Рива. Арон! Возьми с них аванс!
Арон. Рива, что ты такое говоришь? Это же офицеры благородные люди!
Рива. Тогда тем более, Арон! Возьми аванс пятьдесят процентов. Если они такие благородные, так ты уже таким благородным можешь не быть.
Арон. Хорошо, иди, мое счастье! Я все понял.
Рива. Арон, ты меня слышал?
Арон. Рива, даже когда ты молчишь, я тебя тоже прекрасно слышу! (Возвращается обратно.)
Во двор выходят одетые в новые мундиры деникинцы. За ними выбегает Арон.
Пардон, господа, а деньги?
1-й деникинец. Господин Орлов, не смешите нас! Какие деньги?!
Арон. Как это какие? А за работу!
2-й деникинец. Послушайте, уважаемый, мы, по-моему, оставили вам расписку, что вам еще от нас надо?!
1-й деникинец. Если вы умеете читать по-русски, там все ясно написано!.. Что за народ?!
Деникинцы уходят. Арон возвращается в дом. Рива лежит в постели.
Арон ложится рядом, начинает крутиться и кряхтеть.
Арон. Рива, где эта расписка?
Рива. В столе.
Арон. Ты ее читала?
Рива. А что же!
Арон. И как?
Рива. Двадцать.
Арон. Что «двадцать»?
Рива. А что «и как»? Они пообещали, что полностью расплатятся, но только после окончательной победы над большевиками. Правда они забыли уточнить, когда будет эта победа: на йом кипур или на пурим?!
Арон крутится, вздыхает
Арон, что ты крутишься уже целую неделю, будто у тебя в одном месте пропеллер?! Я же тебе говорила возьми аванс!
Арон. Ты знаешь, Рива, для чего евреям еще в детстве делают обрезание?
Рива. Знаю.
Арон. Чтобы потом, когда у них будут постоянно что-то обрезать или отнимать, они к этому немного привыкли.
Рива. При чем здесь евреи, если так устроен мир: хорошему человеку везде не особенно хорошо, а плохому везде не особенно плохо. Ладно, Арон, забудь! Чтобы это был их последний мундир!
Арон. Не надо так говорить, Ривочка, не надо, это грех! Пока у меня есть швейная машинка, чтоб этот Зингер на том свете был счастлив, мы всегда проживем! Просто обидно! Похоже, они нас за людей не сильно считают.
Рива. Что делать?! Когда у человека в кармане болтается пистолет, он начинает меньше считаться с другими Ну, все! Спи, Арон! Уже светает.
Арон(вскакивает и начинает одеваться). Нет! Я решил! Рива, собери мне вещи. Я еду в Киев, мне срочно нужно к Деникину! (Начинает решительно одеваться.)
Рива. Скажи, Арон, что ты шутишь!
Арон. Когда я последний раз шутил, Рива?! Еще до революции!
Рива(встает и хватает его за рукав). Арон, нет! Подумай: где ты, и где Деникин?!
Арон. Рива, да! И ты знаешь, дорогая, если я сказал да, то это таки да, а не таки нет!
Рива плачет, пытаясь его остановить.
Рива. Геволд! Мишигинэр, вус титсты! (Плачет и рвет на себе волосы.)
Арон собирается.
Арон(сквозь плач Ривы). Извините, но тут и без перевода с идиш понятно, что Рива кричит мужу.
Рива. Что ты делаешь, идиот! (Плачет.)
Арон(уходя). Я еду!
Рива (в зал). И Арон поехал! И, вы не поверите, он таки нашел ставку Деникина и добился своего. Его принял сам Деникин.
За большим столом сидит Деникин. Напротив него на стуле Арон Орлов.
Деникин. Вы довольны, господин Орлов? Хочу еще раз принести вам свои извинения за действия моих офицеров.
Арон. Что вы, господин генерал, что я не понимаю! Идет война Чтобы тот, кто придумал войну, туда не доехал, обратно не вернулся и в дороге не остался!
Деникин. Да! Великие потрясения не проходят без поражения морального облика народа. Русская смута, наряду с примерами высокого самопожертвования, всколыхнула еще в большей степени всю грязную накипь, все низменные стороны, таившиеся в глубинах человеческой души. Это, к сожалению, коснулось даже офицеров. Тем не менее, вам заплатили деньги за вашу работу?
Арон. Спасибо, ваше высокоблагородие! Заплатили. Конечно, моя работа стоит дороже, но В общем, если вы тоже захотите новый мундир, я сделаю вам хорошую скидку.
Деникин. Господин Орлов, вы, как я разумею, еврей?
Арон. Да, слава Богу! Уже шестьдесят пять лет как один день.
Деникин. Господин Орлов, вы, как я разумею, еврей?
Арон. Да, слава Богу! Уже шестьдесят пять лет как один день.
Деникин. Почему же слава Богу, ведь евреи вечно недовольны своей судьбой?
Арон. Господин генерал, я не всегда доволен своей Ривой, но неужели вы думаете, что я на кого-нибудь ее променяю?! Вот так и евреи.
Деникин. Хорошо! Тогда ответьте мне, почему ваши единоверцы в основном поддерживают большевиков?
Арон. А почему вы, господин генерал, поддерживаете царя?
Деникин. Я служу святому делу освобождения России! России, которая дала мне все. И пусть в силу неизбежных исторических законов пало самодержавие и страна перешла к народовластию. Но нет свободы в революционном застенке и нет равенства в травле классов. И, кстати, к вашему сведению, господин Орлов, мой отец был крепостным, поэтому я гораздо ближе к пролетариям, чем всякие Троцкие и Ленины, вместе взятые!
Арон. Ну, я думаю, если бы ваш папа был евреем, стать генералом вам было бы еще труднее. Но дело не только в этом, господин Деникин. Вот мне, чтобы быть портным, нужны только мои руки, а вам, чтобы быть генералом целая армия! Потому что любой генерал без армии ноль, даже если он сам Наполеон Бонапарт. Махать саблей не фокус, надо сделать так, чтобы за вами пошли живые люди!
Деникин. Должны идти! Ведь именно белый режим приносит народу свободу церкви, свободу печати, внесословный суд и нормальную школу. А ваш Бронштейн-Троцкий хочет разрушить мою Россию!
Арон. Э-э Господин Деникин! Вы заметили, с чего начинается голова человека? С ушей! Троцкий умеет красиво говорить. А уши слабое место не только у женщин Как говорила моя бабушка Берта говорите вы тоже!
Деникин. Троцкий дешевый демагог! А я солдат! И для меня главное долг и приказ!
Арон. Адля него главное власть! Человек, который жаждет власти, это то же самое, что утопающий. Если не будет соломинки, он будет хвататься за пузырьки в воде, топить других, только чтобы любой ценой вынырнуть на поверхность. А большевиков, я вас уверяю, поддерживают далеко не все наши. Потому что, как сказал один умный раввин: «Революцию делают Троцкие, а расплачиваются за нее Бронштейны».
Деникин. Тогда я тем более не понимаю, зачем ваши соплеменники так массово пошли в эту так называемую революцию?
Арон. Зачем Потому что все в этой жизни устроено как в обычном трактире: вас привлекает меню, вы заказываете блюдо, наслаждаетесь вкусом а час расплаты наступает потом!
Деникин. Да Есть суд Божий, господин Орлов, а есть приговор Истории. Если мы проиграем Россию большевикам, Господь, возможно, нас простит, а вот История вряд ли Не смею вас больше задерживать! (Поднимается.)
Арон. Бога мы сердим нашими грехами, а людей достоинствами! Да простятся нам грехи наши! Еще раз большое спасибо, господин генерал!
Деникин. А что это вы, господин Орлов, на меня так пристально глядите?
Арон. На всякий случай, господин Деникин. Снимаю на глаз мерку.
Деникин. Мерку?!
Арон. Да вы не волнуйтесь, я же не столяр, я портной. Деникин. Ну-нуЧесть имею!
Уходят.
Убитая горем Рива во дворе крутит швейную машинку Арона. Появляется чуть пьяный и счастливый Арон.
Арон. Рива, Ривочка! Посмотри, что я привез!
Рива, не веря своему счастью, встает, Арон вытряхивает из саквояжа пачку денег и держит в руках документ.
Рива. Арончик! Боже мой, как же ты похудел
Арон. Ничего страшного! Ты же знаешь, моя дорогая, я был не на курорте.
Обнимаются.
Читай, женщина!
Рива(читает). «Охранная грамота. Орлову Арону Лейб-Шмулевичу, оказавшему неоценимые услуги Белому движению, оказывать всяческое покровительство и защиту. Главнокомандующий Вооруженными силами Юга России, генерал-лейтенант Деникин». (Плачет.) Я думала, ты уже не вернешься! И Табак-махерша говорила, что у тебя не все дома. Хотя мы все время были дома и тебя ждали.
Арон(гладя ее по голове). Рива, Ривочка моя! Мой дед дожил до девяноста девяти лет. Он не обидится, если я проживу хотя бы на один год больше! А эту бумагу, дорогая, возьми в рамочку!
И можешь показать ее Табакмахерше. Пусть все соседи знают, кто такой Арон Орлов!
Рива и Табакмахерша на улице.