Игорь Фарбаржевич
Ремонт души, или В поисках Марии
Ночью в дождь по Ленинградскому шоссе мчался «мерседес».
В полутёмном салоне сидели двое: водитель мужчина, лет сорока, и молодая симпатичная женщина. Затаив дыхание, она, не отрывала взгляд от лобового стекла, наконец, не выдержала:
Сбавь скорость
Опоздаем ответил мужчина.
Однако, притормозить всё же пришлось: из-за поворота вынырнул полицейский пост.
Завёрнутый в дождевик, инспектор ДПС по-хозяйски махнул несколько раз жезлом и пружинистым шагом направился в их сторону.
Накаркала!.. мрачно сказал мужчина женщине.
Не дождавшисьь, пока постовой приблизится, он поднял воротник кожаной куртки и стремительно вышел из машины.
Сержант Вальцов! отдал честь постовой хрипловатым голосом. Правила нарушаете
Простите, товарищ сержант! ответил мужчина. Спешим в Шереметьево
Предъявите права произнёс инспектор на извинение мужчины.
Тот торопливо достал из одного кармана пластиковую карточку, из другого десять долларов. Положил купюру под пластик и протянул постовому.
Тот осветил документ фонарём, и его строгое лицо расплылось в детской улыбке:
Александр Курлычёв! Надо же И тут же заметил подложенные снизу деньги. Ну, зачем это?.. Вы лучше автограф А то жена не поверит
Курлычёв достал авторучку и размашисто расписался на долларовой купюре. Постовой проворно сунул её во внутренний карман плаща.
Будьте осторожны! напутствовал он знаменитого певца. Не пропустите правый поворот! Там объезд!.. Дальше ремонтные работы!..
Но Курлычёв уже захлопнул дверцу машины.
Так вот, Маруся, приходиться расплачиваться за славу! проворчал он, заводя мотор.
«Мерс», сорвался с места. Стрелка спидометра вновь переползла за 140 километров. Мария судорожно вцепилась в его колено.
Не сбрасывая скорость и продолжая держать руль, всего-то на одно мгновенье! он оторвал взгляд от дороги, обнял её правой рукой и покрыл поцелуями лоб, губы, шею.
В этот миг мимо них проскочил дорожный указатель со знаком объезда. И уже на сумасшедшей скорости к ним приближалась светящаяся цепь предупреждающих фонарей вместе с огнями дорожной техники.
Глаза женщины расширились от ужаса.
Движимый неосознанным желанием выжить, Курлычёв вмял ногой педаль тормоза. Однако было уже поздно. Разбивая деревянные заграждения, машина врезалась в бетоноукладчик.
Женщина громко закричала, но её крик смешался со скрежетом металла, предсмертным скрипом тормозов и с долгим воплем автомобильной сирены
Новелла первая
ТОТ, КТО ТВОРИТ ЧУДЕСА
Из вагона метро с толпой пассажиров вышел Курлычёв.
Спустя полгода он выглядел совсем иначе: в погасшем взгляде пустота и равнодушие ко всему, крепко сжатые губы, пульсирующие желваки на небритых щеках. Музыкант был одет в старые потёртые джинсы, разорванные кроссовки, грязную ветровку, непонятно какого цвета. Явным диссонансом выглядел дорогой гитарный футляр, висевший на левом плече.
За ним, не упуская музыканта из виду, спешил Горбун, в чёрном дождевике.
Походкой лунатика музыкант влился в толпу, текущую к эскалатору, и покорно подчинился её неумолимому напору.
Поднимаясь, Курлычёв не обратил внимания на протиснувшегося к нему Горбуна. Не увидел позади себя и другого субъекта: высокого холёного господина неопределенных лет, в модном белом плаще и широкополой шляпе. Назовем его пока Незнакомцем.
Поднявшись наверх, Курлычёв очутился в подземном переходе. Пройдя ряд торговых палаток, остановился у последней рядом с лестницей на улицу. Снял с плеча футляр, достал инструмент. Устроившись на деревянном ящике, он размял пальцы и принялся настраивать гитару.
В переходе появился Горбун:
Салют, Курлыч!
Привет, Го́рби!
Горбун отпер свой киоск, торгующий пивом, водой и сигаретами, рядом с которым присел музыкант, зажёг свет в палатке.
Незнакомец, что шёл следом, остановился неподалеку. Купив газету, принялся рассеянно её просматривать, сам же краем глаз внимательно продолжал наблюдать за Курлычёвым.
Опять приходили сказал музыканту Горбун.
Тот не ответил: продолжая настраивать гитару.
Горбун достал банку пива и сунул её в футляр музыканта.
Не связывался бы с ними
Сгинь! полушутливо ответил музыкант.
Как знаешь Горбун зашёл в свой киоск, открыл окно.
Музыкант отпил глоток пива и коснулся гитарных струн. В подземном переходе раздалась его песня «Маятник»:
Остановился маятник
Ни «тик», ни «так» никак!..
И стало как-то маятно
За окнами впотьмах.
Укрывшись темнотою,
Чтобы не выдать стон,
Я прямо с головою
Опущен в жуткий сон.
В нём кто-то, тихо крадучись,
Ничто не ставя в грош,
Злорадствуя и радуясь,
Шипит: «Ещё живёшь?..
Кому спешил на помощь?
Над кем вершил свой суд?..»
Пробило сердце полночь.
Мне приговор несут!..
Прохожие спешили мимо, бросая мимолетный взгляд на подземного певца. Изредка кто-то клал ему монетку в футляр.
Незнакомец продолжал издали за ним наблюдать.
Ночами невесёлыми
Огонь костров дрожит.
И совами бессонными
Безвременье кружит
В этот момент в переходе появились два крепыша: Длинный и Короткий. Уверенной поступью они подошли к гитаристу.
Коротышка бесцеремонно заглянув почти пустой футляр.
Не обожраться бы! расхохотался он, словно заикал.
Горбун выглянул из окна киоска.
Платить будешь? вежливо поинтересовался Длинный у Курлычёва.
Тот не ответил: он заканчивал петь песню:
Картофелиной мятою
Моя душа в золе
Остановился маятник.
Я умер на земле
Не нарывайся, Курлычёв! сбросил улыбку Короткий.
Который час на свете?
Какой рассвет в окне?
В каком живём мы век?
В каком сгорим огне?..
Носком ботинка Длинный резко отпихнул футляр в сторону:
Ищешь приключений на свой зад? Это раньше ты был богом. Сегодня ты подземное дерьмо! Диггер! Понял?..
Курлычёв приподнялся, но тут же получил сильный удар от Длинного ногой под дых. Он упал ничком на грязный асфальтовый пол, выронив гитару, которая с рассыпчатым звоном отлетела к ступенькам лестницы.
Прохожие в переходе старались побыстрее пройти мимо.
Незнакомец вскинулся было прийти на помощь, но в последний момент передумал.
Коротышка, тут же подобрал гитару и со всех ног кинулся вверх по лестнице.
Горбун выскочил из киоска на помощь музыканту. Он налетел на Длинного, пытаясь свалить с ног. Тот схватил его за шиворот и отбросил к стене.
Не вмешивайся, падла! Двугорбым сделаю!
Наверху на улице раздались полицейские свистки.
Длинный метнулся к Горбуну:
Слышь, Дромедар, передашь маэстро: если хочет вернуть инструмент пусть отдаст долг и столько же «сверху».
И ранул по лестнице вслед за Коротышкой.
Горбун, которого назвали так же, как и одногорбого верблюда, склонился над поверженным Курлычёвым:
Ах, ты ж, Боже мой!
Лицо барда было разбито в кровь.
Горбун бросился обратно в киоск, хватая первую попавшуюся бутылку минералки. Свинчивая на ходу пробку, он вернулся к музыканту и стал поливать его лицо водой.
Тут же собралась толпа зевак. С улицы спустился по лестнице лейтенант полиции.
Горбун его сразу же заметил:
Курлыча избили, Васильич! И гитару спёрли. Ей же цены нет! «Ямаха»! Акустика!
Полицейский достал рацию.
Сквозь толпу зевак к поверженному Курлычёву энергично протиснулся Незнакомец.
Разрешите Пропустите Я врач.
Разборка, Голубев! прокричал полицейский по рации, но тут же связь прервалась.
Голубев, ты где?!.. орал в микрофон «Васильич». Приём!
«Скорая» наверху, товарищ лейтенант, тоном, не терпящим возражений, сказал Незнакомец. Помогите его отнести.
Вдвоем они осторожно подняли безвольное тело Курлычёва и понесли по ступеням на улицу. Горбун унёс на хранение в свой киоск гитарный футляр музыканта. Зеваки стали неохотно расходиться.
Прислонив гитариста к мраморному парапету, над которым возвышалась буква «М», полицейский оглянулся по сторонам: