Поэты и революция - Коллектив авторов 3 стр.

Вчерашние вожди остыли и устали,
Попробуйте всю жизнь стоять на пьедестале!
Вчерашние вожди совсем позеленели,
Но так и не пришли к провозглашённой цели.

Толпа физическое тело,
течёт туда, куда толкнут.
Над нею пряник то и дело
и развевающийся кнут.

В ней бездарь дышит, словно гений,
и гений бездарем слывёт,
В ней не заводится сомнений
и растворяется народ.

«В Россию можно только верить»

Не унижусь до бранного слова,
не унижусь до злобного крика,
разлетятся зерно и полова,
отлетит от души повилика.
Свежий ветер печали развеет
и я снова почую опору
Ты, Россия, давно не Расея,
но откуда в тебе столько сора?
Но откуда в тебе столько пыла
в богохульстве и в жажде прозренья?
неужели ты мало испила
и история ждёт повторенья?..
Никогда не смогу позабыть я
ни кровавого бунта, ни рабства,
ни сплетения давних событий,
сквозь которые трудно продраться
до сегодняшних дней, до вчерашних,
не давая душе обозлиться
За себя уже даже не страшно,
за тебя не устать бы молиться.

Стирают память
Но вновь и вновь
в ней проступает
и пот, и кровь,
глаза ораторов,
наши лица,
и Лик печальный
на плащанице

Стирают память,
как холст полощут,
а завтра всех позовут
на площадь
под сенью Ангела и Креста
винить Иуду
искать Христа!

1.
Много неба, много снега,
много крови на снегу
Жизнь проносится нелепо,
а исправить не могу.

На полотнищах три цвета
три размашистых мазка
всероссийская примета,
обнажённая тоска.

2.
День и ночь. А между ними
лучик света золотой!
Символ веры негасимой,
нерастоптанной, святой

Здравствуй, стяг российский, здравствуй!
Что мне царственный твой вид,
я познал твои контрасты
чёрно-белый колорит.

Может быть, судьба такая,
потому и так живём?
Разрушенью потакая,
новый храм не создаём.

Юрию Кузнецову

В плену убийственных иллюзий,
осмысливая крестный путь.
Россия, кто развяжет узел,
что ты сумела затянуть?

И кто его теперь разрубит,
кто путы с ног твоих сорвёт?
Ты поневоле бредишь бурей,
когда унижен твой народ.

Тебе насилие не ново,
и на крови твои дворцы
возводят те же Смердяковы
и чужеземные дельцы.

Не знаю трагичнее повести,
Но вновь открываю сакрально:
Россия восходит на совести
и этим сильна изначально.

Она пролетает над пропастью,
как Феникс, сменив оперенье.
Россия восходит на кротости,
но это не знак примиренья.

Россия восходит на святости,
и ей не впервой подыматься.
Не смейте глумиться, не радуйтесь,
она не простит святотатства!

Опять торжествует стихия
и что он неё ожидать,
какие денёчки лихие
ещё предстоит испытать?..

В наш город на крыльях метели
внезапно ворвалась зима,
Все улицы вмиг опустели,
застыли по струнке дома.

Для хаоса много ли надо?
То воды штурмуют его,
то медленные снегопады
рождают монбланы снегов.

То он утопает в туманах,
лежит в паутине веков,
то мир раздирает на кланы
по прихоти большевиков.

Теряет былые обличья,
меняет свои имена
и вновь обретает величье,
а следом за ним и страна!

Не знаю я своих корней,
Не знаю.
Но только в тихие минуты вспоминаю,
Что был когда-то дом в далёком чужестранье,
Служебный был, а может быть, изгнанье
Нас привело туда. Не помню я об этом.
И сам-то дом остался мне неведом.
Семья жила обычно, без излишек,
Отец и мать, и двое ребятишек.
А время шло.
Обшарив пол-Союза,
Явилось горе к нам опасным грузом
И выбрало наш дом.
Отца судили, по Пятьдесят восьмой статье приговорили
На десять жутких лет.
Не выдержав несчастья,
Скончалась мама тихо, в одночасье,
И шёл в то время мне шестой годок,
Всего и всех лишилась в краткий срок,
И без корней живу
От лиха и до лиха,
Прошёл бы год, другой в покое,
Тихо-тихо.

Я лишена была почвы,
А такая по ней тоска,
Будто жизнь прожита заочно
Участь сорванного листка!

Как метался он, исстрадавшись,
И не зная, куда летит,
Опустился на памятник павшим
И согрелся холодом плит.

Харбин, Харбин
И детство, и судьба
Ты в памяти моей, пока живу я.

А в этом мире вечная борьба.
В России Революция, ликуя,
Выбрасывала прочь своих сынов.
Кто в Сиднее, а мой отец в Харбине
Не пролилась тогда отцова кровь,
Харбин дал русским эмигрантам кров.
Благодарю его за это ныне.

Сломать бы слово, смять его и бросить,
Разбить бы нерушимую печать
Но только проявляется, как проседь,
Её неисчезающая рать.

Она по закоулкам подсознанья
Внедряется, коварная, в мозги,
Всё ищет фанатичного признанья,
Ей наплевать, что впереди ни зги,

Что горькая опять слеза ребёнка
Прольётся на детдомовскую грудь,
Грядёт за похоронкой похоронка
Когда от потрясений отдохнуть!

Никто не знает, где твоя могила.
Жена, пусть бывшая, искала. Не нашла.
В какой крупице мира зреет сила,
Которая от смерти утекла?

Пустынный остров петербургской хмури,
Что одноногий часовой, стоит фонарь,
Чуть светит он сквозь залпы бури.
Над островом смятение и гарь.

И в чахлом травостое, безголосо,
Отрубленные головы лежат.
Рядком, глаза в глаза и к носу носом.
Над ними солдатни роскошный мат.

Он что отходная в те смутные годины
Последнее напутствие душе.
Николин день, святые Именины,
Для будущего верное клише.

Мы один народ, одна страна,
Никуда от этого не деться,
Даже если разрывает сердце
Надвое Гражданская война.

Мечтать не вредно. Кто же с этим спорит?
Жива надежда жив и человек.
Всю жизнь мечтали: новое построит
Наш самый просвещённый век.

И ярым изъявлением восторга
Наполнятся кипящие сердца
А вместо этого вновь очередь у морга,
Разруха и вульгарный дух тельца.

Закона нет,
Есть только право сильных.
Кто победил
Тому хвала и честь.
Ура! Ура!
На холмиках могильных
Огни опавших листьев.
Их не счесть.
Их много так,
Их так кроваво много,
Октябрь зловещей птицей сделал круг,
И снова в этом месяце сурово
Вошёл в Историю очередной недуг.

Мы вечные. Больные?!

Золото царей за рубежом,

В плену убийственных иллюзий,
осмысливая крестный путь.
Россия, кто развяжет узел,
что ты сумела затянуть?

И кто его теперь разрубит,
кто путы с ног твоих сорвёт?
Ты поневоле бредишь бурей,
когда унижен твой народ.

Тебе насилие не ново,
и на крови твои дворцы
возводят те же Смердяковы
и чужеземные дельцы.

Не знаю трагичнее повести,
Но вновь открываю сакрально:
Россия восходит на совести
и этим сильна изначально.

Она пролетает над пропастью,
как Феникс, сменив оперенье.
Россия восходит на кротости,
но это не знак примиренья.

Россия восходит на святости,
и ей не впервой подыматься.
Не смейте глумиться, не радуйтесь,
она не простит святотатства!

Опять торжествует стихия
и что он неё ожидать,
какие денёчки лихие
ещё предстоит испытать?..

В наш город на крыльях метели
внезапно ворвалась зима,
Все улицы вмиг опустели,
застыли по струнке дома.

Для хаоса много ли надо?
То воды штурмуют его,
то медленные снегопады
рождают монбланы снегов.

То он утопает в туманах,
лежит в паутине веков,
то мир раздирает на кланы
по прихоти большевиков.

Теряет былые обличья,
меняет свои имена
и вновь обретает величье,
а следом за ним и страна!

Не знаю я своих корней,
Не знаю.
Но только в тихие минуты вспоминаю,
Что был когда-то дом в далёком чужестранье,
Служебный был, а может быть, изгнанье
Нас привело туда. Не помню я об этом.
И сам-то дом остался мне неведом.
Семья жила обычно, без излишек,
Отец и мать, и двое ребятишек.
А время шло.
Обшарив пол-Союза,
Явилось горе к нам опасным грузом
И выбрало наш дом.
Отца судили, по Пятьдесят восьмой статье приговорили
На десять жутких лет.
Не выдержав несчастья,
Скончалась мама тихо, в одночасье,
И шёл в то время мне шестой годок,
Всего и всех лишилась в краткий срок,
И без корней живу
От лиха и до лиха,
Прошёл бы год, другой в покое,
Тихо-тихо.

Я лишена была почвы,
А такая по ней тоска,
Будто жизнь прожита заочно
Участь сорванного листка!

Как метался он, исстрадавшись,
И не зная, куда летит,
Опустился на памятник павшим
И согрелся холодом плит.

Харбин, Харбин
И детство, и судьба
Ты в памяти моей, пока живу я.

А в этом мире вечная борьба.
В России Революция, ликуя,
Выбрасывала прочь своих сынов.
Кто в Сиднее, а мой отец в Харбине
Не пролилась тогда отцова кровь,
Харбин дал русским эмигрантам кров.
Благодарю его за это ныне.

Сломать бы слово, смять его и бросить,
Разбить бы нерушимую печать
Но только проявляется, как проседь,
Её неисчезающая рать.

Она по закоулкам подсознанья
Внедряется, коварная, в мозги,
Всё ищет фанатичного признанья,
Ей наплевать, что впереди ни зги,

Что горькая опять слеза ребёнка
Прольётся на детдомовскую грудь,
Грядёт за похоронкой похоронка
Когда от потрясений отдохнуть!

Никто не знает, где твоя могила.
Жена, пусть бывшая, искала. Не нашла.
В какой крупице мира зреет сила,
Которая от смерти утекла?

Пустынный остров петербургской хмури,
Что одноногий часовой, стоит фонарь,
Чуть светит он сквозь залпы бури.
Над островом смятение и гарь.

И в чахлом травостое, безголосо,
Отрубленные головы лежат.
Рядком, глаза в глаза и к носу носом.
Над ними солдатни роскошный мат.

Он что отходная в те смутные годины
Последнее напутствие душе.
Николин день, святые Именины,
Для будущего верное клише.

Мы один народ, одна страна,
Никуда от этого не деться,
Даже если разрывает сердце
Надвое Гражданская война.

Мечтать не вредно. Кто же с этим спорит?
Жива надежда жив и человек.
Всю жизнь мечтали: новое построит
Наш самый просвещённый век.

И ярым изъявлением восторга
Наполнятся кипящие сердца
А вместо этого вновь очередь у морга,
Разруха и вульгарный дух тельца.

Закона нет,
Есть только право сильных.
Кто победил
Тому хвала и честь.
Ура! Ура!
На холмиках могильных
Огни опавших листьев.
Их не счесть.
Их много так,
Их так кроваво много,
Октябрь зловещей птицей сделал круг,
И снова в этом месяце сурово
Вошёл в Историю очередной недуг.

Мы вечные. Больные?!

Золото царей за рубежом,