Садлер молчал.
Посмотрите, велела королева послу, подзывая Садлера к себе, подходя к тому окну, которое выходило на луг, посмотрите-ка вон туда! Чьи костры, вы полагаете, горят там, в сумерках, освещая поля собственной дерзостью? Гамильтонов, не так ли? Как, по-вашему, это стража?! Нет, конечно же, нет. Это Мэтью Гамильтон Миллберн выставил людей для нашей охраны даже капитана своего замка я не могу назначить сама, это делает регент!
Садлер подошел, вгляделся и вновь промолчал. Думал он о том, кто именно осведомляет де Гиз о подлинных приказах Тюдора графу Аррану, ибо этот вот чтобы склонить к согласию на брак она процитировала, как по-писанному.
И не больше ли это похоже на заточение, нежели на охрану? Здесь, где я не могу защититься Всякую ночь, сэр, и каждое утро молюсь я о том, чтобы у лорда-правителя не хватило дерзости атаковать замок и отнять у меня мою дочь. Ибо, если это случится, ее будущее, как и будущее страны, воистину окажется под угрозой
Почему же?
Мария обернулась к послу и посмотрела тому прямо в глаза:
Потому что в таком случае ваш государь никогда не увидит мою дочь в невестках. Арран ваш главный враг, сэр Ральф, а вовсе не я. Я всей душой желала бы английского брака, но регент станет противиться ему до последнего, хотя наружно и питает глубокое уважение к вашему королю. На деле он ищет брака своего сына с моей дочерью и приложит к тому все усилия, хотя я, конечно, предпочла бы принца Эдуарда, уж можете верить мне вполне. Королева Шотландии не может стать и никогда не станет женою своего подданного. Сколь бы не кичился Арран родством с королями династии Стюарт, он такой же подданный моей дочери, как и все прочие. Я не вижу иного жениха для нее, чем наследник династии Тюдор, и иного ее защитника, кроме могучего короля Генриха. А вот и вторая ложь регента ведь Арран не раз сообщал вам, что дочь моя при смерти?
В январе он поклялся мне в том за верное, однако меня уверили после, что речь шла только о слабом здоровье девочки
Моя дочь достаточно крепка и здорова для своего возраста, отличается отменным аппетитом и, даст Бог, статью пойдет в меня Королю Генриху не придется стыдиться такой невестки.
Отчего же вы до сей поры не выразили своего намерения отчетливо, Ваше величество? Мой король будет счастлив услышать, что ваши мнения относительно будущего королевы Марии столь тождественны
Но каким образом это удалось бы мне, позвольте спросить? бегло улыбнулась де Гиз, рука ее несколько нервно сжала темные четки бусины тихо скрипнули в ладони, и только этот звук безжалостно выдал тайну королева-мать волнуется. Регент перехватывает всю мою переписку о, для ее самой безопасной доставки, разумеется но отчего-то она теряется в дороге все чаще. А как скоро мне бы пришлось ждать штурма дворца едва лишь я достоверно дам понять вашему королю, что согласна на его предложение? Или вы полагаете, что Арран станет медлить, увидев, что добыча уплывает из рук? О, вы не знаете этого человека! Не так он прост, как желает казаться
Мне думалось, повторил Садлер давнишнюю фразу Генриха Тюдора, что регент ваш не то, чтобы прост, но обыкновенный болван.
Он сказал это только чтобы посмотреть, проглотит ли де Гиз наживку, но рыбка сорвалась с крючка.
Не более, чем желает казаться, повторила королева-мать и тотчас сменила тему. То, что вы сегодня здесь просто милость Божья! Ах, добрый друг мой, только вам одному я могу по-настоящему довериться
Она, эта француженка, была столь убедительна в своем одиночестве, в своей печали едва ли не слезы на миг блеснули в серых глазах Садлер поневоле залюбовался:
Тогда скажите мне, как другу, Ваше величество Говорят, в Дамбартоне высадился Мэтью Стюарт, граф Леннокс, во главе французских гвардейцев, и говорят также, что вы уже обещали ему свою руку, или же руку вашей дочери в обход нашего принца
Но королева лишь рассмеялась:
Сэр Садлер, мало ли о чем говорят в Шотландии! Вы полагаете, граф Леннокс станет дожидаться пятнадцать лет, покуда моя дочь войдет в детородный возраст? С его стороны это было бы довольно глупо.
Не так уж глупо, когда речь идет о короне. Но вы-то сами, мадам, позволил себе улыбнуться в ответ Садлер, вполне в детородном возрасте, и так прекрасны даже в сем скорбном наряде, что я не удивлюсь, если гвардейцы Леннокса сокрушат и разгонят стражу регента здесь, в Линлитгоу
Не так уж глупо, когда речь идет о короне. Но вы-то сами, мадам, позволил себе улыбнуться в ответ Садлер, вполне в детородном возрасте, и так прекрасны даже в сем скорбном наряде, что я не удивлюсь, если гвардейцы Леннокса сокрушат и разгонят стражу регента здесь, в Линлитгоу
О! в лице Марии коротко прошла тень. На этот счет и вы, и ваш повелитель можете иметь полную уверенность. Хороша бы я была, выйдя замуж за графа, когда сейчас я вдова его государя. Мыслимо ли так унизить себя своими собственными руками? Графиня Леннокс я, вдовая герцогиня Лонгвиль? Я вдова Джеймса Стюарта?!
Повисла пауза, в которой королева-мать прошла несколько шагов взад-вперед по кабинету, слышно было только, как возится за ширмой в спальне фрейлина, как шуршит, подобно птичьему крылу, по изразцовому полу жесткий черный шелк ее юбок. Молчал и Садлер, вовсе не убежденный ее словами, и Мария ощутила это недоверие его молчания.
Никогда, веско сказала она, остановясь напротив посла, никогда я, королева Шотландии, которую мой покойный супруг короновал, как соправительницу, не уроню себя настолько, чтобы сделаться женой своего подданного!
Величественна, умна, изворотлива, смела, красива, но так одинока, думал Ральф Садлер, откланиваясь.
Да, смертельно одинока и скоро падет.
Казна была пуста. Не именно казна королевства, но ее собственный кошелек, откуда королева могла бы черпать в поддержку своих сторонников, потому что доходы коронных земель поступали в распоряжение графа Аррана, который их тратил, как регент, то есть, целиком и полностью на себя, а вдовью долю денег удерживал. На границе стояли войска англичан, и Генрих Тюдор прямо сообщил ей через Садлера, как прежде через Аррана, что ей следует смириться, помолвить дочь с принцем Эдуардом, выдать маленькую Марию в дом жениха, отправить в Англию, где она и станет воспитываться до брака а Тюдор мнил себя уже и регентом, и протектором королевства Шотландия. Но долго ли проживет ее дитя, даже если и посчастливится достигнуть Лондона? У англичан-то, которые со времен Длинноногого претендовали на землю Шотландии, как на свою собственную вотчину? У Аррана всё, деньги, войска, Эдинбургская скала и Парламент, он живет в Холируде, как сам король, окруженный бывшими лордами короля, пользуется Гардеробом короля, за ним ухаживают слуги короля Арран выставил вокруг ее собственного дворца Линлитгоу три кольца аркебузиров и запретил ей переехать в Стерлинг тоже, по условиям вдовьей доли, ее собственный замок, и верные люди прямо цитировали Марии де Гиз письмо Тюдора к Аррану, в котором тот велел заточить ее на этом озере навечно и любой ценой разлучить с дочерью, лишь бы она, эта скользкая француженка, стала сговорчивей. У Аррана всё, а теперь еще и Дугласы. Вернулся Ангус и, примирившись с Арраном, занял Танталлон, вернулся дьявольски увертливый Питтендрейк. Втроем они избавились от единственного человека в Совете, кто мог бы хоть изредка отстоять ее интересы Дэвид Битон, католический примас Шотландии, архиепископ Сент-Эндрюса и канцлер королевства, впрямую говорил о том, что из графа Леннокса получился бы лучший король, чем из кого бы то ни было, однако из неприязни к своему двоюродному брату Аррану часто брал сторону королевы-матери. Не за французскую вдову, но против англичан, говорящих устами регента. Дэвид Битон играл свою партию, но с Марией его связывали долгие, теплые отношения, настолько дружеские, что позволили покойному королю обвинить жену в прелюбодеянии с прелатом в полном бреду, конечно. Дэвид Битон был сейчас, если слухи верны, под стражей в Далките у Дугласов, и ее робкая попытка намекнуть Садлеру на то, что освобожденный кардинал из благодарности станет поддерживать прожект английского брака, натолкнулась если не на прямую иронию посла, то на понимающую улыбку это была единственная ошибка в их разговоре, за которую королева горько корила себя. Дважды вдова двадцати семи лет, внезапно оказавшаяся родительницей последнего законного отпрыска династии Стюарт по прямой линии, вот уже три месяца она терпеливо собирала сторонников, но самой острой ее заботой стало выжидать и не сделать неверного шага. Еле скрипнула дверь между кабинетом и опочивальней, дама в черном отдала быстрый реверанс, встав со скамеечки возле камина, а Мария опустилась в кресло, растирая запястье левой руки, затекшее под траурным браслетом львы, орлы, снова львы, лилии и крест, соединенные воедино, их с Джеймсом гербы последнее украшение, на котором их символы появились вместе.