дела, пояснил: Понимаете, дядя Миша, они хотели и поохотиться, и порыбачить, а лучшего места, чем старый дедов барачек на выходе Горелого не сыскать.
Левый склон старая гарь густо зарос орешником, молодым березником и ельником, а это хорошие места для обитания рябчика. В вершине ключа и по правому склону ещё не тронутый кедрач с дубом, а чуть ниже в составе древостоя ещё и орех маньчжурский. Опять же в подлеске много лещины, есть и рябина. Там, в урочище Горелого, и побелковать[1] можно, да и кабан держится.
Я по осени там два табунка кабанов видел, думаю, что они на орехе до весны продержатся. От зимовья, вниз по ключу, до Катэна меньше километра. В мес-те впадения ключа в Катэн очень глубокая плёса, ту-да рыба на зимовку собирается. Поэтому на этой плёсе можно всю зиму на короеда ленков ловить. А рядом с барачком хороший, крепкий лабаз для хранения при-пасов
Мельников внимательно слушал Лёньку и был не-мало удивлён тому, как он свободно даёт характеристику лесным насаждениям, хорошо владеет лесоводственными терминами.
Как, Лёня, твои успехи в школе? Что думаешь на каникулах делать? Михаил Николаевич внимательно посмотрел на Лёньку.
Лёнька бросил быстрый взгляд на деда и хотел уже ответить, но его опередил Савелий. Медленно, как бы взвешивая каждое слово, глядя в упор на Мельникова, он сказал: А, на што ему, энта школа? Научился малость читать и писать и фатить. Што она ему ишшо даст? А ни чаво, разор только один. Ты, Михаил, помнишь Денисовых? Ну, тех, што сразу за протокой жили? Ишшо сын у них был, Андрейну, тот, што военное училище окончил и охфицером был Ну, вспомнил?
Михаил Николаевич хорошо помнил эту дружную, работящую семью, хотя после их отъезда из посёлка уже прошло несколько лет.
Так, Васька Денисов всё хотел детям образование дать, а они, только чуть оперились и шась из дому кто в Хабаровск, а кто ишшо куды продолжал Савелий. Ну и што? Вона, старший сын их, Андрей охфицер, командир А приехал в отпуск, пошёл на рыбалку и утоп в Катэне. Нашли уже по осени аж чёрт знает где А всё почему, Михаил? Савелий, прищурившись, посмотрел на Мельникова.
Мельников молчал, ещё не совсем понимая, куда клонит Савелий.
Выдержав паузу, Савелий продолжал: А, всё по-тому, мил человек, что отлучили Андрюху, царствие ему небесное, от тайги. Ты, вот охотник, Михаил, и знаешь, что ежели щенка ишшо малого от материнского молока отлучить не получишь из него хорошей охотничьей собаки. Хошь ты чем его корми по-том, а хорошей собаки из него всё одно не получится! Вот так и человек
Тот, кто сызмальства к тайге привык, кто и под дождём, и зимой у костра, да комаров своей кровушкой накормил и не скис вот тот человеком стал.
И тогда нипочём ему никакие напасти, никогда и ни-где он не дрогнет, не пропадёт А всё почему? А по-тому, дорогой мой, што тайга, она как мать родная где и побалует, а где и накажет, а всё одно человека воспитает. А я хочу, штобы мой внук не барчуком вы-рос, а матёрым таёжником был, штобы научился чело-веком стать и шишки себе набивал щас, пока молод
Потом уже поздно будет, да и никто ему не подскажет, ежели што не так. А я, пока жив, ему ишшо чем-то помочь могу. А школа Савелий тяжёло вздохнул школа, ежели он захочет, никуды от него не де-е-е- нется. Главное, чтобы у него, у Лёньки, сердцевина не была гнилая, как у тополя Штобы в руках себя мог держать, смог устоять против соблазнов разных. А это можно воспитать только здесь, в тайге
А кого с малолетства от тайги, как от матери род-ной, отлучили из того человека толку уже не будет Нет. Может где, в другом-то месте, он и приспособится жить, а вот таёжника из него, которому всё ни-почём, и он самого чёрта не испужается всё одно не получится.
Вона, охотники энти, Савелий горестно покачал головой вроде люди городские, культурные, а не то Не наши, не таёжники. Вроде и о тайге говорят правильно, а всё одно не таёжники
Почему так решил, Савелий Никитич? Мельников всё время внимательно слушал его и в чём-то был с ним согласен. Чем они тебе не понравились?
Нравиться может только девка, когда её сватают недовольно и резко ответил Савелий. А таёжника сразу видно Тот, што постарше, видно, охотник опытный, много спрашивал и всё по делу. В тайге, по всему видать, мужик хваткий.
Савелий пригладил седые и пожелтевшие от крепко-го табака усы и тяжело вздохнул. Самый молодой, продолжал Савелий ишшо новичок, тот больше мол-чал да кота мово, Ерофея, всё ласкал. А этот, што моложавый, всё хотел показать себя какой он опытный охотник.
Вздохнув, Савелий замолчал, как бы стараясь что-то вспомнить.
А когда выпили чуток, с дороги, продолжал Савелий с устатку, так его только и слышно было. Балабол А утром, перед тем, как им в тайгу ехать, он к старой Куделиной, чавой-то заходил. Не иначе, как за самогоном. В тайгу и с самогоном Это ж где такое видано, Михаил? Вот такие, они, энти городские охотники
Опираясь в стол руками, он обернулся к Мельникову: Ишшо, Михаил у тебя ко мне есть што?
Этим вопросом Савелий дал понять, что разговор окончен.
Михаил Николаевич поднялся с табурета, подвинул его ближе к столу. Савелий, не меняя позы, молча по-смотрел на Мельникова.
Надев шапку и застегнув замок куртки, Мельников повернулся к двери и взялся за ручку, но Савелий остановил его: Погоди, Михаил, погоди, не спеши и, обернувшись к Лёньке и положив ему руку на плечо, сказал: Ты, этовнучок, там может, люди в беде, не дай-то бог Так ты спроводи лесников, ты шустрый и места энти хорошо знаешь. Грех людям не по-мочь, тяжкий грех не помочь, когда беда Врагу своему подмогни, когда беда, а там как бог рассудит. Так, ты это подмогни им, внучок, подмогни
Лёнька с радостью согласился. Договорились вы-ехать рано утром. На предложение Мельникова заехать за ним, Лёнька ответил отказом и сказал, что утром сам придёт в контору лесничества.
Крепко пожав Савелию и Лёньке руки, Мельников вышел на крыльцо, встреченный недружным хоровым лаем собак. Лёнька вышел проводить его, сердито цыкнул на собак и те, поджав хвосты и скосив глаза на уходившего Мельникова, замолчали.
Выехать рано утром, как намечали не получилось. Сначала долго разогревали машину, но старенький и многое повидавший за свою долгую жизнь «газик», упорно не хотел заводиться.
Потом Мельникова пригласили в контору лесопунк-та, чтобы согласовать вдруг возникшие нестыковки с отведёнными лесосеками.
Время уже приближалось к полудню, когда все вопросы были, наконец, разрешены и можно было выезжать.
В будке кузова грузовика, бросив на пол лыжи и плотно набитые рюкзаки, удобно устроились Кимонко, Кириченко и Стужук. Лёнька, пристроившись в уг-лу, крепко держал за ошейники двух своих собак Варнака и Разбоя.
Когда грузились в машину, они узнали Мельникова и подошли к нему на его зов. В знак примирения, они, опустив головы и чуть виляя хвостиками, позволили себя погладить. После этого, не скрывая восторга, охотно заняли место в кузове.