Внучка Велеса. Боги, духи и герои славян - Любовь Сушко 11 стр.


Засыпают нам звери, и змеи уходят от нас,

Только стало теплее от сказок, рожденных сейчас.


Снежный кот потянулся, и что-то мурлычет тайком,

Белый волк мой вернулся, к огню он уселся, о нем,

Кот с Ягой говорили, и слушали мышки, шурша,

Мертвый лес оживили. В нем осталась душа.


Там Кащей проносился, и снова медведя ругал.

Мертвый лес озарился, и волчонок в снегу замерзал.

Подхватил его Банник, и в баню уносит тайком,

Он с Кощеем не сладит, волчонок играет с щенком.


И мороз им не страшен, и так веселит их огонь.

В белой шубке устало одиноко бредет средь снегов,

Это кто? Василиса, сбежала она из дворца,

И опять веселится, мертвый лес не пройти до конца.


Это зимняя сказка  пылает костер на снегу,

Волк взирает с опаской, щенок утопает в снегу,

Но несется к ней снова, снежный кот потянулся туда.

Мир оживший взволнован, его не пугает беда.


Если духи и звери мертвый лес не оставят вовек,

То, теряясь в метели, тепло там найдет человек.

Даже в ярости вьюги, он светлые видит миры,

Сказки зимнего леса  иллюзии снежной игры.


Последние минуты бытия. Смерть Волхва

Упал чародей, на заснеженном поле остался,

На небо взглянул, с этим миром легко попрощался.

Он знал, что вернется, изжив и тоску и печали,

И яркие звезды последним салютом сверкали.


И дивно белело бескрайнее снежное поле,

Он столько служил им, и с ветром отчаянным спорил,

Он вместе с князьями ходил на пиры и в походы,

Но где те князья, да и силы его на исходе.


И темная птица, и волк в этот лес заглянули,

Чтоб снова проститься, и в Ирий спокойно вернуться.

Он смотрит на небо, и знает  дорогу осилит.

И черные птицы, как вражьи стрелы, носились.

А он усмехнулся, остался за гранью внезапно,

Какой-то колдун все кружил и легко и азартно.

Уход в возвращении, в рождении начало ухода,

Морена взглянула, отпрянула Нию в угоду.


Владеющий тьмой в этом поле коня остановит.

 Ты нынче лишь мой, это Велес скулит и злословит,

Тебе не подняться, тебе не осилить дорогу,

Старик, ты устал, и послужишь лишь черному богу.

И в этой усмешке такая жестокая сила,

Волк воет протяжно, и темная птица носилась,

И тот, кто казалось, от снега не сможет подняться,

Рванулся в просторы, и начал над Нием смеяться.


Такое ль терпеть в тишине, в пустоте Властелину?

Коня он хлестнул, поднимая там снега лавину,

Но Лада с небес протянула свой пояс внезапно.

Ушел чародей, усмехнувшись с тоской и азартом.

Конь черный и всадник останутся яростно в поле,

И с кем-то еще Властелин в это время поспорит,

Но больше не видели в мире немом чародея,

Он там, в небесах, это знали и люди и звери.


Он вместе с князьями ходил на пиры и в походы,

Но где те князья, да и силы его на исходе.

Он знал, что вернется, изжив и тоску и печали,

И яркие звезды последним салютом сверкали.

Сон о скифах

Скифы врываются в мир моих снов запоздало.

Небо чернеет, там дикая лошадь заржала,

И уносились куда-то в пучину сомнений,

И не искали любви, тишины, вдохновенья.


Странная встреча, почти на границе разлуки,

Скифы летели, мелькали их руки и луки.

Стройные девы в плену и любви, и печали,

Наши сомненья и наши тревоги встречали.


Что это? Сон. Не пора ли уже просыпаться?

В голосе звон, в этом ливне чего нам бояться?

Смотрит мой брат, и просятся в полночи мимо

Снова скитальцы у стен покоренного Рима.


Пали империи, их даже боги бояться.

Вот ведь не верили, но не могли удержаться.

Так и в сомнении, и в тишине небывалой,

Кони и воины, где это с нами бывало.


В жизни какой, у какой и звезды и утехи,

Гордые скифы, мелькнули во сне и померкли,

Снова князья у огня, и в сиянии лунном,

Вижу тебя, ты такой и красивый и юный.


Падали звезды, им больше огня не хватало,

Луны и грозы веселая полночь встречала,

Только в тумане, в плену тишины и покоя,

Дивные кони выходят опять к водопою.

Как Медвежонок и ежик листья спасали

Листья летят, как птицы,

чтоб за теплом угнаться,

Только ветер их снова

швыряет куда-то в грязь.

Листья летят, как птицы,

швыряет куда-то в грязь.

Листья летят, как птицы,

где-то в тиши резвятся,

И в листопаде снова

русалки танцуют вальс.


 Видишь, как все красиво, 

твердит в тиши медвежонок,

Осень  такое чудо,

хочется только спать.

Ежик с пенька в тумане

смотрел опять на влюбленных,

Листья ловил он в лапки,

разглядывал их опять.


Сказочный лес вдруг ярко

солнце на миг осветит,

Только без листьев клены

голые так грустны,

 Но ничего не сделать,

ветер, играет ветер,

Мы с листопадом, мишка,

смириться с тобой должны.


Ежик вздохнул устало,

и погрустнел немного,

Что это там за чудо,

дюжина листьев вдруг

 Я их пришил к деревьям,

чтобы ветер не трогал.

И ничего не сделает,

пусть они поживут.


Только Стрибог резвиться,

осенью этой снова,

То налетает дерзко,

то отойдет тайком,

Листья опять на ветках,

грозный зол и взволнован,

 Кто это с ним играет,

кому это все нипочем?


В полночи затаился,

молча на клен взирает,

Ежик и медвежонок,

снова там при луне

Листья пришили к веткам,

умаялись, отдыхают,

песенки распевают

в полночи, в тишине.

Что с ними делать было,

молча махнув рукою,

Грозный властитель ветра

мечется и молчит.

Ежик и медвежонок

за листья теперь спокойны,

Да и у клена нынче

вовсе не голый вид

 Видишь, как все красиво, 

твердит в тиши медвежонок,

Осень  такое чудо,

хочется только спать.

Славно мы потрудись, 

ежик твердит спросонок,

Листья им машут с веток,

осень в лесу, благодать.

Танец чародейки

Перед тем как заснуть в пелене снегопада,

Затеряться в метели, забыв о тепле,

Танцевала Ажбета, и свет листопада

В этой музыке дивной пробьется ко мне.

Это просто усталая осень дарила,

Нам эротики прелесть, забыв о дождях,

Это дивная ведьма над миром парила,

И стремились мы к ней, что печали и страх.


Что с тобой, ты придумана мой и воспета,

Но сегодня не я, это ты в тишине

Свои дивные сказки слагаешь, Ажбета,

И сокровища снова откроются мне.

Будет там и любовь и мечта, и отрада,

Мы по листьям с ученым котом побрели

В тишину и покой засыпавшего сада,

Только в небо смотрели, и нам до земли


Больше не было дела, эротики нега

И веселая песня Стрибога вдали

Что осталось лишь танец забытого снега,

Поздней осени прелесть понять мы смогли.

Перед тем как заснуть, затеряться, забыться,

В ожиданье весны, в ожиданье тепла,

Ты явилась, чтоб в танце беспечно кружиться,

Ты из снов и сомнений сюда к нам пришла.


И теперь никакая другая богиня

Не способна тебя от меня отлучить.

Там, где Русь, там живет и поет Берегиня

Все метели способна она укротить.

Песня богини ночи

И черной пантерой по белому снегу,

Проносится зрелость моя виновато,

Врезается в синее небо с разбегу,

Летит, позабыв притяженье куда-то.


Я знаю, в объятиях дивной пантеры,

Останется нынче юнец и старик,

И будут им сниться ночами химеры,

И стан ее гибкий и яростный рык.


И что все земные сознанья для страсти,

Когда развалилась на белом снегу,

И в этой стихии и яростной власти,

За нею там барсы покорно бегут.


И лишь зарычит, говоря о прощанье,

И больше не станет гоняться за страстью.

И черной пантерой душа так отчаянно

Стремится и к свету, и к неге и к власти.


Останутся кошки в плену ее снова,

Останутся в ярости волки степные,

А мир так испуган, а мир так взволнован,

Пред грацией этой пасуют иные.


Судьба моя черной пантерой несется,

Забывшая свет, презиравшая ласки.

И снится ей снова погасшее солнце,

И смотрит на мир с торжеством и опаской.


Снежная роза. Красавица и чудовище

Она цвела упорно до мороза,

Страх потеряв, чего еще бояться?

Прекрасная, изысканная роза,

Морозу продолжала улыбаться.


Когда Кащей пронесся над полями,

От древней дикой лютости зверея,

Над белыми, холодными снегами,

Вдруг роза заалела, для Кащея.


Сначала он виденью не поверил,

Умерил пыл, спустился к ней поближе,

И боль, и ярость вдруг в душе Кащея

Назад Дальше