Смех Дика весело и жутко застучал по стенкам корабля.
Друг, иногда события внешнего мира надо принять как должное. Наслаждайся видом из окна.
Гордон отвернулся. Его дрожащие пальцы зашуршали бумагой, перебирая схемы и предписания. Где то точно должно быть нужное руководство. Хоть одно верное слово. Хоть что то, чему можно следовать, не принимая самостоятельных решений. Не слушая то, что сидит внутри.
Взгляд Гордона на миг остановился на лежащем на столе ключе. Нет, господи, нет. Даже думать о таком нельзя.
Дик по прежнему наблюдал за происходящим снаружи. В его бледной руке блестела весёлым зелёным огоньком бутылка.
Ты вытребовал алкоголь у бортового повара? не поверил своим глазам Гордон. Дик на миг оторвался от окна.
Я с ним договорился. Жаль, что эта штука не умеет делать уран. Мы не можем улететь, зато в нашем распоряжении есть любая запрещённая гадость по твоему усмотрению. Абсент?
Лучше виски, Гордон смотрел, как Дик весело, чуть не насвистывая, копается во внутренностях компьютера.
Скорее в его мозгах.
Гордона передернуло от этой мысли. Пытаясь совладать с собой, он взглянул в иллюминатор.
Посреди медленно расползавшихся детей живым студнем лежал пришелец. Его гладкая упругая поверхность поблескивала в тусклом свете звёзд, единственный глаз, плавающий в жидкости вместе с другими органами, смотрел прямо на Гордона.
Давно он здесь торчит?
Дик обернулся.
Кто? Ах, этот Уже двадцать минут. Я играл с ним в крестики нолики, но он постоянно проигрывает. Смотри.
Дик подышал на стекло и быстро нарисовал на нем сеточку. Тварь по ту сторону оживилась. Медленно переползла ближе к иллюминатору, отпихивая с пути зазевавшихся детей, как надоедливых собачонок. Кусочек прозрачного желе ткнулся в угол решётки. Макс послушно нарисовал крестик на указанном месте, дополнив рисунок ноликом. Он выиграл в четыре хода.
Гордон опрокидывал в себя бокал за бокалом, наблюдая за этой дикой игрой. Разве можно оставаться нормальным, когда мир вокруг тебя сумасшедший?
Он неловко смахнул со стола виски.
Похоже, мне хватит.
Компаньон, не ответив, помутнел и раздвоился. Усилием воли Гордон собрал Диков обратно. На этом корабле достаточно и одного заторможенного механика. Почему он так спокоен?
Это ненормально.
Ненормально для человека.
Кто может сказать, как думает пришелец?
Могильный холод прошил сердце Гордона, заморозил желудок, прошил невидимой нитью губы, не дав сорваться отчаянному крику. Обезумев от ужаса, он во все глаза смотрел на нечто, улыбающееся по ту сторону стола пьяной, до боли знакомой улыбкой. Что то из космоса подменило его напарника, влезло в его кожу, вытянув тонкие живые внутренности.
Старик, ты бы прилёг отдохнуть. Видок у тебя неважный.
Тело напротив него улыбалось оскалом мертвеца.
Смерть никогда не была за дверью. Она ждала его здесь.
Рука Дика медленно сдала в кармане холодный металл. Весь странный мир отвернулся от него. Лишь гаечный ключ оставался по прежнему верен своему хозяину.
Тварь возле иллюминатора шевельнулась. Приклеенная улыбка сползла с его исказившейся морды.
Ты чего
Ключ просвистел в сантиметре от отшатнувшегося Дика. Тот отпрыгнул неловко, будто замешкавшись, задел собой стол. Металлические стаканы рассыпались по полу с медным дребезжанием, уворачиваясь от шаркающих шагов Гордона. Он выбросит их наружу вместе с телом. Мало ли чем можно заразиться от неведомой инопланетной пакости.
Размахивая ключом, Гордон теснил тварь к стене. Шаг, другой. За Макса, за воздух, за страх, за инструкцию, которой не было и не могло быть на корабле. Чудовище пыталось увернуться, металось из стороны в сторону. Ярко голубые глаза напряжённо следили за каждым движением ключа.
Последнее желание весело шепнул им Гордон.
Дик посмотрел куда то за его спину, и его бесцветные губы тронула улыбка.
Оно исполнено.
Гордон не хотел поворачиваться. Что то внутри повернулось помимо его воли.
Там, за тонким стеклом, в неровном свете звёзд танцевали самые чарующие существа на свете. Лёгкие, почти прозрачные тела манили к себе, ловко покачивая бёдрами, стыдливо прикрываясь длинными волосами, белыми, как лунный камень, рыжими, как сопло ракеты, черными, как сама тьма космоса. Их глаза сверкали ярче звёзд, а губы приоткрывались в неслышной песне.
Что-то с силой стукнуло Гордона по затылку. Он успел сделать ещё пару шагов, прежде чем пол вдруг ушёл из-под его ног, заслонив собой дочерей Вселенной.
Не выпуская бутылки из рук, Дик опустился на колени у его тела. Минуту постоял, пытаясь нащупать пульс.
Не стоило брать Гордона в это путешествие. Парень изначально был слаб, а когда у космобиля пробило бак с горючим, сломился окончательно.
Дик шумно выдохнул и допил остатки на дне бутыли.
По крайней мере, Гордон умер счастливым.
Он встал и, шатаясь, пересёк ставший ненужным корабль. Рука сама протянулась к кнопке аварийного входа.
* * *Запись 427, последняя.
Это сработало! Не знаю, что я сделал, но это сработало.
Кто бы мог подумать, что сложный, неукротимый инстинкт может быть остановлен с помощью обычного миража. Стыдно признаться, что в отчаянии я просто смоделировал наиболее часто встречающиеся образы из памяти подопытного лемминга. Почему они оказались такими привлекательными для остальных? Кто знает
Сейчас я жду транспортную компанию, которая заберёт меня и зверей с этого безжизненного куска камня. Всего через несколько часов научный мир сможет собственными глазами увидеть живых представителей Lemmini Orbis.
С затаённой надеждой я смотрю на подопечных, мирно спящих в своих анабиозных капсулах. Кто знает, может, именно эти три некрасивых, но по своему обаятельных зверя смогут возродить свой угасший вид в стенах лучшего НИИ всего Межпланетного Союза.
В конце концов, что может пойти не так?
Алёна Сереброва
Ирреально холодно
Здесь красиво.
Космос раскинулся вокруг картиной из миллиардов сверкающих звёзд. Словно какой-то ювелир рассыпал драгоценные камешки по бархатному полотну.
Артур прикрывает глаза и сглатывает.
А ещё тут тихо, да так, что собственное дыхание кажется оглушительно громким.
И пусто.
Артур снова открывает глаза и всматривается в космическое пространство.
К невесомости, за пятнадцать лет жизни, он успел не только привыкнуть, всё-таки родился на корабле. Даже когда внезапно отключали гравитацию совершенно спокойно продолжал делать свои дела и даже получал от возможности «летать» некое удовольствие. Но сейчас всё совершенно иначе. Не так уж и приятно парить в открытом космосе, когда единственное что удерживает тебя рядом с домом это страховочный трос.
А ещё страшно.
Жутко от мысли, что никто не придёт.
Мам, а как там, в открытом космосе? маленький Артур смотрит на чёрную бесконечность с жутким интересом. Всё стекло, на уровне своего роста, запачкал отпечатками ладошек. Да и сейчас Артур стоит к нему вплотную, прижимается к холодной прозрачной поверхности оставляя новые следы.
Холодно, сынок. Артур оборачивается и видит, как мама болезненно улыбается. И не привычным, живым холодом, а ирреальным, каким-то неправильным мёртвым.
А что такое ириал ирреально, мам?..
Артур кое-как заставляет себя обернуться в этой пустой невесомости. За спиной корабль маленькое судно, бывшее ему домом с самого рождения. А внутри команда, ставшая такой же семьёй, как и мама.
Ну что, ты там как? Всё в порядке? слышится в динамике.
Да, конечно, нормально. После выхода в открытый космос прошло совсем ничего. Полчаса где-то, а может и того меньше. Часов здесь нет и время чувствуется по-другому. Всё в порядке, дядь.
Артур привык за все эти годы называть капитана дядей и только при посторонних звал по имени-отчеству.
Как там мама?
Всё в порядке. Врёт, понимает Артур по заминке, по дрожи в голосе. Устала только немного, прилегла.
Артур сглатывает и кивает, хотя с такого расстояния, да ещё и в скафандре, с корабля его жест вряд ли видно.
Ты только не переживай. И кислород осторожно расходуй. Мы вызвали помощь. Они придут. Обязательно
На боку красуется гордое название: «Титан», только краска местами пооблупилась. Подправить хотели на ближайшей станции.
Он всхлипывает и жмурится в попытке остановить слёзы. Кислород надо экономить. Мама говорила, что тогда у него всё получится. Главное дотерпеть, дождаться.
Артур жмурится ещё сильнее, до боли в глазах и ярких пятен, а потом снова смотрит. Не может не смотреть. Ведь там, внутри, остались те, кого он любит.