Она подошла и встала рядом с Мишей.
Ну и дай ему, чтоб в другой раз не повадно было, сказала бабушка.
Зачем это? сказала Полюська и ласково посмотрела на него сверху. Он мне нравится Он хороший
Для своих шести лет она была довольно высокой девочкой и по росту обогнала маленького Мишу.
Все они, мужики, по началу хорошие, проворчала бабушка и отвернулась.
Ну что вы, Зинаида Петровна, совсем детей запугали Ну всё, Миша, собирайся, тебе, наверное, уже домой пора уроки делать. Да и Полечке надо отдохнуть.
Бабушка ушла в другую комнату, по дороге бормоча себе под нос что-то о мужиках, чертях и головах садовых, которые надо регулярно колотить для выбивания дури.
Миша мокрым рукавом пальто размазал последние слёзы и посмотрел на девочку. Она ему тоже нравилась, ещё с весны, когда они за домом в палисаднике делали из цветных бутылочных осколков «секретики». Она первая тогда показала ему свой «секретик» с одуванчиком, а потом уже он ей свой.
Девочка стояла к нему очень близко и даже немного касалась рукой, как в тот раз летом, когда старшая Полюськина сестра Нелька заставляла их целоваться. Мише и хотелось этого, и было почему-то стыдно. Он отказывался А Полюське нравилось, она не видела в этом ничего ужасного, но не хотела целоваться на виду у всех. Нелька обещала, что не будет подсматривать. Говорила, что они, если хотят, могут даже спрятаться под одеялом, которое висит на турнике для просушки. А сама, конечно, подсматривала, дура
После этого Петька прозвал Мишку бабником, потому что настоящие пацаны с девчонками не только не целуются, но и вообще не водятся. А может быть потому, что Полюська выбрала не его
Прошло двенадцать лет.
Война давно закончилась. Эвакуированные вернулись в свои прежние квартиры. Только Мишина мама и сестра остались в уральском городке в доме Матвея Сергеевича и бабы Кати. Командир Красной армии Рычагов всю свою недолгую жизнь прожил в казённых квартирах и после героической гибели на фронте не оставил семье никакого жилья.
Миша уехал в Ленинград и поступил в артиллерийское училище, готовиться к новым войнам, которые в скором времени должны были развязать оголтелые американские империалисты и их ближневосточные прихвостни сионисты.
В увольнение из казармы отпускали только по субботам и воскресеньям, но если купить билеты в театр, то можно было отпроситься и в будний день. Командирам нравилось, что будущие офицеры повышают свой культурный уровень. А ещё нравилось, когда они занимаются спортом и другими полезными увлечениями, которых нет в плане боевой и политической подготовки, например, бальными танцами. Это всё-таки лучше, чем пьянствовать и нарушать воинскую дисциплину.