Я облажался
Павел Нефедов
© Павел Нефедов, 2020
Я облажался
Павел Нефедов
мой сайт
https://sites.google.com/view/pavelnefedov/
моя музыка
https://soundcloud.com/user-55757979
https://www.youtube.com/c/PavelNefedov
https://vk.com/nefedov1994
https://www.instagram.com/1pavelnefedov/
https://ok.ru/pavel.nefedov.1994
https://www.facebook.com/pavel.nefedov1994
https://twitter.com/nefedov1994
https://vm.tiktok.com/b3cc3P/22.08.16
Я облажался
Тепло, уютно, хорошо. Сладкий бриз обдувает мои кудри. Губы влажнеют. Я ими касаюсь нежного женского тела. Ниже, ниже.
Какой странный пупок. Подумал я, когда до него добрался. В виде спиралевидной раковины, что ли. И по-моему, в самой глубине пупка торчит волосок. Может быть он женский, аккуратненький. Но я так близок к нему, что он мне кажется черной колючей проволокой. Блин. Успокойся, не порть все своим глупым воображением.
Я взял шампанское, и залил пуп. Теперь он стал опять миленьким пупком. И даже, розовеньким.
Мадам так на меня посмотрела, словно я ее горячим воском облил. Но тут же смягчилась, когда мои губы коснулись ее тела. Я целовал, еще, и еще. И так увлекся, что высосал все шампанское.
Да что ты будешь делать. Подумал я, уставившись на волос.
Теперь передо мной лежал медведь, в моем воображении. Причем цирковой. Его один раз побрили наголо, а потом отказались от этой затеи. И его шкура стала стремительно зарастать сверх нормы.
Вот я болван, сейчас все испорчу. Подумал я, и потянулся за бутылкой.
Представляю, каково было женщине. Она наблюдала, как недавно галантный кавалер, а теперь просто мужик, пьет из ее пупка, закрывая при этом глаза.
И что я к этому чертовому пупку привязался? Спрашивал я сам себя, когда полностью опустил свои вареники внутрь, в конец обнаглев. Может быть я полюбил этот вкус розового нектара? Или просто хочу напиться.
Я тыкал носом в пупок, как умалишенный, а по губам стекало наивкуснейшее шампанское. Оно капало, кап, кап.
Так, стоп! Остановил я мысли. Какие нафиг кудри? Я же лысый. И откуда в Москве бриз?
Меня будто что-то ударило по голове. Бабенка с небритым пупком исчезла. Я оказался в кромешной темноте. Шампанское хоть и капало с моих губ, но оно стало каким-то противным и тягучим.
Я заметил свет, мутный и хлипкий, далеко, далеко от меня. Две тонкие горизонтальные щели, переходящие медленно в одну.
Эта щель, это мои слипшиеся веки! Осенило меня.
Я собрал всю силу, со всех мышц тела, и перенаправил ее в свои мертвые веки. Они, как ржавая калитка, отворились. Да так не спеша, что я чуть ли не упустил момент открытия своих же глаз, вновь пытаясь отрубиться.
Открылись! Ликовал я молча. Полдела сделано. Осталось совсем немного. Прожить эту жизнь до конца.
Я находился в очень душном помещении. Моя щека прилипла к столу. А с губ капала слюна.
Какая мерзость. Подумал я. И тут же чихнул, добавив туда еще и соплей.
Я аккуратно оторвал щеку от стола, и выпрямил шею. Но недолго длилась моя победа над мертвой позой. Шаровая молния залетела ко мне в чердак, и приготовила из моего мозга омлет. И естественно, голова рухнула обратно. При этом сработала преждевременная реакция, остановить голову, вдруг, она сильно отскочит вверх от стола. Получился пинг-понг головой.
Я выругался, и все-таки поднял свой непослушный торс. А за ним потащился и мой котелок, предательски свисая с плеча.
Море, песок, бриз? Что это за глюки? Крикнул я, не сдерживая параллельного хрипа.
Я сидел за столом, на каком-то, по-видимому, диком пляже. Перед глазами все плыло, поэтому, я не спешил с выводами.
На мне была рваная рубаха. С одной стороны, идеально чистая, с другой, цвета водорослей этого моря, с утонченным творческим акцентом песка. Один ее край заходил в карман брюк, и выходил из ширинки, свисая, как хвостик. Другую аналогию не пришьешь к такому бесхозному телу.
Хотя, я погорячился, когда подумал, что на мне были брюки. Они ничем не отличались от рубахи. Даже круче! Их степень разорванности, превращала их в разнокалиберные шорты. Одна брючина до колен, другая, по трусы. Кстати, трусы! Они были скручены в трубочку. Подобно стрингам, скомканные семейники разрывали зад пополам.
Где я? Спросил я небеса. И наверно, кто я? Раз не могу с точностью сказать кудрявый, лысый, или вообще чернокожий.
Я вскочил из-за стола, боги вернули мне силу супергероя. Но на самом деле, я испугался того, что даже не помню цвет своей кожи. Зачем только я вскакивал, непонятно. Можно было просто глянуть на руки.
Хоть бы я оказался в реальности, где кожа вообще не нужна. Или в мире, где кожа нейтральных цветов. Бормотал я себе под нос, придумывая любую ерунду, только бы не смотреть на свою кожу. И что здесь страшного? Хотя в том состоянии, в котором я находился, ужасало все.
Наконец, я вспомнил одну истину, которую мне говорила мама в детстве: «Сынок, ты сильный!» И я посмотрел.
Фу, слава богу! Выплеснул я из себя облегчение, когда глаза все-таки впились в кожу. Я белый! Ну, или желтый. А возможно, и фиолетовый.
И это была правда, мое жалкое состояние распространялось, не только на вонь изо рта, боль в голове, похмельную амнезию, и убитую одежду, но и на цвет кожи.
Хотя, мелькнуло во мне, было бы неплохо быть негром. Сейчас бы ходил, весь такой, с черным бананом до песка, и боронил бы пляж.
Даже в состоянии полусмерти, я не мог отказаться от пошлости в своей голове, которая с юношеских лет с момента, когда я начал прикасаться к корнишончику, пропитывала мой разум, да и не только.
Я схватил палку, и как пацан недоумок, забыв о похмелье, стал носиться по пляжу, болтая мертвым куском ветки между ног.
Я негр пахарь! Кричал я радостно, носясь, и запинаясь.
Потом я понял, что перегрелся, и мне плохо. А это обычно случается, когда мозги начинают понимать, что им надоело. Я шлепнулся на песок, изображая смерть. Но не позабыв, при этом, молниеносно убрать веточку, на которую могла приземлиться моя башка.
Надо искупаться, подумал я.
Я полежал еще немного.
Необходимо смыть с себя грязь. Шептал я.
Тело не двигалось.
Ну пожалуйста! Уговаривал я себя.
Не хочу. Отозвался какой-то пискля, внезапно появившийся во мне.
Я буду тебя любить и оберегать! Искупайся. Шел я в нежное наступление.
Да, да. Отвечал другой, видимо недотрога. Знаю я твое «оберегать». Не зря мы тут валяемся, в полном беспамятстве.
Ну я прошу тебя.
Нет.
Ну мой бог, пожалуйста!
Отстань бомжара.
Эта поэма двух сумасшедших, исходящая из меня одного, продолжалась еще очень долго. Я то пищал, то скрипел, хрипел и вопил. И все для того, чтобы разделять голоса разных личностей. Да, именно, личностей. Там по сценарию, подвалило еще много таких же дураков, которые пытались уговорить искупаться. А я, что самый капризный, всячески отказывался, указывая на странные недостатки этой толпы. И все, из-за того, что мне лень было ползти в море. Хотя оно было в двух шагах. Но я так набегался, что камень, который впился мне в середину задницы, вовсе мне не мешал. А еще больше, мне страшно не хотелось купаться в соленой воде.
И вот я драный, рваный, помятый, и бог знает, какой еще, лежал на берегу моря, и спорил сам с собой, на тему моей чистоплотности.
Взяв себя в руки, я все-таки пополз в сторону воды. Волоча при этом носками ботинок по песку, строго перпендикулярно, как плуг.
Я не учел только одного. Что моя голова первая залезет в воду, при таком передвижении.
Ну что за болван, возмутился я, когда вытащил голову из воды, изрядно нахлебавшись.
Не было точной памяти, которая бы мне поведала. Откуда во мне сидел этот клоунский дар. Но явно было одно, я жив, здоров, и мой нестандартный склад ума помогает мне двигаться дальше, а не стонать у моря, о том, как же мне не повезло.
Я искупался, в свойственной мне манере. Вышел на берег, и прилег.
Тьфу ты, блин! Сказал я просто так, не разгоняя тему, что я помылся и снова лег на грязный песок.
Я лежал и вспоминал, кто же я все-таки такой. Представляя себе, что разговариваю с аудиторией, схожей с читательской. Некий психологический ход для восстановления моей истории. Ведь вместе легче!
Моя память выкинула меня в самое начало, когда мои прыщи были больше писюна.
Тогда я еще не знал, что совершенно не отличаюсь ни от одного человека на земле. Просто я делал глупостей больше, чем остальные. И не скрывал себя истинного в маленькой коробочке, под названием квартира.
Привет соня! Сказала мама, открывая занавески. Будто эта прозрачная тюль убивала солнце.
Я не отвечал, но глаза были открыты. Я давно не спал, просто я не знал, что делать со своим стояком, который разрезал одеяло на две половины. Я уже был готов усмирить этот вулкан похоти, но тут в комнату вошла она. Та, что всегда появляется в самый ненужный момент. Нет, я не спорю, когда она меня зачала, она вовремя появилась, в самом нужном месте. Но во все остальное время, всей моей юности, она будто выпрыгивала из-за угла.