Стокгольмский синдром. Записки спасённого - Сергей Орлов 13 стр.

 Гы-гы-гы!  Сергей совсем перестал издавать членораздельные звуки.

Речевой аппарат отказывался ему служить. От сильной эмоции, на этот раз позитивной и радостной  мозг Сергея снова заклинило. Голова его окончательно «поехала» на этих «качелей Жизни». Тогда, пару месяцев назад его вырубило на пляже от ощущения тотального горя, теперь же «качели» качнулись в обратную сторону. Он ликовал, внутри у него всё буквально разрывалось на множество маленьких, сияющих от восторга Серёжиков. Его шатало и качало на ватных ногах от навалившегося счастья и фейерверка радости. Со стороны он сейчас выглядел упившимся в усмерть всем этим богатым ассортиментом алкоголя.

Чуть не выронив горящий багор от навалившейся слабости, ухватился за какой-то ящик с бутылками, прильнул полыхающим лбом к прохладному стеклу пузатой бутылки шампанского. По-прежнему чувствуя лёгкую трясучку в коленях, он пьяным голосом еле вымолвил:

 Господи! Дорогой мой Господи! Спасибо Тебе! Благодарю тебя дорогой мой Господи!

Совершенно одурев от счастья с этими «нетрезвыми» словами, он снова, на этот раз медленно, двинулся мимо стеллажей, на которых стояли столбиками и пирамидками, как в сытое время в советских гастрономах, разные блестящие жестяные банки разного калибра.

На соседней полке возвышалась стопками посуда. Причём посуда была как обычная армейская алюминиевая, так и фарфоровая, видимо, для офицерского состава.

Старое оружие времён второй мировой в основном было автоматическое. Здесь даже были с десяток пулемётов, типа «Максим». Щедро умазанные смазкой, и совершенно не страшные похожие на батоны колбасы, пулемёты лежали в рядок на металлической полке. Жестяные ящики цвета «хаки» с пулемётными лентами стояли здесь же.

Оружия, если сравнивать с объёмами всего остального, было не так много. А вот инструментов было в избытке: и лопаты, и кирки, молотки, и ящики с гвоздями. В углу Сергей нашёл грамотно сложенный штабель досок, мимо которого сначала пролетел не заметив. Аккуратные стопки кирпичей стояли вдоль бетонной стены склада. Инженер строитель взял в руку один кирпич, русскими буквами на нём было выдавлено: «Фабрика Красный Молот-1942 год».

 Так-так-так,  снова выдал Сергей, не особо понимая сам, что это его «так-так» означает.

Повернув за угол, он увидел, что тут были даже спальные принадлежности: подушки, одеяла, матрацы, палатки, разобранные армейские кровати, раскладушки. Мысль что наконец-то он сможет спать как «белый человек», вернула ему способность внятно говорить:

 Хмм Очень похоже, что здесь собирались строить полевой госпиталь. Хм, и кому это надо? Здесь, на острове и госпиталь?

В подтверждение своих слов он увидел полки с сумками с красными крестами. Распотрошив одну  по резкому медицинскому запаху убедился: «И точно лекарства». Сделав второй круг по огромному подземному складу, Сергей снова повстречался с тумбочкой у входа с керосиновой лампой и спичками. Рубашка изрядно чадила, тем не менее, факел всё ещё светил. Увидев снова лампу, Сергей отшвырнул догорающий факел за ворота.

Взялся было за керосинку. Взгляд его споткнулся о табличку на серой бетонной стене, над тумбочкой. На табличке надпись гласила: «Ответственный за противопожарное состояние старший прапорщик Ф.М.Сумин»  вдруг Сергей остановился, вернул лампу на место. Вышел за ворота, поднял дымящийся багор, и хорошенько повозил и поелозил им в жиже. Убедившись, что факел перестал чадить, отбросил багор подальше от ворот. Подойдя к тумбочке, снял стекло с лампы, чиркнул спичкой, вернул стекло на место. Всё вокруг озарилось наконец-то ровным, мягким, оранжевым светом.

Стокгольмский синдром

Записки спасённого

Сергей Орлов

© Сергей Орлов, 2020

«Выражаю свою глубокую признательность

и благодарность бизнес-леди Елене Дубовик владелице сети салонов элитной мебели, (город Хабаровск) за тёплое отношение к моему роману и финансовую помощь в издании рукописи.

Благодаря уважаемой Елене Эдуардовне, Мир увидел мой труд  моя книга пошла в свет, к людям, обрёла свою Жизнь».

В основу сюжетной линии этой книги положена история из моего киносценария, ожидающего своего часа  экранизации.

Оригинальность сюжета кроется в том, что избитая стандартность ситуации «Остров-одиночество» мной рассматривается под другим углом и с другого ракурса.

Во всех существующих версиях Робинзоновских перипетий герои историй всегда стремятся сбежать с острова. В моём случае они стремятся во чтобы то ни стало остаться на необитаемом клочке суши! Обретя на Острове самый ценный клад в своей Жизни.

Новая трактовка раскрученного персонажа  Робинзона и событий на острове, взаимоотношения героя и изображение острова с использованием современных символов. Захватывающая история на основе исторических фактов, актуальная для дня сегодняшнего, когда американские взаимоотношения с Миром вышли на другой, новый уровень своего существования. Герой книги  русский, главная героиня  американка.

Сюжет говорит о взаимоотношениях Бога и Человека. В этой истории остров  метафора проявления Любви Бога. Мы очень часто, как барашки на карусели из романа Носова «Незнайка на Луне», движимые набором стереотипов, не замечаем всего того, что нам предлагает наш Создатель.

Часть первая. «Смерть»

Далеко-далеко внизу простирался живой гигант  океан. Солнце подразнило наступающий вечер, показав ярко-оранжевый язык, только что скрылось за морским горизонтом. Огромное безоблачное небо молочного цвета. Постепенно, очень медленно в молоке растворялся черничный сок. У самой воды воздух был по-прежнему цвета раскалено-белого металла, остывая во всю ширь океана.

По морщинкам морской зыби переливались пятнышки света, мягкие мазки молочного отсвета на воде. Получилась ещё не лунная и в то же время уже не солнечная, но всё же дорожка света на зеркальной океанской глади. На ней кораблик  медленное пятнышко на светлой воде.

Огромная пароходная труба, величаво попыхивая белым дымом, проплыла мимо. Труба была такая важная в своей горделивой осанке, степенная в своей белизне, словно это она сама двигала огромный океанский лайнер по умиротворённому морю.

Сумерки шустро ужинали, поедая свет, быстро скрадывая очертания лайнера. На трубе, и на синей верхней палубе, и над окнами-иллюминаторами зажглось множество огоньков корабельного освещения, сделав лайнер похожим на рождественскую ёлку.

К пляжной безмятежности добавилось ощущение уютного домашнего праздника. В темноте на белой стене корабля лучи фонарей чертили белые треугольники. На палубе же свет фонарей рисовал синие акварельные круги.

В этих пятнах света с размытыми краями, палуба была прямо как днём ярко-синего цвета. Белые треугольники и синие круги, похожие в своём ритме на знаки азбуки Морзе, вереницей уходили в темноту наступившей тропической ночи.

Океанский лайнер, большой, живой, урчал желудком-двигателем где-то глубоко у себя внутри. Урчание расходилось по стальному телу лёгкой, чувствительной вибрацией. Железный гигант уверенно раздвигал вязкую темноту своим покатым боком. За кормой корабля чернильный воздух, тугой от духоты тропиков, резиново смыкался в материю непроглядной ночи. Снизу, из-за высокого борта, доносились шелест, всплески и тихое бульканье массивной толщи воды потревоженной мощными винтами лайнера. Это были единственные звуки в стоящей густой тишине.

Вдруг, едва слышно заиграла джазовая музыка.

На пузатых боках огромной белой шлюпки медленно закружились пятнышки солнечных зайчиков. Тонкие лучи эстрадного зеркального шара проникали сюда, на палубу, через большую стеклянную дверь.