Это уже начинало раздражать.
Да что же это значит-то, вы можете объяснить?..
Пропáхнув мимо меня дорогими духами, деваха подошла к окну.
Сюда ходите, она поманила меня ладошкой с огромными чёрными ногтями.
Я ужаснулся: деваха не была человеком: у людей такие ногти не растут.. «Кто, кто это?!..» Я не верю в дьявола, думаю, это одна из поповских выдумок Но покорно подошёл на всякий случай
За окном бытийствовала столица, чем же столице ещё заниматься, как не бытийствовать?
Дым видите?
Ну.
Трёхэтажное строение по-прежнему занималось каким-то вредным для окружающей среды производством.
А вот там? И деваха скрипнула когтем по стеклу налево.
Там не так, чтобы далеко тоже дымило.
Ну? повторил я уже в виде вопроса. И что?
Сожгут тебя, дурак, за милую душу, вот что, грубо сказала деваха, провоняв духами вглубь комнаты, и уселась на кровать запанибрата. Крематории это Слыхал небось про такие?
Так я ж ещё не покойник, спокойно возразил я, потому что, как молящийся, к смерти относился спокойно: рано или поздно это случается со всеми. Хотите сказать, что вы меня можете здесь убить, что ли?
Деваха, опершись руками за задницей на кровать, откинулась и, свесив волосы, засмеялась так, что пуговица на халатике расстегнулась, обнажив гнусные татуировки на животе и ляжках.
Мараться ещё Надо больно Люди особые для этого есть: приедут и заберут. Наше дело сообщить только, цинично проговорила она.
Деваха посмотрела на свои раздвинувшиеся ляжки, но сводить не стала Я забеспокоился, потому что не мог взять в толк ни смысла речи девахи, ни положения ляжек, ни странного взгляда
«Если молодая, находясь в соблазнительном положении, так вот смотрит на старого ясно: хочет уложить и обокрасть Не хватало ещё, чтобы сиська вывалилась. И сиська появилась тут же. Тьфу!»
Сиська выглядела сущим наливным яблочком «Где мои семнадцать лет?» А на яблочке Уйййй Сердце дёрнулось и, думаю, расширились глаза. Потому что там была вытатуирована утконосая мордочка Кадерусселя. Он был серьёзным, но показывал язык, как Эйнштейн
«Чур, чур, чур!» Я закрыл глаза.
А сообщивший об уклоняющемся от оптимизации процент имеет с продажи его имущества, продолжала деваха нудным голосом, не замечая моих переживаний.
Я разом очухался и снова вспотел: «Эти сволочи, видимо, одна банда, и угрожают отъёмом квартиры, понял я. Но чего хотят от меня вот прямо сейчас?»
На каком же, однако, основании могут заживо сжечь невинного на его Родине? рассудительно вопросил я.
Деваха встала, вложила сиську на место, как грейпфрут в пакет, и застегнула халатик.
Откуда ты свалился сюда, где такие дурачки водятся, поделись. Она меня откровенно презирала.
Из Южной Америки, ответил я, чувствуя себя и в самом деле полным идиотом.
Во-во. Ты там, наверное, в набедренной повязке и перьях ходишь. Деваха уничижительно стрельнула на меня глазами и пошла на выход. Жалко мне тебя
Прикрыв было дверь, она снова всунулась наполовину:
Дурачок! молвила на прощание и, колыхнув грудями с Кадерусселем, пропала, оставив запах духов на память о приятном общении.
Я зажмурился. Потому что мерещились чёрные когти. Женские руки с когтями возникали то справа, то слева, даже из потолка. Я уклонялся, как мог. Но одни когти, зацепив штаны, всё-таки стянули их, порвав Эко видение!.. Без штанов я чувствовал себя незащищённым, как улитка без раковины.
Раздевающие очки
В конторе оказывающих услуги по продаже и аренде жилья на меня вылупились, будто я нарисовался без трусов. Вот оно к чему мерещились чёрные когти Покраснел, стало неловко так, что я даже невольно загородил ладонью достоинство, называемое почему-то срамом
Собственно, я бы хотел продать квартиру, промямлил я, сев в ближайшее кресло без приглашения, положив на якобы срамное место папку с документами.
Вокруг зароились три сотрудницы в очках, жужжа какие-то глупости Я заподозрил, что их очки позволяли видеть человека без одежды, столь своеобразно они меня рассматривали.
Простите, очки забыл, нашёлся я соврать. Нет ли у кого из вас плюс два?
Как раз у меня, радостно прожужжала одна из пчёлок и ринулась прямо ко мне, снимая по дороге очки.
Как раз у меня, радостно прожужжала одна из пчёлок и ринулась прямо ко мне, снимая по дороге очки.
Я закрыл глаза, испугавшись насилия. Но пчёлка только ловко надела очки на меня и отпрянула. Она подкатила кресло и уселась бочком, наложив лапку на лапку Смотрелось и в самом деле смотрелась аппетитно, а «пчелиный» запах легонько приятно кружил голову Дурман почему-то всегда приятен Впрочем, я тогда не понимал, что дело было в очках, которые на меня напялили.
Прямо передо мной на стене висела картина, показавшаяся знакомой: луг, за ним горы, солнце, а на лугу, головой ко мне молодая особа на траве с залуплённым платьем и раскоряченными ногами «Где-то я её видел, где-то я её видел Ах да: у нас в клинике. Но там она совершенно уместно смотрелась у кабинета уролога, а здесь зачем?!» Я не на шутку озадачился.
Ошалело переведши взгляд на пчёлок, обнаружил, что все они ниже пояса почему-то в купальных костюмах. Да и верх был несколько прозрачным, я бы сказал.
У нас есть один толсторожий телеведущий, Фаусту. Он бойко мелет чепуху с серьёзным видом, а сзади весёлая женская компания дёргается в таких-же, как у пчёлок, одеждах. Я, как вижу всё это, кричу им в телевизор:
Штаны наденьте, дуры! Чего залупились-то, твари бесстыжие!
Ну, здешним пчёлкам я, понятно, не стал говорить ничего. «Беспорточность безусловно способствует одурачиванию нуждающихся в услугах, не мог не подумать. Всё ясно: грядёт развод».
Умеренная оголённость воровок у вменяемого мужчины не может не вызвать соответствующего желания и тем самым внести замешательство в сознание Вот в таком ущербном состоянии я и подписал неизвестно что. «Девочки грамотно работают», не мог не одобрить я пчёлок, даже в одурманенном состоянии.
Всё в порядке, прожужжала одна из них столь плотоядно, что мне захотелось расстегнуть штаны.
А? ответил я и мелко затряс головой.
Да вы не волнуйтесь, понимающе пропела пчёлка, дело житейское.
Её товарка подкатила столик. А другая уже ставила на него кофе. Тоже бочком, попочку оттопырив.
«И куда что девается, думал я, вздыхая. Где холодность, где хамство», ощущать которые я так привык на Родине
Сахарозаменитель или мёд? томно прозудела кофейница.
Мёд, хрипло прошептал я.
Он тут же появился. Я с ужасом вспомнил оптимизацию, в смысле, что во всех предлагаемых мне яствах безусловно содержится отрава Кадерусселя, если чего не хуже. Но отступать было поздно. «Ладно, думаю, от одной чашечки ничего не случится».
Очки вам помешают пить, жужжала между тем первая пчёлка.
Она присела на ручку кресла и стала, пристально глядя в глаза, медленно снимать с меня очки, будто отрешая риз
«Х.й с ним», подумал я и перестал вообще понимать что бы то ни было.
Очнулся уже в потёмках Лицом дышал в траву. По щеке и, видимо, в волосах ползали муравьи. Приподнялся на локтях
Я был в одном из скверов нашей замечательно зелёной столицы, за кустом Кто-то явно позаботился о моём покое. В штанах побаливало, будто меня изнасиловали. Пошарил глазами папку. Её не было.
«Сссуки, начал догадываться я и усмехнулся: там были одни копии». А кроме того, зная об отечественном бандитизме с жильём, в Управлении недвижимости я в своё время отметил в документах: «Запрещается производить какие-либо действия без личного присутствия владельца». Паспорт с регистрации толстый комнатосдатчик мне ещё не вернул. Временную бумагу для проезда я тоже не брал, потому что улей коварных пчёлок располагался недалеко от дома. Поэтому я спокойно привёл в порядок одежду, и, вычесывая муравьёв, беззвучно смеялся, вспомнив то ли весёлое, то ли очень печальное
В начале либеральных преобразований, когда ушлые сограждане создавали первоначальный капитал, грабя народ, еду в троллейбусе. Это перед эмиграцией.
Я хочу ходить в театр, вопила какая-то старая тётенька. Я хочу пить коктейль, а у меня нет денег!.. Отдайте мои деньги!
«Ну не дура ли? думал я. Сама ж проголосовала за своё ограбление Идиотка» А на соседней лавке сидел, наклонив голову, бездомный и вычёсывал на пол троллейбуса вшей Муравьи, которые падали из моей полулысой головы, были куда менее упитанными, и не кусались
В голове почти приятно пошумливало. Я шёл домой и не без удовольствия вспоминал жужжащую попочку, голую ляжку от пояса и раздевание очков Ляжка напоминала очищенную и ещё не пожаренную ножку какой-то птицы или зверька. «На сковородку бы её»