Что со мной произошло?
Вы были без сознания около десяти часов, у вас были сильные судороги, поэтому вас привязали к кровати. Если вам что-то понадобиться, позовите, сейчас я дежурю. Зульфия отдыхает, она придет через два часа. Вам тоже нужно отдохнуть.
Мужчина продолжил обход больных, подходя к каждому и проверяя их состояние. Припадков, судорог и криков не было, тишина накалила воздух. Максим, так звали дежурного по карантинному боксу, устало опустился на стул. Его самого очень сильно трясло. С момента начала эпидемии, он один из четверых, кто оставался на ногах. Мысленно, не прекращая ухаживать за больными, он молился, обращаясь ко всем светлым силам, ко всем учителям, давшим человечеству великие писания. И просил Максим не за себя, а за всех людей, которые находились с ним на базе.
В этот самый момент Натали, делавшая обход больных, которые находились в своих комнатах, вышла в коридор. Сильно кружилась голова, ноги сделались ватными. Чтобы не упасть, девушка прислонилась спиной к стене. Немного отдышавшись, она сделала шаг. В глазах потемнело, жгучая боль вонзилась в виски, взорвавшись яркой вспышкой. Натали вскрикнула и повалилась на пол.
Максим услышал крик девушки. Он подкатил кресло, осторожно усадил её и покатил в комнату девушки.
Джеймс Хэррик, микробиолог, вечером этого же дня ни как не мог уснуть. Разные мысли лезли в голову, будоража память. Он пытался переключиться, сосредоточиться на новом рабочем дне, но ему это не удавалось. Джеймс в очередной раз закрыл глаза, замедлил дыхание. Сна не было. Вслушиваясь в темноту, Хэррик услышал мелодичный голос. Он вскочил с кровати, включил свет и оглядел всю комнату. Кроме него в ней никого не было. Но Джеймс точно слышал его. И чем больше он в этом утверждался, тем страшнее ему становилось. С трудом он справился с нарастающей паникой и страх отступил, спрятавшись под левой лопаткой, напоминая о себе резкой острой болью. Через час, измученный бессонницей, Джеймс Хэррик уснул. Только сон не принёс ему долгожданного спокойствия и отдыха. Тяжёлые воспоминания захватили его разум, заставляя тело вздрагивать.
«Дом. Старый дом на окраине маленького, вымирающего городка в глубинке штата. Три шахты, обеспечивающие городок работай, закрыли около года назад. Семьи, одна за другой, покидали старые дома, пустеющие улицы, редкие магазинчики. Серость и пустота вечерами заполняла шахтёрский городок, где родился и вырос Джеймс Хэррик. Где прожили всю жизнь его родители. Где его отец, всю свою жизнь проработал шахтёром.
После смерти отца Джеймс остался единственным кормильцем. Мама не смогла оправиться от потери супруга, болезнь приковала её к постели. Сын соорудил матери коляску, если можно было назвать старое кресло, к которому приделали колёса. Мечта о дальнейшей учёбе, после окончания колледжа, перестала даже маячить в обозримом будущем, от чего сын обозлился на мать.
После трёх месяцев такого сосуществования Джеймс замкнулся в себе. Мать не задавала ему лишних вопросов и старалась не надоедать разговорами. Единственное, что она делала каждое утро, это провожала его на работу и говорила ему: «Береги себя сын. Я буду тебя ждать». А когда он возвращался: «Ты сегодня опять так поздно. Устал, мой кормилец»?
Ранним утром Джеймс торопливо собирал свои вещи. Мать, слыша шум в его комнате, нервно теребила старый плед, которым были укрыты её ноги. Сын вышел из комнаты с большой сумкой в руках и рюкзаком на плечах. Не обращая внимания на маму, он торопливо произнёс:
Я через неделю приеду за тобой. Соседке я наказал, она за тобой присмотрит. Деньги на столе. Через неделю я приеду за тобой.
Он быстро ушёл, даже не обняв её.
Береги себя, сынок. Я буду тебя ждать. Тихо, как обычно произнесла вмиг состарившаяся женщина. По её щекам катились слёзы. Она знала, что больше его не увидит».
Джеймс, сильно вздрогнув, проснулся, встал с кровати, потом снова на неё уселся. Перед ним на старом кресле, переделанном в коляску, сидела его мама.
Ты уезжаешь, сынок? Я буду тебя ждать. Тихим голосом произнесла она.
Мужчина в ужасе вскочил ногами на кровать. Перед дверью стояли та самая сумка, и рюкзак. Он обхватил руками свою голову, с силой сжал её и в голос застонал. Через несколько минут Джеймс опустил руки, но мать так же сидела в кресле и смотрела на него. Сколько прошло времени, никто не знал. Мужчина боялся поднять взгляда на мать, чувствуя свою вину, прыгающую от ликования внутри. Крушащая всё вокруг себя, она завывала протяжным стоном, который вырывался с глубоким вздохом из груди Джеймса.
Он быстро ушёл, даже не обняв её.
Береги себя, сынок. Я буду тебя ждать. Тихо, как обычно произнесла вмиг состарившаяся женщина. По её щекам катились слёзы. Она знала, что больше его не увидит».
Джеймс, сильно вздрогнув, проснулся, встал с кровати, потом снова на неё уселся. Перед ним на старом кресле, переделанном в коляску, сидела его мама.
Ты уезжаешь, сынок? Я буду тебя ждать. Тихим голосом произнесла она.
Мужчина в ужасе вскочил ногами на кровать. Перед дверью стояли та самая сумка, и рюкзак. Он обхватил руками свою голову, с силой сжал её и в голос застонал. Через несколько минут Джеймс опустил руки, но мать так же сидела в кресле и смотрела на него. Сколько прошло времени, никто не знал. Мужчина боялся поднять взгляда на мать, чувствуя свою вину, прыгающую от ликования внутри. Крушащая всё вокруг себя, она завывала протяжным стоном, который вырывался с глубоким вздохом из груди Джеймса.
Тебе нужно ехать, утвердительно, тихим голосом произнесла женщина. Вещи собраны. Ты уже всё решил. Чего же ты медлишь?
Да, да, да, мне нужно ехать. Я скоро приеду. Сейчас соберу вещи, тут кое-какие ещё есть. Он быстро спустился с кровати, подошёл к шкафу, открыл его. Вещи полетели в разные стороны. Через пару минут в шкафу висела петля, изготовленная из кожаного, тонкого ремня, закреплённая за перекладину. Встав на колени на стул, он всунул голову в петлю и затянул её на шее.
Мне нужно ехать, я скоро приеду. Произнёс Джеймс, и подполз на коленях к краю стула. Не удержав равновесия, он свалился с него. Последнее что он услышал: «Я буду тебя ждать».
На этом жертвы не закончились, на следующий день, еще один поселенец, набросился на другого и убил его. После этого он впал в кому.
С каждым днём заболевших людей становилось всё больше. На четвёртый день эпидемии осталось двое здоровых поселенцев. По опустевшей базе, каждые три часа, два человека обходили все комнаты с поселенцами, проверяя их состояние.
Сегодня третий день, как мы с тобой остались вдвоём. Максим тяжело опустился на стул. Как ты думаешь, сколько продлится всё это?
Я не знаю. Ответ Зульфии больше был похож на тяжёлый выдох. Я могу высказать своё предположение. От десяти дней до двух недель, вот мой прогноз. Самое главное, чтобы не было больше жертв. Сегодня пришлось ещё троим сделать укол. Меня очень сильно беспокоит Платон. От судорог у него мышцы сильно вздуваются. Особенно на ногах. Противосудорожные уколы уже плохо помогают. Если в течение двух, трёх дней ему не будет легче, я даже не знаю, что смогу сделать. Как облегчить его страдания?
Как состояние остальных? Новых признаков не появилось?
Состояние Хайко. Он словно мёртвый. Это ни кома. Возможно, ему удалось войти в транс. У него не проявляются ни какие признаки, присутствующие у других.
Да, я заметил.
Ещё я беспокоюсь за Артёма. Эта фраза из уст девушки прозвучала с теплотой и нежностью. Он держится, терпит. Ему тяжело.
По твоему оптимистическому сценарию нам нужно продержаться ещё дней пять. Ерунда. Максим переключился на другую тему. Бодро встал и направился к выходу из медицинского блока. Я принесу что-нибудь покушать. У тебя есть пожелания?
Доверяю твоему вкусу.
Через некоторое время Максим вернулся с закрытым контейнером.
Я принёс тебе кофе. Мужчина протянул чашку.
Спасибо.
После небольшой паузы девушка продолжила.
Ухаживая за людьми, наблюдая всё происходящее, я всё больше задаю себе вопрос. Возможно, что память, как-то влияет на заболевание. Что такое память? Почему она так крепко сидит в нашем сознании? Максим не перебивал её, ждал или новых вопросов или монолога. Зульфия, сделав несколько глотков горячего напитка, продолжила. Обострение заболевания, пик приступа, можно назвать, как угодно, очень тесно связан с памятью человека. В памяти остаются хорошие и плохие моменты жизни. Почему только плохие, память выталкивает тяжёлые воспоминания на поверхность?
Возможно, это связано с проявлением совести. В тот момент, когда человек совершал плохой поступок, все ограничители были убраны. У него перед глазами, в голове, в мыслях стояла конкретная цель. Он шёл к ней, используя все средства, все методы. Достигнув своей цели, человек старается убрать, стереть из памяти всё, что ему мешает для комфортной жизни. Уверенность в том, что если он не вспоминает, переходит в разряд этого не было. Мысль, рождённая в уме человека, является для него абсолютной истиной, аксиомой. Только человек ошибается. Память всё выставит на поверхность. Всё выдавит. И ни что не помешает.