История, которую мы никогда не знали
Игорь Кузнецов
© Игорь Кузнецов, 2020
История, которую мы не знали
Документальные статьи и очерки, объединяет стремление приподнять завесу таинственности и трагизма над спорными проблемами истории советских политических репрессий, событий предвоенных лет и периода Великой Отечественной войны.
Книга повествует о малоизвестных фактах, испытаниях, славе и ненависти, предательстве и благородстве, которые переплелись в судьбах жертв и палачей, трагически изломанных репрессивными режимами.
Строгий отбор установленных фактов, основанный на неизвестных архивных документах, объективный их анализ и оценка позволяет создать реальную картину трагедий ХХ века.
Книга адресуется всем, кто интересуется проблемами новой и новейшей истории, ее нераскрытыми тайнами.
К читателю
Честный и объективный анализ недавней и давней истории, критическое осмысление и переосмысление пройденного пути призваны вывести на ясное понимание того, от чего нам следует решительно отказаться, что необходимо активно защищать, что мы должны использовать не только сегодня, но и взять с собой в завтрашний день.
Стороннему зрителю история представляется чаще всего как отдельная картина прошлого, цепь взаимосвязанных событий и фактов, основательно проверенных и утрясенных временем. И невдомек большинству из нас, что тайны истории никогда не раскрываются полностью даже потомками. И за событиями, как они описаны в учебниках истории, всегда таятся колоссальные пласты долго скрываемых фактов, имен, взаимосвязей, о которых не знали наши предшественники. И факты эти, приведенные в книге, таковы, что опрокидывают воззрения, приводят к рождению новых точек зрения, к утверждению новых взглядов на факты и события прошлого.
Все мы были свидетелями того, как еще совсем недавно факты искусственно подгонялись под те или иные идеологические шаблоны.
Тоталитарное насилие, уничтожая одних, одновременно уродует души остальным. Это всегда преступление против всех, против каждого. Та часть человека, суть которой его человеческое достоинство, истлевает и заполняет страхом, и нравственная эта каверна передается по наследству. Вот и возможный ответ на традиционное: что с нами происходит. Вернее произошло.
А люди, лишенные чувства человеческого достоинства, превращаются в бесформенную массу, из которой можно лепить все что угодно, даже то, что противоречит здравому смыслу и совести.
Первая, наиболее зримая примета болезни девальвация в общественном мнении человеческой жизни как таковой.
Насилие в советском обществе было всегда. Но с 1917 года оно приобрело новое качество стало основным средством решения социальных проблем. Сначала это было насилие против враждебных классов. Но очень скоро оно превратилось в насилие против оппозиционно настроенных членов самой большевистской партии. В конце концов правило, что при его помощи можно достигнуть всего, стало универсальным, превратилось в насилие против собственного народа.
Где, в какой другой стране пролилось такое море крови, где, в какой другой стране было заплачено сотнями тысяч и миллионами человеческих жизней за установление нового общественного порядка! Как никакая другая, наша страна за короткий срок немногим более семи десятилетий пережила величайшие потрясения: гражданскую войну, коллективизацию, голод 1921 г., 1932 1933 гг., 1947 г., Великую Отечественную войну, архипелаг ГУЛАГ.
Революция, ожесточенная Гражданская и Великая Отечественная война, последующее развитие советского общества, через всю эту историю которого проходит перманентный поиск внутреннего врага, виновного в бедах и неудачах страны, привели к тому, что слово «расстрелять» люди произносили, не задумываясь, оно не повергало их в отчаяние. Это слово произносили именно тогда, когда речь заходила о борьбе с тем или иным, по их представлениям, негативным явлением. Причем произносили это слово люди, находившиеся на разных ступенях социальной лестницы и на разных уровнях образованности от простой работницы до доктора наук.
В том, что произошло у нас, виноваты не какие-то оккупанты, творившие беззакония на чужой для них земле. В том, что произошло, виноваты мы сами. Эта вина разной степени тяжести: одна вина руководства, другая вина активных исполнителей, а третья это вина народа, принявшего новый режим и участвовавшего в его действиях.
Трагедия народа состоит в том, что террор и страх, стремительное падение цены человеческой жизни, начавшееся с 1917 года, с одной стороны, а с другой каждодневный разрыв между словом и делом, безудержное славословие и ложь изменили природу человека, сделали его безынициативным, лишенным ответственности за происходящее в стране, лишенным права на эту ответственность и привыкшим жить вне ее даже сумевшим это худшее из современных лишений превратить в своего рода комфорт. Все это сделало в итоге нашего человека не только жертвой, но и соучастником творившихся в стране преступлений.
Очерки, представленные в книге это лишь малая часть материалов о нашей реальной истории, той истории, о которой мы не знали или предпочитали не знать, забыть, от которой хотели отгородиться.
Многое в писанной истории нуждается в уточнениях и корректировке. Вот почему с особым вниманием мы должны относиться к фактам, по тем или иным причинам не вошедшим в учебники по истории.
Исторические темы и сюжеты стали объектом постоянного внимания не только специальных исторических изданий, но и литературно-художественных журналов, средств массовой информации.
Предлагаемая вниманию читателей книга приобретает особую ценность, знаменуя собой попытку с позиции исторической правды взглянуть на исторические события и персоналии нашего недавнего прошлого.
I. ЭТО БЫЛО ТАК
Мятежный Кронштадт
Одна смерть трагедия,
миллион смертей статистика
У. Черчилль
До сих пор многие считают, что Кронштадт это всего лишь один их эпизодов нашей драматической истории. Однако в действительности это высшая точка кризиса, постигшего страну в начале 1921 года. Все годы Советской власти события марта 1921 года преподносились нам, как «контрреволюционный заговор», как «антисоветский мятеж». На самом деле кронштадтцы поднялись против преступной политики компартии.
Ни одна страна мира на протяжении новой истории не подвергалась такому опустошению как Россия в конце гражданской войны и интервенции. «История не знала еще такой грандиозной катастрофы», сказал английский писатель Герберт Уэллс, одним из первых посетивший Россию после этих событий. За семь лет войны население страны сократилось до неполных 137 миллионов человек.
Среди них насчитывалось 4,5 миллиона инвалидов войны. Было уничтожено свыше четверти национального богатства. Города обезлюдели. Выпуск промышленной продукции составлял седьмую часть довоенной. Без движения стояли затопленные или разрушенные шахты Донбасса, нефтяные промыслы Кавказа. Большая часть промышленности была парализована.
Гражданская война, в основном, закончилась, но сказать, что она полностью завершилась, было еще нельзя. С окончанием главных военных операций обозначился провал планов милитаризации, намеченных в марте 1920 года. Этот год был отмечен глубоким кризисом: экономическим, социальным, политическим. Ленин охарактеризовал его как «самый большой внутренний политический кризис Советской России».
Экономический крах обозначился на рубеже 1920 1921 годов. Оказалось, что имевшиеся скудные средства распределены неверно, в соответствии с чересчур широкими планами. В первые недели нового года обнаружилась нехватка топлива. Пришлось закрыть многие предприятия. То же самое произошло и с транспортом, ухудшилась доставка хлеба.
В отношении продовольственного снабжения надежды возлагались на только что возвращенные хлебные районы: Сибирь, Северный Кавказ, Украина. Но железные дороги бездействовали, и сообщение было ненадежным. Основная тяжесть легла на районы Центральной России.
Между тем эти губернии собрали в 1920 году весьма скудный урожай, что и определило катастрофу, которая грянула годом позже. Планировалось собрать по разверстке 420 миллионов пудов зерна; с большим трудом удалось собрать 284 миллиона. Подвоз зерна резко сократился в январе 1921 года; В Москве и Петрограде и без того мизерные нормы выдачи продуктов были урезаны еще больше; в течение нескольких дней хлеба вообще не выдавали.
Положение в деревне становилось невыносимым: недоставало элементарных орудий труда, даже гвоздей, земля оставалась невозделанной. Урожаи снизились еще больше.
Теперь, после окончания войны, недовольство реквизициями и мало производительным принудительным трудом выливалось открыто. На одном из съездов Советов крестьянский делегат говорил: «Крестьяне всегда будут работать. Сыновей своих не жалеют, и сами идем, и в Германии были, и на Урале были, и Колчака били, и Деникина били, и еще будем бить. Они бежали. Мы еще их будем гнать, если они придут, но все-таки хочется, чтобы нас не мучили Труд должен быть свободным»