Отбросив окурок, тот подошёл к раскинувшемуся кусту сорняков, аккуратно придавил его сапогом, наклонился и указал пальцем на три маленьких листочка красноватого цвета, жалобно ютившихся у самой земли. "Поздно посадили сеегод!" прокомментировал мужик. Затем он уверенным резким движением вырвал куст сорняков, притоптал землю вокруг свекольных листьев, поглядел на нас и молвил: "Вы это тут их бросайте!" После этого он небрежно швырнул вырванные сорняки вдоль едва уловимой борозды, отряхнул руки и направился в сторону дороги.
Мы все уставились на нашего начальника, который, по ходу дел, был удивлён происходящему ничуть не меньше нас. Однако, опыт есть опыт он быстро велел нам притащить нехитрый инвентарь из автобуса, каждому взять по борозде и начать прополку. Говорить тут действительно было нечего
Из всего инвентаря, больше всего пригодились рукавицы, поскольку сорняки были усыпаны колючками и вовсе не желали быть выдернутыми с корнем. Под палящим солнцем, грязные и потные мы тут же стали лакомым куском для оводов и мух неожиданно налетевшим невесть откуда. Самое неприятное, однако было не в этом каждый из нас быстро выяснил, что чахоточная свеколка совершенно не держится в земле! Каждый второй кустик вылетал из земли как нитка из иголки при первой же попытке дёрнуть посильнее что-нибудь из бурно растущего вокруг сорнякового племени. Испробованные в качестве альтернативы попытки действовать тяпкой почти в ста процентах случаев приводили к немедленной гибели полезного корнеплода.
Ситуация накалялась. Снующий вокруг начальник вдруг начал орать на одного из наших, когда, не найдя ни одного свекольного ростка на прополотой борозде, вдруг понял, что парень просто выдрал нахрен всю свёклу вместе с сорняками. Был дан приказ свёклу не выдирать. А как это сделать, если она, сволочь, в земле не держится? Разброс производительности тоже не внушал оптимизма кто-то уже продвинулся метров на пятьдесят, а кто-то всё ещё копался почти у самой дороги. Связь между скоростью и количеством оставшейся свёклы не вызывала ни у кого сомнения. Начальник мудро решил возглавить сей анархический процесс и стал время от времени подходить к отстающим, приговаривая: "Давайте ребятки побыстрее! Если густо где посеяно, вы и свёклу проряжайте" После этих слов у свёклы не оставалось ни одного шанса дозреть до борща или хотя бы винегрета. Постепенно наши ряды выровнялись, и начальник отправился к биваку, где женщины уже что-то готовили на костре.
Через пару часов нас позвали обедать. Физический труд на свежем воздухе изрядно способствует аппетиту! Щи, картошка с тушёнкой и компот. Искупаться до обеда, поваляться в тенёчке минут двадцать, осмотреть свежие мозоли, царапины и ссадины. Ещё разок искупаться и опять в поле. Пока солнце не начнёт клониться к закату. Опять в воду, кружка чаю с щербетом и домой, чтобы утром снова выйти на борьбу со свёклой. Ни о какой рыбалке речи уже не было
Так и пролетели почти две недели моего лета. Когда поле со свёклой закончилось, мы провели ещё день или два на территории пищекомбината. Быть взрослым мне расхотелось. В тот день, когда начальник объявил, что наша работа закончена, расчёт мы получим в бухгалтерии и милости просим на следующий год. Сжав в кулаке два червонца с монетами, я покидал пищекомбинат со смешанными чувствами. На новый велосипед денег всё равно не хватало, да и старый меня вполне устраивал. К тому же лимонад уже тоже приелся.
На следующее утро мы с приятелем и его отцом уехали на три дня на рыбалку на дальнее озеро. Через неделю я уже почти забыл о свёкле и пищекомбинате. Но я до сих пор помню, как потратил те деньги: в августе, по профсоюзной путёвке, я с мамой поехал в Киев и там в магазине "Электроника" купил первые советские электронные часы за 21 рубль. Столько времени прошло, а я это время до сих пор помню.
Бартерные годы
Сейчас уже в это вериться с трудом, но в 1990 году деньги были мне фактически не нужны. Не то чтобы я был бессребреником, просто не было никаких товаров или услуг, которые можно было бы приобрести за деньги.
В те, не такие уж и далёкие времена, советская власть дошла то того, что даже хлеб был по карточкам такие небольшие календарные квадратики, отпечатанные на коричневой обёрточной бумаге, где продавщицы крестиком вычёркивали отоваренные дни. Было ещё множество талонов: на чай, сахар, мыло, крупу, сигареты и вообще все товары народного потребления. Отоварить эти талоны было чрезвычайное сложно в магазине как минимум надо было отстоять огромную очередь, в одни руки давали ограниченной количество товара, а про качество никто даже и не заикался: бери, что дают!
Бартерные годы
Сейчас уже в это вериться с трудом, но в 1990 году деньги были мне фактически не нужны. Не то чтобы я был бессребреником, просто не было никаких товаров или услуг, которые можно было бы приобрести за деньги.
В те, не такие уж и далёкие времена, советская власть дошла то того, что даже хлеб был по карточкам такие небольшие календарные квадратики, отпечатанные на коричневой обёрточной бумаге, где продавщицы крестиком вычёркивали отоваренные дни. Было ещё множество талонов: на чай, сахар, мыло, крупу, сигареты и вообще все товары народного потребления. Отоварить эти талоны было чрезвычайное сложно в магазине как минимум надо было отстоять огромную очередь, в одни руки давали ограниченной количество товара, а про качество никто даже и не заикался: бери, что дают!
Я помню, как однажды мама принесла с работы коробку с гуманитарной помощью, которую в те времена присылали из Германии. В простой картонной коробке была большая жестяная банка сухого молока, макароны, несколько килограммов разных круп, пачка сахара, банка кофе и куча консервов в необычно ярких жестяных банках. Конечно, неприятно было ощущать себя настолько бедным, что люди дают тебе еду, но у меня, лично, благодарность перед заботливыми и совсем неизвестными мне людьми из далёкой страны намного превышала чувство обиды. Хотелось есть и выжить.
Тогда повсеместно расцветал чёрный рынок, те у кого были возможности, доставали продукты по блату. Но это было заботой родителей а нам пятнадцатилетним пацанам, выросшим на Севере, к дефициту было не привыкать народ тогда жил небогато, больше надеясь на собственные силы, нежели на советскую власть.
Все копались на огородах, заготавливали грибы-ягоды. Была даже специальная система так называемых "чеков", которые выдавали за собранные ягоды или ещё какие-либо редкие дары природы. Помню, как знакомые мужики ездили в мае заготавливать ивовую кору, из которой потом какие-то лекарства делали. За одну ходку, денег можно было заработать на новый мотоцикл, который по тем же "чекам" продавался вне очереди, также, как и импортная техника, шубы и прочие материальные воплощения мечтаний советских тружеников.
Павловская реформа в январе 1991 года поставила окончательный крест на советских деньгах. Отменили самые красивые купюры фиолетовые двадцатипятирублёвки. Сбербанк заморозил вклады, кинув всех своих вкладчиков, а потом в апреле правительство почти в три раза повысило цены практически на все товары.
Но это были заботы родителей, наш масштаб был поменьше лишь бы день простоять да ночь продержаться. Будущее для большинства из моих друзей чётко выражалось словом из пяти букв: "армия". Мы жили тогда настоящим, не зная прошлого и не думая о будущем. И деньгах мы тоже не думали.
Я вот помню проснёшься утром, выпьешь чая с вареньем, и во двор к друзьям. Если погода хорошая, то всей компанией на великах купаться. А в сезон, если на дворе пятница, какой-то праздник или просто настроение такое то можно было поехать в лес или на болота, насобирать ведро морошки, отвезти его на вокзал бабкам, продававшим ягоды пассажирам проходящих мимо поездов.
В этот момент включалась всеобщая система бартера с обмена твоего товара на единицу всеобщего эквивалента: пол-литровую бутылку водки. В дальнейшем бутылку можно было обменять на десять пачек сигарет "Прима" (без фильтра) или пять пачек "Космоса" (с фильтром). Труд тоже стоил бутылку вскопать огород под картошку, наколоть двор всё стоило бутылку водки. Распилить машину дров две бутылки, потому что нужна была бензопила.
Теоретически, бутылку водки можно было обменять на деньги, но смысла большого это не имело, так как в магазинах всё равно ничего не было, а водка постоянно дорожала. Бывали, конечно, и тут исключения по какому-то секретному графику (тем не менее известному почти каждому жителю города) на станцию прибывал "Дядя Ваня".
Это был весьма интересный феномен подойдя в нужное время к определённому вагону где-нибудь на задворках станции, можно было обнаружить группу людей с мрачными лицами и пустыми трёхлитровыми банками в руках. В какой-то момент стенка вагона отодвигалась в сторону, открывая стоящие внутри ящики с портвейном. Не теряя времени, мужики из бригады сопровождения начинали торговлю. Они брали у страждущего гражданина деньги, потом банку, ловко откупоривали бутылки, сливали портвейн в банку, а потом ставили пустую бутылку обратно в ящик, предварительно треснув по ней монтировкой. Типа, разбилась при перевозке.