Увидев, как моя подруга, словно подкошенная, упала на пол, я испугалась. Мне сразу вспомнилась Лариса, и я заорала:
Алена, вызывай полицию. Алину убили.
Я посмотрела в окно. Фрамуга была открыта. Легкий ветерок играл жалюзи, а на подоконнике стоял истукан. Он хитро зыркал на меня черными глазками и подло улыбался. По моей спине пробежала дрожь.
В комнату влетела наша секретарша Алена.
Марина Владимировна, что случилась? Я не поняла, кого вызвать?
Полицию, Алину убили, с трудом выдавила я из себя и, не сдержавшись, зарыдала.
Алина пошевелилась. Сначала она подтянула под себя руки, затем отжалась на них и подняла лицо. С лицом происходило нечто невероятное. Кто часто в детстве падал, знает, если получить сильный удар в нос, распухает не только нос, но и веки. Причем так, что глаз практически становится не видно. Отечность приобретает синеватый оттенок, потом переходит в зеленый, желтый и через неделю исчезает, как обычный синяк. Но эту неделю надо как-то пережить. Для женщины такой синяк все равно что мировая катастрофа, конец света, апокалипсис, если хотите.
«Скорую», в панике завизжала Алина. Я ничего не вижу. И, подобно гоголевскому Вию, добавила: Поднимите мне веки.
Это немудрено, когда вместо век вареники, воскликнула Алена и, глядя на Алинино лицо, перекрестилась. Алина Николаевна, что с вами?
Не видишь, что ли, человек упал? Я подлетела к Алине, стала ее поднимать и на радостях, что та оказалась живой, целовать. Как же тебя так угораздило? Бедная ты моя.
Алина отстранила меня рукой:
Подожди, а ты мне ничего не желала?
Я нет, это ты за меня сказала: «Чтоб глаза мои тебя не видели». Ой! Что же это получается? я схватилась за голову.
А ничего хорошего. Теперь ты мне веришь? Алина, как слепой крот, потянулась ко мне лицом.
Верю, верю, поторопилась я ответить, Алина тому была красочным подтверждением. Веки синели на глазах. Теперь ее лицо напоминало негатив фотографии панды. Нос превратился в подгоревший пирожок, а глаза таились в недрах двух синюшных подушек. Господи, Алена, неси скорей лед! И беги скорей в аптеку. Может быть, там тебе что-нибудь присоветуют.
А «Скорую» и полицию вызывать?
Нет. Никакой полиции. И «Скорой», пожалуй, тоже не надо. Лед скорей неси.
Алину мы положили на диван, и до закрытия «Пилигрима» я старательно прикладывала ей на веки лед. Отек немного спал, теперь она могла видеть. Она хотела подняться, чтобы подойти к зеркалу, но я удержала ее на месте лишние переживания ей ни к чему.
Не вставай, полежи еще. Я сейчас тебе на глаза компресс положу с мазью «Антиситяк».
Что еще за мазь?
Какая-то новая. Алене в аптеке предложили.
А, Алина отмахнулась от компресса рукой, синяк уже есть. Так или иначе он пройдет. Лучше скажи, что с африканцем делать будем? Пока он здесь находится, жизни у нас не будет. Нельзя же все время молчать? Лично я не могу. У меня темперамент, стала оправдываться Алина. Если что-то не по мне, смолчать мне трудно.
О ее привычке сразу резать правду-матку я знала не понаслышке, поэтому предложила:
Может, домой отнесешь?
Спасибо, подруга. А Санька, а Вадим? Не жалко? Как вспомню, как они жизнью рисковали, когда статуэтка у нас дома стояла, дрожь по телу пробегает. Мы ведь как? Перед своими не стесняемся можем такое сгоряча ляпнуть. И зла не хотим, а мелем что зря. Как это Саньку пронесло? Я ведь чуть что грожусь из него котлету сделать, призналась Алина. Дай мне скорей телефон. Я вручила ей трубку и, чтоб она не напрягалась, набрала ее домашний номер телефона. Санечка, сынок, как ты там? почувствовав угрызения совести, запела Алина. Возьми денежку, сходи в магазин и купи себе сладенькое. «Сникерс» или «Марс». Сколько? И того и другого по две штуки возьми или по три. Нет, лучше торт купи, какой захочешь. Большой. Не хочешь торт? А что ты хочешь? Саша, ты не наглей, мне нервничать нельзя. Нет, ящик киндер-сюрпризов я покупать тебе не разрешаю. Ну так и что, что ты сразу всю серию соберешь! Вспомни, сколько тебе лет. Не хочешь торт, ограничься шоколадкой. Все, пока! Алина отдала мне трубку. Теперь ты понимаешь, почему я не могу фигурку забрать домой? Мальчику одиннадцать лет, а он все еще в киндер-сюрпризы заглядывает.
Очень хорошо тебя понимаю, поскольку у меня дома такая же малютка.
Неужели Аня все еще увлекается игрушками из шоколадных яиц? Надо же! Такая серьезная девочка. Алина с недоверием посмотрела на меня. Я не рискнула ей признаться, что мне самой нравится молочный шоколад, из которого слеплены яйца. Ладно, оставим детей в покое. Что с ним-то делать будем? Алина скосила глаза на подоконник и, понизив голос до шепота, сказала: Домой мне его нельзя. Никто не выживет. Это точно. Вадим уйдет с концами в лабораторию. Крысы перегрызут друг друга. Кот свалится с балкона. О Саньке и думать боюсь. Не стану я его забирать домой. Продать, подарить тоже невозможно. Помнишь, что нам сказал Ираклий Георгиевич? Можно только вернуть на место.
Очень хорошо тебя понимаю, поскольку у меня дома такая же малютка.
Неужели Аня все еще увлекается игрушками из шоколадных яиц? Надо же! Такая серьезная девочка. Алина с недоверием посмотрела на меня. Я не рискнула ей признаться, что мне самой нравится молочный шоколад, из которого слеплены яйца. Ладно, оставим детей в покое. Что с ним-то делать будем? Алина скосила глаза на подоконник и, понизив голос до шепота, сказала: Домой мне его нельзя. Никто не выживет. Это точно. Вадим уйдет с концами в лабораторию. Крысы перегрызут друг друга. Кот свалится с балкона. О Саньке и думать боюсь. Не стану я его забирать домой. Продать, подарить тоже невозможно. Помнишь, что нам сказал Ираклий Георгиевич? Можно только вернуть на место.
Алина, мы как бы пока в Африку не собирались, напомнила я. Вхолостую мотаться туда и обратно никаких денег не хватит. Хочешь, поезжай за свой счет.
Не хочу, откровенно ответила Алина. Денег жалко.
Есть у меня один вариант. Я наклонилась над Алиной и зашептала ей прямо в ухо: Спрятать его на время в камере хранения. А группа наберется, вытащить и взять с собой в Африку. Только придется лететь тебе: я не знаю, откуда ты его умыкнула.
Не вопрос. Верну на место в лучшем виде, обрадовалась Алина.
Тогда поехали.
Но с таким лицом сесть за руль она наотрез отказалась, мотивируя свое нежелание следующим: «Ехать одно, а стоять на перекрестках совсем другое. Когда ты давишь на газ, ты не обращаешь внимания на других водителей. Зато, когда стоишь под светофором, тут хочешь не хочешь, а шея сама поворачивается, чтобы рассмотреть, кто сидит в соседнем автомобиле. Можешь представить, как на меня будут пялиться? Я этого не переживу».
Я согласилась с Алиной и вызвала такси. Мы договорились, что сначала заедем на вокзал, в ячейке камеры хранения оставим африканца, а потом я отвезу ее домой.
Так мы и сделали, но, как я ни уговаривала ее посидеть в машине, пока буду определять на постой африканского истукана в камеру хранения, она не согласилась. Со словами: «Я должна быть уверена» Алина вылезла из такси и, прикрывая шарфиком лицо на манер восточных женщин, побрела в камеру хранения, сама выбрала ячейку и набрала код. В церемонию сдачи на хранение африканского божка я вмешиваться не стала.
Такси подъехало к Алининому дому, на прощание я ей сказала:
Ты пока в «Пилигрим» не приходи. Не волнуйся, мы справимся. Отдыхай и ни о чем не думай.
По дороге домой я вспоминала прошедший день: «Ну и денек выдался! Убийство. Поездка в криминалистическую лабораторию. Морг. Алинина травма. Столько всего сразу навалилось. Как жалко Ларису такая молодая! А как жалко Алину! С ее темпераментом просидеть неделю дома пытка, а с таким лицом даже на балкон не выйдешь».
Глава 5
На следующее утро я вошла в «Пилигрим» с легким сердцем и чистой совестью. Несмотря на то что вчера здесь и в доме напротив происходили жуткие события, я, наивная, была уверена, что все наши неприятности закончились с исчезновением из кабинета статуэтки африканского божка. С Алиной мы отношения выяснили и помирились. И это главное. А убийцу Ларисы Красиной Воронков обязательно найдет. В этом я тоже ничуточки не сомневалась. Я хотела уже заняться делами агентства, как в кабинет постучалась Алена.
Марина Владимировна, тут девушка Алину Николаевну спрашивает. Я ей сказала, что ее нет и сегодня не будет, но она не уходит, просит вас с ней поговорить.
Я подняла на Алену удивленные глаза.
Индивидуальный тур?
Нет, у нее личный к вам вопрос.
Что ж, пусть заходит.
Посетительнице было лет двадцать или чуть больше. Стройная фигурка, длинные белокурые волосы. Лицо слегка простоватое, но милое. В целом девушка производила благоприятное впечатление. Она остановилась в проеме дверей и дрожащим то ли от испуга, то ли от волнения голосом спросила:
Это вы были в магазине, когда там мою сестру убили? На глазах девушки заблестели слезы.
А вы
Нина Красина.
Я подошла к ней, взяла под руку и подвела к дивану:
Присаживайтесь, Нина. Мне очень жаль вашу сестру. Такая молодая, ей бы жить да жить.
Вы там были? повторила свой вопрос девушка.
Да. Я и Алина Николаевна как раз находились в кабинете, когда из окна в нее выстрелили, тяжело вздохнув, сказала я. Нина приложила к глазам платок. К сожалению, я не была знакома ранее с Ларисой.