Его Аурелия. Золотая.
***
Аурелия умерла через неделю. Ее замучили празднующие богатую добычу рабочие.
Диогу провел десять лет в тюрьме за убийство. Его родители не выдержали горя и скончались в первый же год заключения. В тюрьме Диогу обзавелся определенными знакомствами и после освобождения поселился в фавелах Рио, где следил за местными проститутками. Он любил называть их «мои золотые девочки» и бить за непослушание.
Хозяйка борделя
Убийство студента потрясло Петербург от верхушки Исаакиевского собора до болот под городом. В самой смерти ничего интересного не было. Студенты постоянно умирали от недоедания, несчастной любви или из-за несданного экзамена. Но это убийство явно носило ритуальный характер. У убитого были вырезаны соски и, простите, добропорядочные читатели, его достоинство. Прямо под корень, так сказать.
Тело нашли в квартире старухи-процентщицы. Без одежды, со следами истязания. И с топором в руке, который еле смогли извлечь из окоченевших пальцев.
Самой старухи, как и ее блаженной сестры Лизаветы в момент убийства в квартире не было. Зачем студент пришел к ней с топором, она сказать не могла, равно как и кто так жестоко расправился с ним.
Порфирий Петрович, следователь по делу студента, зашел в тупик. Его смущало в этом деле все. Например, то, что все свидетели оказались из одного круга знакомых.
Дальний родственник следователя Разумихин был другом убитого Раскольника. Он же оказался безумно влюблен в сестру покойного Дуню. Дуня работала у помещика Свидригайлова и была ранее помолвлена с его другом Лужиным. В свою очередь Свидригайлов и Лужин хаживали в публичный дом, который содержала мадам София Мармеладова подруга старухи-процентщицы и ее сестры. Мачеха Софии Катерина Мармеладова приходилась дальней родственницей Пульхерии Александровны матери Раскольникова и Дуни.
Порфирий Петрович потирал виски, изучая материалы дела, когда за дверью кто-то завозился и в щель проскользнул конверт. Следователь незамедлительно изучил его содержание. Это была записка с приглашением посетить почтенную госпожу Софию в ее храме удовольствий, «одном из самых приличных», где он сможет получить информацию касательно дела студента. Порфирий Петрович шел по Невскому проспекту по указанному в записке адресу и думал над тем, как куртизанка может быть почтенной, а бордель приличным. Впрочем, с языком Пушкина и Достоевского выделывали и не такое.
Он свернул в узкий проулок, который вывел его к серому невзрачному дому. В фойе его встретила милая, но не совсем одетая дама. Она угостила следователя чаем и сказала, что госпожа София скоро примет его.
От пары глотков чая разум Порфирия Петровича помутился. Парчовые портьеры поймали его в свой удушливый кокон. Не понимая как, он очутился в просторной комнате. По двум стенам шли древние колонны, теряясь вершинами в темноте потолков. Между ними в нишах чадили свечи и благовония, погружая комнату в сизые объятия дыма. Посередине на мраморном троне восседала госпожа София. Из одежды на ней были лишь массивное ожерелье и браслеты. Рядом с ней на коленях стоял Свидригайлов, совершенно голый со сморщенным поросячьим достоинством. Он самозабвенно облизывал ступню Софии, причмокивая от наслаждения.
По обе стороны от трона стояли старуха-процентщица, Лизавета, Дуня, Катерина Ивановна и Пульхерия Александровна. Совершенно без стеснения они являли следователю свои прелести. Лужин, Разумихин и Мармеладов стояли перед ними на коленях, держа в руках серебряные подносы с напитками и с обожанием смотрели на женщин.