Впереди путь, и воинственным нравом пылают едино все чувства души. Решимость во взгляде, отвага в сердце, осознание победы и почерк веры в пронизанном вечностью естестве. Во главе неописуемой мужской красоты лицо, запечатлевшее всю глубину каменного спокойствия. Налетает неумолимый ветер, нещадно бичующий лико острыми льдинками изморози.
Абсурду равная природная переменчивость нравов, свойственная людям, исчерпывает неизменность в должной подлинности, закономерности водоворота сущего мира. Крахом поползшее мироздание извергло хаотичное войско, лишённое мыслимой фантазии. Грядёт заря рассвета, и первостепенное значение примет бессмысленное изжитие себя; но небо не утратит слух, покуда уста не престанут отверзаться в молениях, и последний голос возвестит о восторжествовании правды, исполненной ясной красы величия и несравненного высшего могущества.
Раздаётся светоносное пение, пронизывая благою сущностью нутро и дарованный Дух; оно призывает вечное и неоспоримое в силе исполненных величьем умов мужей святое примирение, украшенное покаянием сокрушённых сердец. Но меркнет округ не щадящих ничто живое врагов. Зло в неистовстве наступает, направляя тлетворную армию. Все пороки обрели материальное воплощение, став живописною картиной анархического ужаса. И пустота вознамерилась нанести ответный удар вечности, не мысля ни грядущего поражения, ни Истины непобеждаемой. Правда стянута нитями зла в душах уловленных людей, и затхло и душно ей не чаять света в плену, в безрассудстве омертвевших. Армия исчадий тьмы, непрестанно пополняясь, пребывает в движении, ловя долгожданный момент назревавшей в умах и осуществляемой теперь битвы.
Сотнями метров тянутся сгруппированные войска, и каждым десятком душ управляет постановленный смотрителем демон. Он верещит, разевая пасть, изрыгая рёв и рдея в злобе. Трещат черепа, нанизанные на костяные жала наплечников, и перетянуты мощные остовы ржавыми цепями. И раскалённые острия мечей, вгрызаясь в горжеты, пылают огнем, и страх вселяют черепа на концах рукоятей. Демоны, будучи лишёнными фантазии или следуя установленным правилам, вооружились аналогично соратникам в гибельном деле, отличаясь лишь окраскою и количеством выступающих длинных шипов на наплечниках.
Было возможно при желании узреть тринадцать мелких костяных заострений по обеим сторонам рамен и от одного до трёх, расположенных чётко в ряд, высоких шипов из рога дракона.
Иерархическая волна захлестнула и помутнённый рассудок зла, шествовавшего воочию зримым войском людей и гнусных тварей.
Люди, превозмогая усталость и став отупевшей силой, следовали нечестивым ораторам вослед, забывая хлестанье, ввергающее в прискорбное уныние, даруемое раскалённо-красными и угольно-чёрными полководцами. Но, оказавшись причастными к потоку, предвещавшему не что иное, как бурю и мятеж душ, переступали чрез себя и, изнемогая окончательно, осуществляли шаги грузными в солеретах ногами. Тяжела кираса, одетая поверх бригантины, и стальная сбруя амуниции сдавливает плечи и грудь. Но таков выбор, и познать правоту они сумеют только с последним вздохом и приветствием смерти.
Но смерть пока не точит тело с уязвлённой душой, так что путь свободен не только ступням, но и тленной красе невест порока, шествующих в обманчивом покровительстве отца лжи.
Перекрёстными шагами идут обесчещенные девы, блистая нагими, лишёнными изъянов телами. Волосы, сравнимые с потоками водопадов, ниспадают на спины, достигая в иной раз голеней. Груди превосходных форм и несказанной упругости вздымаются в такт дыханию, красуясь встревоженными сосками. Заострённые плечи, поражая хрупкостью, приковывают взгляд, а бёдра, слегка уступая узости рамен, украшенные лёгкой чёрной перевязью, возбуждают мысли о вожделенном. И манящие движения, исполненные хищной грации, искушая, ввергают в беспросветную пропасть подчинения страстям. И алеющие губы воспламеняют огонь, и нутро, возжигаясь, истребляет рассудок, коий уступает желанию дерзновенно впиться в безудержном наслаждении в каждую частичку виновницы, поколебавшей ум, всем своим естеством в неистовом шторме вожделения и, изжегшись, обратиться в пепел, лишённый славы. Но огромные чёрные очи, скрывая зло, обильно изливающееся чрез взгляд, привлекают ослепших невозвратно мужей, но зрящих малые лучики света оттесняют, знакомя с явью их томных блужданий в исканьях добычи.
Однако арсенал врага богат, и на подступе к черноволосым богиням искусственно-земной красоты идут увенчанные золотыми перевязями знойные девы, блистая на щедрых отсветах солнца обильными кучерявыми огненного цвета волосами. Они длинными пальцами изящных и тонких рук ворошат локоны, и драгоценные камни, пресыщенные каратами, подчёркивая грациозность воинственных обладательниц невечных сокровищ, безудержно сверкают, обрамляя изящные изгибы тел.
О, чресла! Особенно прекрасные в неспешных шагах с колыхающимися мечами, благоговейно прикреплёнными по левые бока в ожидании битвы и крепко охваченной рукояти, и гневного рёва из уст этих воплощений гармоничной красоты. И будто прорисованные несчётно-талантливым мастером спины со слегка очерченными лопатками и бусинками безупречных позвонков столь идеальной симметрии в движеньях, что природа человеческого существа, подобно корню древа, принимается виться вослед, услаждаясь ими словно долгожданной влагой, не разбирая, чиста она или грязна. И столь нежные оголённые пальцы ног, розовея, вызывают умилённо-восторженное состояние, снова отгораживая разум неприступной стеной от цели и призывая бросаться к ним, как пёс на редкий корм, не поглощая за раз, но сберегая и охраняя для последующих времён.
И казалось, холод не властен над ними: уверено ступая по заснеженной равнине и сохраняя спокойствие, они, оглядывая окрестности неспешными взглядами, являющими собой факелы иль разгоряченные угли. Сии неземные дарования Творца лукавыми усмешками освещали лики, обнажая ряды белоснежных зубов и чуть потрясая женственными головками, не препятствуя ниспаданию курчаво-огненных волос на высокие лбы, окаймлённые золотыми обручами искусных работ.
Но, перевешивая украшения, главенствовала нагота, являясь чарующей силой, неподвластной разъяснению, и разум, не утруждаясь мыслию, всецело был занят оттенками переливавшихся светло-зелёным изумрудом глаз.
А за ними маленькие длиннобородые, с заостренными верхами шлемов, человечки тянули крупнокалиберные мортиры, изредка поблескивавшие золочёной бронзой. Они имели чёткие отличия в обмундировании: к их стальным кирасам крепились мелкие налатники, дотягиваясь до самых колен коротеньких ножонок. Но поистине удивляли мерзкие твари, обуреваемые неистовой злобой. Их удерживали гласом демоны колоссального роста. Поэтому, представляя собой ползучее тело не то на лапах, не то на четвереньках, серое, обезображенное уродством рогатых голов, горбов и выпученных глаз, они торчащими из глазниц ало-красными зрачками, чураясь, оглядывали сияющий вдали храм с пышными куполами и водружёнными на них восьмиконечными крестами. Они вытягивали сморщенные черепушки, разевая пасти с множеством рядов длинных гнилых зубов, рыча и отплёвываясь чёрной жижей, и проклинали свет, от которого бежали, будучи одурманены тьмой.
Монах был спокоен, преодолевая крутой спуск гор, опираясь о каменные глыбы. Крестился, изредка вздыхал и продолжал тяжкий путь по слегка протоптанной песчаной дорожке, извивавшейся узким проходом.
Труден был путь его, и, казалось, несть ему конца; ладони рук, ноги и подол рясы были полностью запорошены налипшим белым песком. Но шёпот молитвы не прекращал звучать в сердце его. Горошины чёток перебирались им, невзирая на мозоли на пальцах рук. И тело осторожно балансировало на резком спуске вниз.
В конце пути изнемогшие в сандалиях ноги встретила мягкая поросль травы и полевых цветов. Он, остановившись, глубоко вдохнул свежий, но весьма тёплый воздух и, будучи озарён обрамившим силуэт статного тела светом, исполнился благодати. И, несравненно обновившись, предстал ликом и всем естеством осмысленно пред величием, разлившимся прекрасным отзвуком одухотворённости благодати Божьей обители; и глас души возвещал погибель зла.
Разрознятся служители его, и демонские учения сгорят в огне неземном; закуют нерушимыми цепями и печатями деяния отторгнут, свергнув в жижу нечистот, в забвение обратят. Светозарное сияние пронзит и низвергнет тьму, рассеяв невозвратно. Поколеблется и не возможет скрыться, ибо наступит столетие в величии Грядущего. Зайдёт солнце, окутает сумерками мир, но не затмится свет Нисходящего и пребывавшего на Земле единожды тысячелетия назад.