Прости, бабуля, я не хотел тебя обидеть.
Ничего. Хорошо, что ты спрашиваешь и сомневаешься. Хуже, если бы ты был жутким занудным всезнайкой, как большинство пустоголовых людей. Спрашивай, сомневайся, спорь, ищи и найдёшь ответы на свои вопросы.
Но ты все равно ответишь мне на них.
Все ответы никто знать не может, Я тоже была молодой и постоянно спорила со своим дедом, а он, в свою очередь, со своим. И так с начала времён. Молодые всегда сомневаются, а старики думают, что на все вопросы уже могут ответить. Но это не так. В своё время я тоже изводила всех вопросами, так что твои мне не в новинку, сама их по сто раз задавала и получала ответы, Я так считаю, что когда в мире закончится последнее детское «почему?», то настанет конец света, ибо ему незачем тогда существовать.
А почему?
Не дразнись! улыбнулась бабушка. Ладно, пойдём потихоньку, а то я что-то стала замерзать. Надеюсь, у этой копчёной камбалы Эрни найдётся что-нибудь покрепче горячего шоколада.
Ветер, словно выждав момент, когда путники покажутся из-за скалы, набросился, сбивая их с ног, и с двойным усердием стал кусать за щеки. Пригнувшись под порывами ветра, они добрались до двери и, не постучав, нырнули в неё, спасаясь от шквала.
В комнате царило запустение. Солнечные лучи, заглядывая в окно, тихо покачивали оседавшую на них пыль. Было холодно и пустынно.
Эрни! позвала Августа. Эрнест, ты здесь?
Да тут я! Кого это нелёгкая принесла? донёсся ворчливый голос Старого Эрни. Он, покачиваясь, вышел из кухни. Мартин даже сразу и не узнал его. Обычно Эрни встречал гостей с улыбкой, предлагал чай или горячий шоколад и на каждое слово отвечал невероятно интересной и забавной историей. Сейчас же Эрни больше походил на тень самого себя. Лицо осунулось, глаза впали, одежда помята и заляпана чем-то бурым, борода торчит в разные стороны. А главное не было той смешинки, которая обычно пряталась у него на лице. Эрни дрожащей рукой заслонил глаза от солнечных лучей и посмотрел на вошедших:
Это ты, Августа. А я-то подумал, кого это в такую рань принесло.
Во-первых, здравствуй, Эрни! строго проговорила Августа. А во-вторых, скажи, пожалуйста, что это мы сегодня такие ершистые, неприбранные и злые?
А надоело всем улыбаться. Всем что-то от меня надо. А мне, может, надоело все. Пятьдесят лет одно и то же. Что, я не человек, что ли? Могу я хоть раз сделать так, как мне хочется, а не как вам всем надо?
Что случилось, Эрни? с тревогой спросила бабуля. На тебе лица нет.
С чего ты взяла, что у меня что-то случилось?
Да посмотрела на тебя и поняла все. И ночь сегодня была нехорошая. Плохое предчувствие. Холодом как-то потянуло. Зло было рядом. Вот и решили с Мартином тебя с утреца проведать.
Спасибо за заботу. Наше вам с клешней, держите в обе руки! пробурчал Эрни. И Мартин здесь? Как дела, малыш?
Спасибо, хорошо, ответил Мартин.
Что в дверях топчетесь, заходите, коль пришли, проворчал Эрни, пошли на кухню, сообразим что-нибудь горяченькое.
Они вошли в кухню. Там царил страшный кавардак. Горы грязной посуды соревновались в высоте, скатерть была покрыта разноцветными пятнами, вся в подпалинах, закапанная воском. Огонь в камине давно погас, из дымохода ощутимо тянуло холодом. Августа села на одиноко стоявший у окна стул. Огляделась:
Что-то совсем не узнаю я тебя, Эрни!
Старик что-то искал в недрах буфета. Когда он разогнулся, в его узловатых руках покачивалась пузатая бутылка зелёного стекла. Таким же неуверенным шагом он дошёл до шкафа, вытащил пару стаканов, оценивающе посмотрел сквозь них и, поставил на стол, плеснув в них по приличной порции тёмного напитка из бутылки. Один он протянул Августе, та помедлив, брезгливо повертела его в руках.
Твоё здоровье, Августа, произнёс он и залпом осушил стакан.
И твоё, Эрни, ответила она, немного пригубив. Теперь рассказывай, что такого стряслось, если ты сам на себя не похож.
Не люблю я жаловаться. Видимо, не с той ноги встал. Как проснулся ночью, выглянул в окно, и так эта серость надоела! Маяк этот проклятущий. Сижу тут, как краб в панцире, как килька в банке, только в окошко поглядываю да лампы и зеркала чищу, чтоб маяк ярче горел. А кому это надо? Мне? Да ничего мне не надо. Рыбаки вон неделями в море не выходят, шторма пережидают. И какого ляда мне напрягаться?
А с чего это ты посреди ночи проснулся? со всей серьёзностью спросила Августа.
А с чего это ты посреди ночи проснулся? со всей серьёзностью спросила Августа.
Да сам не знаю. Защемило что-то в груди, как доской по голове огрело, и главное мысль паршивая в голове свербит: а зачем все это надо? Так и просидел почти всю ночь, обдумывал. Поднялся на маяк, смотрю тускло горит. Вроде горит, а мглу не рассеивает. Я его чистил, чистил, лампы мыл, зеркала протирал, ничего не помогло. Под утро замёрз, плюнул на это дело, спустился на кухню, откупорил бутылку. А тут и вы нарисовались.
Говоришь, тускло горит? Тьму не рассеивает? А вчера?
Вчера-то, нормально. Как подменили его И меня заодно, уже шёпотом добавил Эрни.
А камин когда погас?
Да я точно не помню. Ночью и погас, пока я спал. А как проснулся, мне не до того было.
Бабушка встала и хлопнула в ладоши, когда она начинает действовать, перечить ей не стоит:
Надо развести огонь в камине, а то зябко. Мартин, сходи во двор за дровами, сейчас разведём огонь, и станет лучше.
Мартин знал, что дрова Эрни хранит с подветренной стороны маяка, под навесом. Он накинул куртку и вышел. Тут же под ноги ему бросился ветер. Мартин пошатнулся, но, едва обогнув маяк и спрятавшись от ветра, он сумел набрать полную охапку дров из аккуратной поленницы. Возвращение потребовало от него немалых усилий: как только он показался из-за угла, тотчас был атакован порывом ветра, норовившим забросить ему за шиворот как можно больше снега. Не обращая на это внимания, Мартин добрел до двери и толкнул её ногой. Дверь распахнулась.
«Хорошо ещё, что дверь открывается вовнутрь, а не наружу, подумал Мартин. Стоял бы сейчас, пытаясь открыть с полными-то руками».
Он прошёл через всю кухню и свалил свою ношу перед камином. Августа уже сидела рядом на корточках, разжигая бересту для растопки. Через некоторое время первый язычок пламени робко коснулся дров, а ещё минут через пять пламя ревело, пожирая поленья. Что-то сначала потрескивало в камине, но потом стал слышен только равномерный гул огня. Сделалось намного теплее и уютнее. Эрни подошёл к камину и, присев перед ним, протянул к пламени узловатые пальцы. Немного посидев так, он с улыбкой обернулся:
Ну что? Кому из вас предложить чаю?
Дедушка Эрни, а можно мне горячего шоколада? встрепенулся Мартин.
Шоколада? Можно. А ты, Августа, чего изволишь?
Вот сейчас я узнаю Старого Эрни, откинувшись на спинку стула, сказала Августа, теперь я бы выпила чаю.
Мартин слонялся без дела. Бабушка и Эрни о чем-то тихо говорили на кухне, а Мартин в это время изучал разбросанные по всему дому карты. Карты были интересные, старые настолько, что изображали землю плоской, стоящей на трёх слонах и черепахе. Восхищало то, что карты были красочными, по ним бродили фантастические звери, но каждый ребёнок знает Земля-то круглая. Сама идея плоской Земли была заманчивой. Разве мы не наблюдаем каждый миг, что Земля плоская? Что она заканчивается за горизонтом, там, где купол неба встречается с сушей или морем? Если верить своим глазам, то старые карты не врут. Возможно, бабуля права, и наука только все усложняет? Кто знает, что там, за линией горизонта. Может, там зияет бескрайняя пропасть в тёмные миры, и если свесить голову вниз и смотреть в бездну, то можно рассмотреть лапы гигантской черепахи? А если спуститься и прокатиться на хоботе одного из слонов или посмотреть, что на другой стороне Земли? Какие тайны и сокровища там скрываются от людских глаз? Возможно, с той стороны дно отлито из золота и выложено драгоценными камнями. Мартин знал, что золото и красивые камни добывают рудокопы, и даже представил себе, как люди наконец-то прорубят шахту насквозь, прямо на ту сторону, и увидят слонов на черепахе. То-то они удивятся. Все это настолько увлекло Мартина, что он совсем забыл о бабуле и старике Эрни.
Думаю, Эрни, что я права, услышал Мартин, просто так ничего в этом мире не происходит. На все есть своя воля. Тёмная или светлая. Сейчас я чувствую, что вмешалась тёмная воля и украла саму суть маяка. В далёкие времена наши предки в его основание вложили волос Солнца. Я уверена, он пропал. Ты можешь сколько угодно протирать лампы или устанавливать новые, но если огонь в душах моряков погас, то его уже не разжечь простым включением ламп. Лампы будут гореть, тревожа ночь, но, не рассеивая мрак. Нужно идти к истокам. Не знаю, как ты, а я собираюсь отправиться в погоню за украденной сказкой и вернуть украденный волос.