И толкуют два бугра с ночи до зари.
Что за дело, что за блажь, нет на них закона!
Где господь, где государь, чья милость хороша?
А у блаженных лишь душа, да у печи икона,
А больше нету ни гроша, да вовсе ни шиша.
И братаются враги, как друзья при встрече,
И целуются они, словно бы родня,
Вот такие пироги, и пусть не внятны речи,
Но день стал чёрным, как смола, а ночь светлее дня.
В небесах и прудах две луны купаются,
А в прозрачных кустах уж рассвет дрожит.
И сидят у костра два врага братаются,
Отложив до утра острые ножи.
Пляшут в чертовой золе бесом искры божьи.
И парует в котле неба благодать,
Но встречаются они на Млечном бездорожьи,
А не на праведной земле, где правды не видать.
На крещатике небес, там, на небосклоне,
Там, где льется медовуха в сладкие уста,
Разливает главный бес ангелам в законе,
Раздавая милость в ухо с именем Христа.
Вот такая бытовуха и нет на них креста
НОЧЬ
Воцарила ночь-императрица.
Грациозна, царственна, легка
В серебре искрится колесница,
И в шелках вуали облака
Сыплет в небо звездные алмазы,
Одаряя щедрой красотой
Отражают духи-богомазы
На озерах лик ее святой
Знает-ли она, что на рассвете,
Когда звезд потухнут фонари
Все сметет на огненной карете
Красная империя зари?!
.
Вновь над миром это повторится,
Богом утвержденная краса.
И утрут пушистые ресницы
Выплакавши осень небеса
Я любимой цветы не дарил
Я любимой цветы не дарил,
Месяц в золоте с неба не крал.
Я глазами с тобой говорил.
Я свечою в ладонях сгорал.
Прикоснуться к тебе я не мог,
Чтобы милую не обжечь.
От любви я ослеп и оглох.
Свое счастье не мог я сберечь.
Дом без окон остынет тепло.
Взгляд с упреком как горек обман.
Я забрал свое ремесло.
Каждый вечер печален и пьян
Пью закаты вчерашней зари,
Опрокинув каёмку небес.
Что тебе подарить, говори?
Ведь сегодня и бог я и бес!
Подарить бы любимой цветы
Да в глазах не огонь пустота
Жаль же, жаль, что не видела ты.
Жаль же, жаль, что молчал я тогда.
Повторится всё может опять,
Только будет уже не со мной
Не воротится прошлое вспять,
Бабье лето не станет весной
Два переломанных крыла
Два переломанных крыла.
Осталась птица у реки.
А стая в небо, в лёт ушла,
А завтра лёд сомкнёт круги.
Этой ночью птице снятся
Острова, где есть тепло,
Но ей в небо не подняться,
Белым снегом забинтовано крыло.
Говорят, что там неплохо,
Много солнца и тепла,
Ледниковая эпоха
Эти страны обошла.
Заграница очень близко,
Ветер схватишь на лету,
Но остался обелиском
Лебедь, скованный во льду.
Кровь рябины проступает
Через простынь белых вьюг
Но, а птице, засыпая,
Снится юг
Заграница, заграница,
Крылья тянутся туда
Заграница будет сниться
Но, а здесь всегда сплошные холода.
ВОЛК
В эту ночь старой волчице не спится.
То ли старая боль, то ли нету в груди молока.
В эту ночь подобрала у леса волчица
Лопоухого, с проседью белой, щенка.
Доброта её льёт, его нежно колышет,
Только что-то не то, не возьмёт она в толк.
Спит щенок безмятежно, ворочаясь, дышит.
А в мозгу у неё: «Будет волк. Будет волк».
Рос щенок, матерел, изменилась походка.
И добычу сбивал на лету он в прыжок.
И, когда на волков начиналась охота,
Вопреки он всему уходил под флажок.
Был он волк и по-волчьи смотрел на отару,
Не мигая в упор среди белого дня.
Но когда среди псов отыскал себе пару,
То его разорвала цепная родня.
Был он волк, потому не сдыхал как собака,
Что всосал с молоком до трепета жил.
И на Млечном пути у высот Зодиака
Его контур в ночи, торжествуя, ожил.
Потому каждой ночью на сердце пустынно,
Голос старой волчицы ещё не умолк.
К звёздам тянется, с болью зовёт она сына
Кричит ему: «ВО-О-ОЛК»!!!
БЕСОВКА
БЕСОВКА
В тихом домике, где покоя нет,
Проживал чудак очень много лет.
Вечерами он там курил кальян,
Отпускал грехи, когда был не пьян.
Если пьяным в дым черти ломятся,
Полюбезничать, познакомиться.
Расцелуется с неумытыми
«Дайте мне обнять вас копытами!»
Дайте мне испить родников души,
И в объятиях к черту придушить!
Но душа сыта, ей икается,
Пляшут бесы там, развлекаются.
Лишь одна не пьёт за романтика,
Губки сладкий мёд, хвостик бантиком.
Рожки веточкой у чертовочки,
Смотрит деточкой, взгляд Дюймовочки.
Строит глазки мне и стращает,
Мне гореть в огне, обещает.
Глянул в мордочку этой куколке,
На груди её вздулись пуговки.
Говорит она, не скрывая:
«Я теперь твоя Домовая
Буду я брынчать поварёжками,
По мозгам стучать твоим, ножками.
Будешь гладить ты мою попку,
Разрешать буду выпить стопку.
Не гляди ты так, что рогатая,