Спасибо, дяденька, говорю я, счастливый, теперь я быстро добегу.
Садись, подвезу, предлагает дяденька, показывая жёлтые зубы под усами.
Я забираюсь к нему в телегу, и мы едем. Мы едем мимо мокрых ёлок, осинок, ольх, мимо потемневшей изгороди к нашей школе, где я живу с папой, с мамой и сёстрами. Я очень люблю этого дяденьку, и папу люблю, и маму, и Иру, и Ксеню. И кобылу его люблю, и дождик, и свою тюбетейку, в которой лежит земляника для мамы. Я всё люблю, потому что всё такое хорошее, такое чудо, и я не заблудился!
Князь Шуйский
Настала осень, начались уроки, а крышу-то и забыли починить. Она ведь только издали зелёная, а когда мы с князем Шуйским поднялись на неё из чердака, она оказалась грязная, с пятнышками ржавчины и отколупывается. Князь Шуйский постучал по ней молотком, так краска на этом листе почти вся и отлетела.
Сейчас он её заново красит. Он сперва соскрёб старую, почистил, помазал чем-то и красит из ведёрка. Получаются как заплаты. Снизу не заметно, что крыша составлена из листов, из железных квадратов. А когда он покрасил первый лист, так и снизу, с земли, стало, наверно, заметно, что из квадратов.
Мне-то отсюда, от трубы, это хорошо видно. Я вначале сидел на чердаке и смотрел на него из слухового окошка, а потом всё-таки выполз к трубе. Тут лучше, хотя и страшновато, что могу слететь. Мне очень нравится смотреть на него поближе и как он красит.
Он водит кистью вверх-вниз и поёт:
Инда красна девица,
Девица, девица,
Инда красна девица
Других слов он, наверно, не знает, а я всё равно слушаю. И всё на него смотрю. Он такой осанистый, добрый, и борода у него добрая, широкая и сивенькая, и глаза, и красноватый нос, и домотканая рубаха, оттопырившаяся сзади над завязкой фартука.
Инда красна девица,
поёт он, а я его слушаю, и мне ни капельки не надоело, потому что он, князь Шуйский, для меня загадка.
Он очень, очень древний. Ему лет триста. Я вот только не понимаю, как он прожил столько. То есть я, с одной стороны, понимаю, что столько прожить нельзя, но, с другой стороны, в том, что он князь Шуйский, тоже нельзя сомневаться, особенно, когда он мягким своим, таинственным голосом поёт про «красну девицу». И песня эта из тех старинных времён, я знаю. И сам он будто сошёл с картинки из папиной книги о Борисе Годунове, где есть и его, князя Шуйского, портрет. Меня вот только немного смущает, что он из деревни Перепечиха, но мало ли чего с человеком могло случиться за столько лет! Может, он однажды приехал сюда и затерялся в наших лесах, а потом и сам забыл, кто он такой. Мало ли бывает чудес!
Инда красна девица
начинаю негромко подпевать и я у трубы, а он сразу повернул ко мне голову. Вот древний, древний, а всё слышит, слух у него острый. И зубы белые, и все целы и даже блестят, будто он их только что почистил порошком.
Свалиться не боишься? говорит он мне.
Я за трубу держусь.
А ну как тятенька заметит, что к трубе-то вылез, да задаст нам обоим, а?
Тятенька сейчас на уроке, отвечаю я, нарочно называя папу по-старинному тятенькой.
Князь Шуйский прислоняет кисть к ведёрку, которое стоит на деревянном клинышке, вынимает из-под фартука кисет и присаживается на скат крыши, что над слуховым окошком.
Он вначале разворачивает кисет на колене, отрывает от помятой газеты кусочек и приклеивает его к нижней губе. Затем, запустив одну руку в кисет, другой рукой снимает с губы этот кусочек и сыплет на него махорку. Затем разравнивает её указательным пальцем, подносит край бумажки ко рту, слюнит, покусывает, а потом круть, и папироска готова. Очень ловко! Он быстро оглаживает её, закупоривает снизу, вставляет другим концом в рот и зажигает спичку, складывая ладони домиком.
Я люблю подробно смотреть, как делают папироски и прикуривают. Так ловко, и потом дым выпускают изо рта и из носа, тремя струйками Пока он сворачивал, то на меня не глядел и ничего не спрашивал. А как выпустил из себя дым, так сразу посмотрел на меня весёлыми глазами и говорит:
Как тебя звать?
Юрий.
Юрий? Значит, Егорий? А годков от роду сколько?
Я ему сказал и сам спрашиваю:
А сколько вам?
А мне, милок, осемь лет на семой десяток ноне пошло. Вон сколько!
А почему вы всё про красну девицу поёте? Это старинная песня? Я подбираюсь к главному настоящий он князь Шуйский или нет; сразу спросить как-то неудобно. Очень старинная, да?
Очень, дружечка. Её, бывало, ещё батюшка-покойник за работой певал, царствие небесное И князь Шуйский потряс сложенными в щепоть пальцами у груди, перекрестился.
А в Бога вы веруете? допытываюсь я.
А кто же в Него, в Господа нашего, не верует?
Папа не верует, я не верую.
Это грех, говорит Шуйский. Папа твой хороший, обходительный со всеми, работать любит и, видать, учёный, ничего не скажешь; вон как землица-то его одаривает диво! А не верует
Ну и что? отвечаю я. Даже в старину не все верили. А некоторые хоть и верили, а мальчика убили Вы Бориса Годунова помните?
Кого-кого?..
И мне уже ясно, что не помнит. Ещё бы так давно это было!
Князь Шуйский вдруг улыбается, и я опять вижу его как порошком вычищенные белые зубы.
Ты это про кого меня спрашиваешь? Про какого Гладцинова? Он отчего-то всё веселее улыбается. Ты-то откель про купца Гладцинова знаешь?
Да не про Гладцинова, а Годунова.
A-а, Годунова! И весёлость постепенно исчезает из глаз князя.
Может, ему неприятно вспоминать про Годунова они ведь, папа мне объяснял по книге, были враги. Или притворяется, что не понимает, про кого я спрашиваю, может, не хочет, чтобы люди узнали, что он, Шуйский, князь. Он делает ещё две глубокие затяжки, пускает в сивую бороду дым и встаёт, отряхиваясь.
Сидеть ладно, а дело кончать ещё ладнее. Так аль нет, Юрий-Егорий?
Так, подавив вздох, отвечаю я.
Не удалось мне пока узнать про него. Опять буду мучиться до самого сна настоящий он князь Шуйский или нет, а если настоящий, то как же он столько прожил?..
Вечером я папу спрашиваю:
Ты, папа, знаешь того дедушку, что крышу красит?
Да. А что?
Папа только что вернулся с участка и умывается, а очки его, как всегда в это время, лежат на полочке возле мыльницы.
Скажи, он князь Шуйский или нет?
Как? Князь Шуйский? Папа хватает полотенце, но не вытирается, а, сильно щурясь, смотрит на меня. И чего они улыбаются все, когда я о чём-нибудь спрашиваю?
Он быстро всё-таки вытирается, надевает очки и ведёт меня за собой в комнату.
Ты опять залезал на крышу, это никуда не годится. Но при чём тут князь Шуйский? Только, пожалуйста, не жуй кашу, когда отвечаешь.
Он всегда говорит, что я жую кашу, когда отвечаю. Он сам немножко недослышит, и ему кажется, будто я что-то жую, а я только «р» не слишком твёрдо выговариваю, а так у меня во рту ничего нет.
Я ещё раз повторяю свой вопрос: может это быть или нет, что тот дедушка князь Шуйский, который нарисован в книге?
Аня, ты слышишь? кричит папа маме на кухню и тоненьким, даже странно, каким тоненьким голосом заливается смехом.
И Ксенька тут откуда-то взялась, схватила себя за кончик круглого носа и захохотала радостно. И мама, показавшись в своём переднике на пороге, засмеялась. Я сперва хотел обидеться, но вдруг сам прыснул, и пошло. Я не могу удержаться, когда другие хохочут. А уж если папа взялся смеяться, тут никто не выдержит. Он потом к концу даже будто плачет, жалобно всхлипывает и платком вытирает голубые свои глаза под стёклышками очков. Ну и пусть. Всё равно тот дедушка-красильщик похож на князя Шуйского. Я завтра папу специально подведу к нему, а после ещё раз покажу книгу, где он нарисован.
В папином кабинете
Потом я ещё долго про него вспоминаю. Как увижу на полке ту книгу, так сразу вспоминаю, как он красил, и eго песню.
Я сейчас дома сижу. На улице дождь, слякоть, последние листочки с берёз слетели, а дома натоплено и хорошо. Я сижу в папином кабинете, за его столом мне это папа позволяет и воображаю, будто я работаю. Будто я тоже пишу книгу про томаты и разные культуры как их надо здесь выращивать.
Сперва я смотрю в микроскоп. Как папа. Там внизу, под трубкой, есть заслоночка, и когда её отодвинешь, виден белый светящийся кружок. Папа кладёт на него зёрнышки рассматривает их. А потом срисовывает в блокнот. Они получаются большие и полосатые.
Он всегда так радуется, когда у него хорошо выходит! Он, мама говорит, хочет, чтобы на севере росло то же, что и на юге: гречиха, люпин, тыква, кабачки, помидоры, кольраби, цветная капуста, клубника. Всё это и кое-что ещё папа выращивает на школьном участке, но ему хочется, чтобы это бы и в колхозах. Поэтому он устраивает в школе выставки, беседует с мужиками и заведующими, проводит совещание с агрономами в Вожеге.