Он обладал спокойной уверенностью, что именно это сохраняет в его варенье отсвет закатных лучей и зеленоватые пузырьки июльского воздуха. А не пепел баклажана, как думал Панголин.
У приятелей был свой Большой камень у озера, где они любили пить чай, наблюдать за пролетающими журавлями и падающими звездами. Обсуждать прошедшие и предстоящие приключения.
Сурикат Эля потратила всю свою жизнь на беспокойства. Отрезала от себя лоскуты по лекалам чужих ожиданий. Действовала осторожно, лишь бы не опростошерститься. «Да не удобрю я почву для неодобрения!» была ее тихая личная мантра.
Сурикат Эля старалась покрепче держать воробушка в потных ладошках. На свободно летающих, невозможных альбатросов и не засматривалась, про них поговаривали всякое.
Избегала Эля смелых сценариев с открытым финалом и простором для интерпретаций. А то вдруг?
В основном Эля вела нервное, печальное и довольно скучное существование.
А вот другую свою жизнь она прожила Ой, постойте, не было никакой другой жизни.