Надо же! удивлялся про себя мальчик, я иду, но нет никакой усталости, хотя целую ночь не спал! И не холодно здесь совсем. Я бы и без одеяла обошёлся. В шерстяных носках даже жарко немножко. И колючие они! Сил нет! Пока снимать не буду! И кто знает, что там впереди? Вдруг, морозы!
Филипок крутил головой: может быть, присесть, собраться с мыслями, как папа учил! Но вокруг не было ничего, где можно было бы посидеть. Дорога, как лучик солнца, похожая на молоко, смешанное со сливочным маслом и мёдом, и подсвеченная со всех сторон, убегала вперед. И ни одного поворота, ни одного пригорочка ничего. Ему не оставалось ничего, как идти и вспоминать.
7.
Филипок вспомнил, как все началось. Это был прекрасный субботний день. Мама взяла их в поход за покупками. Они шли по залитому солнцем городу и были самыми счастливыми людьми на свете. Накануне выпал снег и он словно играл с ними весело скрипел под ногами, будто пел песенку. В магазине мама сначала выбрала курточки детям. Они им так понравились! Яркие, цветные, лёгкие, а главное, как сказала продавщица, их почти невозможно испачкать. А потом они прошли в отдел, где была одежда для взрослых. Мама сняла с вешалки пальто необычного персикового цвета. Такое было только одно. Мама весело сказала детям:
Никогда не было такого, чтобы последняя вещь оказалась моего размера!
Она смотрела на бирку. Вот чудо! Это был её размер! И когда она примерила пальто, дети ахнули. Ей оно так подошло! Она была такая красивая.
Ну что, дети! Идём в кассу!
Но там произошла некоторая заминка. Мама открыла сумку и поняла, что забыла деньги дома.
Я, кажется, кошелёк оставила, сказала она, теперь придётся отложить вещи и вернуться сюда попозже.
Кассирша недовольно шмыгнула.
Можно мы отложим всё это и сходим за деньгами, спросила мама.
Только не больше часа, ответила женщина за кассой.
Пошли быстрее, сказала мама детям.
Ей очень хотелось купить это пальто. А ребята просто мечтали о таких курточках. Вдруг у мамы в сумочке раздался телефонный звонок. Она начала разговор. Её лицо при этом становилось всё менее радостным:
Ну, кто отправляет детей лечиться зимой, да ещё одних! Они же там заболеют! Мы и не готовы так быстро подготовить их к поездке! Может быть, путёвки будут летом? Это было бы совсем другое дело! Не будет летом? Это кто-то отказался? Последние? Горящие? Можно, я вам перезвоню?
Мама печально посмотрела на детей и сказала:
Звонили из социальной службы. Они хотят, чтобы вы в понедельник уехали в санаторий, лечиться. Появились две путевки Кто-то отказался И потом таких путёвок уже не будет. Хорошо, что я не взяла кошелек. А то могла потратить деньги и не осталось бы на билеты.
Мама! А пальто и курточки мы не будем покупать? спросила Сонечка.
Ну, мы их купим, только попозже, когда вы вернетесь!
А такого красивого пальто может уже и не быть!
Ну, будет что-нибудь другое, ответила мама.
А голос у неё при этом был грустный-грустный.
Зачем нам ехать? Мы же не больные! недоумевала Сонечка.
У нас всё в порядке, подтвердил Филипок.
Врачи говорят, что вам надо подлечить лёгкие. Вы же всю прошлую зиму прокашляли, не соглашалась мама.
Но ведь сейчас мы ни разу не простудились! Зачем нам уезжать на юг зимой? убеждала дочка.
Потом путёвок не будет! Это такая редкость! Нет-нет, надо взять кошелёк, который я оставила дома, пойти на вокзал и купить билеты на поезд. Только сначала я позвоню, скажу, что мы берём эти путёвки, и спрошу, на какой поезд нужны билеты! Там большие скидки! Вы не пожалеете!
8.
И вот мама собирала Филипка и его младшую сестрёнку Сонечку в санаторий. Их специально на две недели отпустили из школы, потому что в этом санатории дети не только лечились, но и учились. Филипку и Сонечке родители дома ещё раз рассказали, что они обязательно должны лечиться, потому что живут на Севере, а там мало солнца, витаминов, и чтобы жить без болезней, сил не хватает, поэтому у них «не очень хорошие лёгкие». Заботливые мамины руки уложили в их пластмассовые чемоданчики свитера, рубашки, футболки, тапочки, ботиночки, трусики, носочки. Филипку и Сонечке так нравились эти лёгкие чемоданчики. Голубой и розовый. Но детям почему-то совсем не хотелось побыстрее стать путешественниками, сесть в поезд, который уходил к зимнему Чёрному морю. А в поезде за всеми детьми присматривали две толстые тётки, от которых невыносимо пахло курицей и колбасой. Они никогда не разговаривали спокойно, а только командовали мерзкими громкими голосами. И никогда не затихали. Даже если одна ложилась поспать, вторая бесконечно ходила вдоль вагона и следила за маленькими пассажирами, многие из которых ехали, как Филипок и Сонечка, в своё первое путешествие. Эти тётки напоминали брату и сестрёнке двух собак, которые жили у них на улице, неподалёку от дома. Собаки лаяли на каждого прохожего, пока тот не скрывался из виду. И этот лай не прекращался никогда. Тетки бесконечно произносили дурацкое слово «режим». Они врывались в каждое купе и поднимали там ор:
8.
И вот мама собирала Филипка и его младшую сестрёнку Сонечку в санаторий. Их специально на две недели отпустили из школы, потому что в этом санатории дети не только лечились, но и учились. Филипку и Сонечке родители дома ещё раз рассказали, что они обязательно должны лечиться, потому что живут на Севере, а там мало солнца, витаминов, и чтобы жить без болезней, сил не хватает, поэтому у них «не очень хорошие лёгкие». Заботливые мамины руки уложили в их пластмассовые чемоданчики свитера, рубашки, футболки, тапочки, ботиночки, трусики, носочки. Филипку и Сонечке так нравились эти лёгкие чемоданчики. Голубой и розовый. Но детям почему-то совсем не хотелось побыстрее стать путешественниками, сесть в поезд, который уходил к зимнему Чёрному морю. А в поезде за всеми детьми присматривали две толстые тётки, от которых невыносимо пахло курицей и колбасой. Они никогда не разговаривали спокойно, а только командовали мерзкими громкими голосами. И никогда не затихали. Даже если одна ложилась поспать, вторая бесконечно ходила вдоль вагона и следила за маленькими пассажирами, многие из которых ехали, как Филипок и Сонечка, в своё первое путешествие. Эти тётки напоминали брату и сестрёнке двух собак, которые жили у них на улице, неподалёку от дома. Собаки лаяли на каждого прохожего, пока тот не скрывался из виду. И этот лай не прекращался никогда. Тетки бесконечно произносили дурацкое слово «режим». Они врывались в каждое купе и поднимали там ор:
Что вы себе позволяете! Почему вы сидите и смотрите в окно!
Нарушаете режим! Для кого тихий час? Для Пушкина что ли? А потом удивляются, что болеют! А вы почему до сих пор суп не съели? Что, режим не для вас написан? Для Пушкина? Пусть Пушкин суп ест? А болеть вы потом будете?
И так целый день.
Филипок и Сонечка грустно смотрели на этих мегер и никогда с ними не спорили.
А в санатории было веселее. До обеда детям делали разные процедуры, после обеда тоже лечились. Тётки оказались директором лагеря и её заместителем. Воспитателем в группе Филипка был молодой парень Игорь, лет двадцати, весёлый и смешливый. А Сонечка попала в группу к спокойной, как танк, немного полной Ольге Николаевне, которая ни на кого голос никогда не повышала и никогда не из-за чего не переживала. Однажды Игорь и Ольга Николаевна серьёзные, как никогда, и чем-то расстроенные пришли к Филипку и Сонечке, потому что их вызвала директриса. Не понимая, что случилось, брат и сестра отправились в самый главный кабинет санатория, опасаясь, что сейчас услышат знакомый крик. Но шумная тётка на этот раз обошлась без своего лая. Она подбежала к детям, вытирая заплаканные глаза. Из её сбивчивого рассказа стало понятно, что дома случилось что-то нехорошее! Авария! Машина, которую вёл отец, вышла из строя. Сломалась прямо во время движения. Ситуация была безнадёжной. Поэтому Филипка и Сонечку нервная тётка теперь называла «сиротками» и говорила, что они должны вернуться домой, как только появятся билеты.
Билеты появились через несколько дней. Самостоятельно дети ехать не могли. Заместительница должна была их сопровождать. Уезжать из санатория ей не хотелось, поэтому она с Филипком и Сонечкой общалась мало, сквозь губу. Но по дороге всё-таки разговорилась и сказала, что они едут не домой, «а поскольку у них никого нет, то их отправят сразу в детский дом». Дети разделись в теплом купе. Братик повесил свое пальто на крючок, а сестренка положила драгоценную розовую шубку под постель, к вещам, потому что так будет сохраннее. Филипок и Сонечка сидели, как две мышки, боялись пошевелиться. Они поняли, что в одно мгновение изменилась их судьба, что теперь их ждёт совсем другая жизнь. Без родителей. Без домашних радостей. Без семьи. Жизнь в детском доме.
Три дня в поезде были невыносимы. Состав уносил их обратно, в северный городок, где брата и сестру не ждало ничего хорошего. Заместитель директора храпела целый день на своей полке. Она спала ненасытно. И днём и ночью. От её храпа, постанываний и посапываний у ребят кружилась голова. Наверх она залезть не могла, поэтому лежала все время на полке, под которой были вещи детей и шубка Сонечки. Братику и сестричке хотелось быть сейчас где угодно, но не рядом с этой дамой. И однажды, когда до дома оставалось всего несколько часов и поезд сделал большую остановку, Филипок тихо-тихо протянул Сонечке свое пальто и шапочку, помог одеться, а сам надел на себя только свитер и шарфик, и за ручку вывел сестрёнку сначала из купе, потом из вагона поезда.