Я их правда не боялся. Они на меня с камнями, а я на них с палкой всегда убегали.
Но это всё в прошлом.
Теперь у меня есть такое дело (вернее, такая цель), что мне не до озорства.
Да и возраст не тот: четырнадцатый год уже, осенью пойду в седьмой класс!
Друзья-приятели
Вспомнил про школу, и потянуло меня на солнышко, на простор. Пока, дружок-дневничок!
Я прячу в укромное место толстую тетрадь, в которую записываю разные мысли и наблюдения, и выбираюсь из чердака дома на плоскую тесовую крышу сарая на «палубу». Погода подходящая: умеренно жарко, по небу плывут перистые облака. Пахнет картофельной ботвой к вечеру, видимо, натянет дождь. Спускаюсь по бревенчатому углу на землю, прыгаю на турник. Подтягиваюсь: раз, два, три, четыре. Для разминки достаточно. Пройдёмся на руках Порядок! А теперь к Ваньке и на Кубену, там, может быть, увижу Нину
До чего же хорошо жить на свете! Я чувствую, как по моим жилам течёт горячая кровь, а самого себя не чувствую я будто перистое облачко. Упершись о перекладину, перемахиваю через забор и шагаю дальше и дышу, а на сердце так легко, так всё замечательно!
Ванька-трудяга окучивает картошку. Тяп, тяп мотыга играет в его длинных загорелых руках. Он мой приятель и одноклассник и, кроме того, сосед.
Труд на пользу, мужик. Пошли купаться, говорю я Ваньке.
Работать надо. Ванька не подымает стриженой головы и всё тяпает.
Отдыхать-то тоже надо, чудак человек!
Мать забранит.
А много тебе ещё?
Да с часок займёт.
Ладно, приходи, как кончишь
В футбол будем играть, бормочет Ванька.
В футбол он играет здорово, особенно бьёт с левухи. Он крайний правый, я левый. У меня тот недостаток, что я часто зарываюсь и попадаю в офсайд. Ванька со своей осмотрительностью никогда не попадает
На Кубену иду посёлком по извилистой песчаной дороге. На буграх и возле домов сосны, узловатые, кряжистые. Ноги по щиколотки вязнут в тёплом песке.
Эй, Мартышка, покажи номер! кричу я знакомому пареньку, который сидит верхом на невысоком заборе.
Он строит рожу, скаля мелкие острые зубы.
А ещё?
Он опять показывает. Растянул рот, сморщил нос и трясёт, как припадочный, головой.
Прочти стишок, прошу я.
Парнишка рад-радёхонек. Его хлебом не корми дай ему только продемонстрировать своё искусство.
Кикирики, петушок,
Золотой гребешок,
На полочке сидел,
Трои лапти сплёл,
Коточик потерял,
Денежку нашёл,
Молодичку купил.
Молодичка-то добра,
Рукавички связала,
Ба-ра-но-вы-е!
И как у него язык так ловко мелет! И плечами ещё подёргивает, и подскакивает на заборе и впрямь петушок какой сказочный.
Спишешь?
Двадцать копеек, требует он.
Ладно, говорю я, за мной не пропадёт.
Иду дальше и на повороте встречаюсь с одноклассником Стёпкой. Этот тоже забавный, я его тоже люблю.
Во-первых, он немножко косолапый. Загребает ногами как медведь. Во-вторых, он на голову выше меня и в полтора раза толще да и по годам старше, но робкий. В-третьих, у Стёпки водятся рубли или конфеты он сын продавца ОРСа. И самое примечательное: говорит не «лучше», а «луште».
Сейчас я заставлю его сказать это.
Стёпушка, друг, поворачивай, пошли на Кубену.
Он вместо ответа проводит рукой по ёршику волос и показывает капли воды на пальцах.
Тёплая?
Угу, и шмыгает носом.
Нины случайно на реке не видел?
Он молча мотает головой: нет, мол. Чувствует, что готовлю ему подвох! Но я его перехитрю.
Нет, значит? А Тамарочки моей любезной?
Он подозрительно вперяется в меня маленькими глазами: к Тамаре он сильно неравнодушен. Теперь он уже не думает о подвохе, только шумно сопит и пытливо смотрит на меня.
Слушай, Стёпа, скажи откровенно, по-товарищески, с кем мне лучше дружить?
Луште с Нинкой, выпаливает он.
Что и требовалось доказать!
Эх ты, «луште», Стёпа-недотёпа! смеюсь я и продолжаю свой путь.
Ещё не доходя до нашей, мужской, купальни, вижу на берегу Нининого брата Серёжу. Он уткнулся лицом в свёрток одежды, спит блаженно. На августовском солнце не обгоришь, спи хоть целый день. Его широкая бурая спина с острыми плитами лопаток плавно вздымается и опускается.
Я неслышно подкрадываюсь к Серёжке и резко шлёпаю его пониже спины. Пока он поворачивается, очумело крутя головой, я прячусь за корявую иву у самой кромки обрыва посреди высокой травы и кустов.
Я неслышно подкрадываюсь к Серёжке и резко шлёпаю его пониже спины. Пока он поворачивается, очумело крутя головой, я прячусь за корявую иву у самой кромки обрыва посреди высокой травы и кустов.
А, это ты, дьявол рогатый! рычит Серёжка. Давай выходи!..
Другому бы эта шутка не прошла даром Серёжка умеет расправляться, но мне он ничего не сделает: я ему не подчиняюсь.
Башка трещит, больше для фасона жалуется Серёжка. Пивка бы сейчас не худо
А что? Можно! говорю я, чтобы подзадорить его. Он оживляется.
Есть гроши? И чёрные глаза его яснеют и добреют. Он смуглый, черноволосый, белки глаз с лёгкой желтизной. Вот уж кто настоящий цыган!
Одолжишь? спрашивает он.
А?
Серьёзно, дай троячок взаймы.
Когда мне говорят «дай», я не слышу.
На, говорит Серёжка и протягивает мне свою пятерню.
Ладно, зайдёшь ко мне домой одолжу.
Я недавно продал фотоаппарат собственного изготовления, и у меня теперь целых двенадцать рублей своих денег.
Я подаю Серёжке руку он поднимается, и мы прыгаем с крутого берега в воду.
Ребята говорят, что я плаваю, как чёрт. Не знаю, как плавают черти ни разу не видел, но про себя могу сказать, что с водой дружу: на реке вырос.
На остров? фыркая, спрашивает Серёжка.
Поплыли.
Мы выходим на стремнину, и течение живо подносит нас к песчаному, сплошь заросшему ивняком островку, за которым расположена женская купальня.
Есть там кто-нибудь? шепчу я. Не видно?
Серёжка уже притаился в кустах и замер. Я тоже лезу в кусты.
Один конец островка почти вплотную подходит к берегу. Там в мелком проливчике с тёплой водой тростник, на берегу полоса кустарника.
Две девочки-малолетки, стоя по пояс в воде, брызгаются и визжат.
Мелюзга! пренебрежительно шепчет Серёжка. Таких и пугать неохота.
Нина там?
А вон на берегу. Спускается к воде
Я круто поворачиваю вспять. Я плыву обратно против течения, а Серёжка, помедлив, пересекает проливчик вброд и выбирается на наше место к старой плакучей иве. Мы ещё минут пятнадцать ныряем, кувыркаемся, достаём из омута земли комки холодного липкого ила. Затем, накинув на спину футболки отдыхаем на берегу Серёжка лежит на спине, а я гляжу в ту сторону, откуда после купания должна показаться Нина.
Я уже волнуюсь сам не знаю чего. Я всегда дураком делаюсь, когда её вижу и особенно когда разговариваю с ней. Просто мука одна: я иногда даже заранее придумываю, что ей сказать, но как начну говорить или всё забуду, или перепутаю. И ничего не могу с собой поделать!
Нина
Ладно, пока! бросаю Серёжке и встаю. Я уже в полной готовности: брючонки, футболка всё на мне.
Она в белом платьице, босоногая, крепкая, идёт по берегу вдоль реки Явенги. Черноволосая, как брат, такая же смуглая, нет, не такая посветлее, понежнее, гордая такая, пряменькая, идёт Я зажмуриваюсь, а ноги сами уже несут меня вслед за ней.
А что я ей скажу? Я скажу: «Здравствуй, Нина». А потом что? Что потом? Что скажу после этого «Здравствуй, Нина»? Потом я ей ничего не скажу. Я скажу: «Здравствуй, Нина», и больше ничего, наверно, трус презренный, опять не скажу.
Она оборачивается. Я вижу её лицо. Я смотрю и впитываю его в себя, пью, и не только глазами всеми порами своей души, каждой клеточкой впитываю в себя и поглощаю её лицо.
Ты что, на пожар? как будто удивляется она.
В её карих глазах усмешка. Но не только усмешка: капелька смущения, капелька радости, капелька ожидания.
Ожидания чего?
На пожар, на огонь, ещё хуже, бормочу я, болван несчастный: при чём тут «ещё хуже»?
Так что же ты стоишь, коль на пожар? Беги! Глаза Нины смеются, и губы смеются, и зубы беленькие смеются. Ну?
Не могу
А что?
Да так. Я бы тебя. одной рукой поднял
О-о! Глаза Нины раскрываются шире, и в них притворная опаска и, кажется, опять немножко радости.
Не веришь?
Надорвёшься!
И хохочет, и смотрит на меня с любопытством.
Пусть хохочет. Пусть смотрит. Я чувствую, что у меня от волнения пересыхает во рту сейчас я ей докажу. Но
Всё как во сне. Откуда-то появляется Клара, дочь нашего преподавателя биологии, что-то рассказывает, посмеивается, блестя чистыми синими глазами.
И всё. Сказке конец.
Приходите, девочки, в клуб, справившись с собой, вежливо говорю я. Вечером будут танцы.