Постепенно, хотя и очень медленно, Борис ожил. Любовь и молодость взяли свое. Они вернулись в Киев, подали заявление в загс и купили два билета до Москвы. Ее мама была возмущена до предела, узнав, что Светлана едет с Борисом в Москву на несколько дней. Сообщение о поданном в загс заявлении вызвало у нее второй шок. Видимо, она надеялась, что ее частые вразумления дочери о незавидности такого жениха подействуют и свадьбы все же не будет. Ну что же, шок шоком вышибают
Разведенный Дворцовый мост. Ленинград
Улица Зодчего Росси. Ленинград
Вместе
За время совместной жизни они, конечно, еще не раз ссорились и мирились, но судьба их была решена окончательно. «Союз нерушимый республик свободных сплотила навеки великая Русь» Это и про них тоже. Борис и Светлана, Россия и Украина Кто тогда мог подумать, что Советский Союз распадется, «братские советские республики» разлучатся, вновь вспомнят про «хохлов» и «москалей»
Борис любил Светлану страстно и чувственно, как давно изголодавшийся по теплу и ласке, одичавший от тоскливого одиночества человек. Прежде чем сделать Светлане предложение, он сомневался страшно. И в себе, и в ней. Боялся, что вдруг разлюбит ее через короткое время, сорвет с места, испортит ей жизнь
Но еще больше он боялся ее измены. Она стала бы крахом всей его жизни. Светлана для него была всё. Вся его жизнь теперь заключалась в ней. Ни в этом мире, ни в каком другом ближе и дороже человека у него нет и не будет. Это он знал точно, потому что по природе был однолюб. Поэтому рассказы о женских изменах причиняли его душе почти физическую боль. Тем более что многое подтверждалось самой жизнью. Не раз у него на глазах разворачивались курортные романы. А иные готовы были начаться даже не в сезон прямо в поезде.
Поэтому, когда Борис и Светлана остались ненадолго одни после загса, его вдруг опять охватила такая тоска, что он отказался идти к гостям в ресторан за свадебный стол. Светлана была сама чуткость и нежность. Ни упреков, ни крика. Только любовь и ласка. И просьбы. Ради приличия. Ради родителей. Надо идти. Почему нет? Тогда Борис все ей сказал. Он сказал, что, если она ему изменит, он ее убьет. Она не возмутилась, не оскорбилась его недоверием. Только тихо успокаивала его и убеждала, что у них все будет хорошо и они будут жить долго и счастливо
Свадьба состоялась. Кричали «горько!», целовались, говорили тосты, танцевали Им надарили море цветов, как примадонне на бенефис. Когда они вернулись домой и разобрали букеты, то цветы стояли везде: в наполненной холодной водой ванной, в комнатах, на балконе
На шумный, уставший от сутолоки и июльской жары Киев спустилась ночь. За окнами сверкал фонарями и еще шумел поздними машинами проспект. В квартире угомонились и затихли разместившиеся на ночлег родственники и гости. Борис со Светланой наконец остались одни. Им выделили просторную комнату. В ее углу рядом с телевизором в вазах и наполненных водой емкостях стояли розы: алые, бордовые, чайные, белые Светлана пошла в душ. Борис ненадолго остался один. Уютно горел ночник рядом с широким, застеленным свежим бельем диваном. Когда-то, в его редкие приезды сюда, они украдкой целовались здесь, пока Светина мама гремела кастрюлями на кухне и о чем-то говорила сама с собой
Борис вспомнил, как долго и трудно складывались их отношения. Как после очередной размолвки, происшедшей на прогулке холодным октябрьским днем, Светлана сидела на этом диване, поджав под себя ноги и крутила головоломку кубик Рубика, а он стоял в противоположном конце комнаты у залитого солнцем окна, украдкой поглядывал на нее, хотел и не знал, как помириться. Вечером этого дня его ждал поезд на Москву. Время текло томительно и бессмысленно. Они молчали, и каждый чего-то ждал от другого. Ему хотелось подойти, встать перед ней на колени, целовать ее озябшие ноги и согревать их своим дыханием, только бы прекратилась эта нескончаемая мука холодной неизвестности Но он стоял, не шелохнувшись у окна и смотрел то на проспект, то на Светлану: на ее склоненное лицо, руки, крутую линию бедра в светло-зеленом платье, резко обрывавшемся четкой линией по обнаженным коленям Смесь жалости, нежности и нерешительности будто приковали его к окну
На пути к их счастью стояли не только расстояния, ссоры, непонимание Жизнь приготовила для Бориса и более серьезное испытание. Дело в том, что, кроме уверения Бориса в своей любви с помощью литературных произведений и историй о декабристках, у Светланы была еще одна странная идея. Она часто повторяла Борису:
На пути к их счастью стояли не только расстояния, ссоры, непонимание Жизнь приготовила для Бориса и более серьезное испытание. Дело в том, что, кроме уверения Бориса в своей любви с помощью литературных произведений и историй о декабристках, у Светланы была еще одна странная идея. Она часто повторяла Борису:
Как жаль, что ты еще не был женат! Ты бы почувствовал разницу в том, как к тебе относится та женщина и я.
Ты что, хочешь, чтобы я сначала женился на другой, узнал ее чувства и развелся ради тебя? спрашивал он с иронией.
Нет, конечно, но, если б ты мог сравнить говорила она с сожалением.
Конечно, Борис жил не на необитаемом острове и волей-неволей сравнивал со Светланой тех девушек, которые были вокруг него. До определенного момента сравнение всегда было в ее пользу. Но вот, словно подслушав вздохи и сожаления Светланы, судьба свела его с Наташей.
Она работала в отделе, расположенном в другом корпусе их НИИ. До этого Борис видел ее несколько раз издали, мельком. Но как-то раз они оказались рядом на общем профсоюзном собрании, и Борис вдруг ощутил какое-то удивительное и необъяснимое очарование, исходившее от нее. Странно, но такое же изумление, почти шок, судя по разговорам на мужской скамейке, в присутствии Наташи пережил не он один. После первого переживания вторая встреча с Наташей даже слегка разочаровывала, хотя ощущение необычайного обаяния сохранилось. С одной стороны, было жаль его первой силы, а с другой приходилось признать, что невозможно общаться с человеком в состоянии перманентного шока, как бы прекрасен он ни был.
Да, приятный шок проходил, первое впечатление сглаживалось, но оставалось чувство неизъяснимого обаяния и очарования, которое не вызывало в душе ничего другого, кроме желания быть с нею рядом. Понять умом это состояние было невозможно. Наташа была мила лицом, но не более того. Невысокого роста, с обычной фигурой. Одета всегда была очень скромно, даже слишком, во что-то серое, неброское Когда Борис однажды по случаю каких-то торжеств увидел ее в синем строгом костюме, он почувствовал почти то же, что и в первый раз, и удивился, как одежда может усилить даже такое необъяснимое женское обаяние
Они виделись редко. Когда встречались где-то на работе, говорили долго. Борис растекался мыслию по невидимому древу. Наташа доброжелательно слушала. В ней не было ни желания угодить, ни показать свою осведомленность в теме В ней не было ничего, кроме обаяния, какого-то особого покоя и ожидания. В разговоре это воспринималось как внимание. А вне беседы, после нее, в промежутке до их следующей случайной встречи это было ожиданием его решения, его выбора
Она, как и все знакомые Бориса, конечно, ничего не знала о Светлане. Но для Бориса это был действительно выбор: илиили. Как-то весной своего последнего холостяцкого года Борис столкнулся с Наташей в дверях, направляясь в цех опытного производства. Стоял прекрасный теплый день. Свежую зелень во дворе заливало солнце. Цветущая вишня московская сакура была словно окутана розовой дымкой. Борис остановился на ступеньках. Наташа тоже. Он начал обычный разговор об всем и ни о чем. Она слушала с легкой улыбкой, иногда делала короткие реплики, а он все говорил, говорил
«А ведь она чего-то ждет, подумал вдруг Борис, глядя на ее спокойное лицо. Я ее задерживаю, да и сам стою здесь, а надо идти» Через некоторое время он оборвал поток своих рассуждений, извинился и пошел в цех.
Как бы Борис ни был уверен, что он не представляет интереса для девушек, в том числе и для Наташи, разлитое в весеннем воздухе ожидание было столь явственно, что обмануться было нельзя. Да, сам того не желая, Борис оказался перед выбором. В Киеве его ждала и тосковала от разлуки Светлана, а здесь, в Москве, в его собственном НИИ чего-то ждала от него Наташа.
Мысль о Светлане выхватывала из памяти Бориса и мгновенно разворачивала пред ним всю историю их любви. Первая встреча. Настороженность недавно познакомившихся людей. Первое признание. Радость встречи после долгой разлуки. Ее счастливые глаза, мягкие губы, легкий аромат девичьего тела под ситцем летнего платья. Мечты о жизни вдвоем. Прогулки по киевским паркам и пыльным московским бульварам. Он помнил их поцелуи, их нежность, их любовь И где-то на заднем плане, словно в тумане ссоры, выяснения отношений Целых три года жизни. Редкие и краткие встречи. Стихи. И письма, письма, письма Борис понимал, что он обязан Светлане всем. Она вытащила его из ямы смертной тоски, можно сказать, выходила, вынянчила, поставила на ноги, утвердила на земле, научила, любя ее, полюбить саму жизнь, примириться с ее бессмысленностью, обретя смысл в любви. Светлана взяла на себя и понесла нелегкие труды: терпела его извечные сомнения, уныние, вспышки гнева, обиды от него и на него Для кого? Для другой? Он должен и действительно благодарен Светлане за то, что она не только дарит ему свою любовь и нежность, но и открыла осмысленность бытия, помогла ему найти самого себя, заблудившегося среди бела дня в лесу сомнений и безверия. Пусть еще не все ясно и понятно, но главное уже произошло: он не один в этом безрадостном мире. Светлана отвратила его завороженный взгляд от черной бездны, прозреваемой им сквозь яркие обманчивые краски на холсте жизни и обратила его взор на само полотно и его красоту