Это как посмотреть. Не все состоит из волшебства и бубенчиков. Любая доведенная до категоричности мысль может обернуться губительным заблуждением.
О чем ты? пожала плечами Комета. Речь идет об отвлеченных понятиях.
Именно о том, что абстрактное, несмотря на всю свою обтекаемость, создано для выражения вполне конкретных понятий и мыслей. Иначе появляется большой соблазн заиграться и впасть в заблуждение, заодно обращая в ложь других.
Ох, как ты серьезен, вздохнула Тея и заботливо взяла меня за руку. К тебе же лесные феи приходили! Ничто их так не ранит, как человеческий цинизм.
Уверена, они все еще ждут тебя у палатки, подмигнула Комета, играют с твоей женой в домино или гадают на угольках. Ты сходи, проверь
Я, видимо, им мешал, а потому поспешил вернуться к стоянке. Глотнув из котелка воды, я полез в палатку, но Нины там не было. Что за шутки?
Нина! крикнул я чуть, хрипя.
Никто не отзывался. Какие бессовестные феи! Похитили супругу.
Нина!
Меня кто-то тронул за плечо, я вздрогнул и, обернувшись, увидел жену.
Ты напугать меня хочешь?! Я потерял тебя
Это я тебя потеряла. Проснулась, а ты куда-то ушел. Я ходила на поляну посмотреть на звезды. Из-за густых ветвей здесь ничего толком не разглядеть.
Меня разбудили какие-то голоса. Оказалось, это пара девиц на склоне.
Нина взяла меня за руку. Даже сквозь лесную полутьму ее нежные глаза искрились серебряными кристалликами.
Знаешь, я не хочу спать. Пойдем, искупаемся.
Темное море загустевшей лавой мягко накатывалось на берег. На пляже не было ни души. Ноги вязли в теплом песке, нежно шуршал ветерок. Мы дошли до воды и сели, тесно прижавшись друг к другу.
Всю жизнь мечтала искупаться в море ночью, нарушила тишину Нина, смело шагнуть в пучину, стать добровольной жертвой морских божеств. Ведь днем они бодрствуют, а по ночам грустят, не зная, что такое сон. И пусть уж лучше печалятся, чем гневятся. Представляешь, даже сейчас в Бразилии существует культ богини Еманжи, строптивой царицы морей, покровительницы рыбаков и авантюристов. Каждый моряк мечтает закончить жизнь в ее ласковых сетях. Нет ничего желаннее ее любви. Она и жена, и мать, и друг. Но гнев ее страшен, она чрезвычайно ревнива и капризна. И кровожадна. Считается, что даже в наше время жрецы культа приносят ей человеческие жертвы.
Ты хочешь стать жертвой морской каракатице с женской грудью?
Конечно же, нет. Мне просто нравится всякую чушь болтать. Тем более, здесь это таким реальным кажется. Так и вижу, как в самом центре лунной дорожки медленно всплывает ее гигантская голова. Сияющие глаза непреодолимо влекут к себе, несмотря на страх. Тысячи сплетенных из водорослей косичек извиваются и пульсируют, оставляя на глади воды живые, трепещущие узоры. Она зовет всех рыбаков. Зовет уйти с собой, чтобы обрести вечный покой в недосягаемых глубинах. Моряки лучше спят в дождь и ветер. Им лучше спится на сырой палубе, под холодной брезентовой накидкой, чем в объятьях жены под теплым одеялом. Их спящие тела вздрагивают, дрожат веки, на лбу выступает пот. Им снятся ласки Еманжи. А днем они раздраженно курят дешевые сигары и с волнением смотрят в синюю даль. Вечером идут в кабак и заливают тоску ромом. Их жены в это время плачут одни. Они проклинают Еманжи, царицу отравленных морским простором душ. Но утром они плетут из цветов венки, просят прощения и отправляют их в море в дар ненавистной разлучнице. Ведь только ей решать, вернется муж из моря или нет.
Может, тогда не будем купаться?
Глупый! звонко рассмеялась Нина. Еманжи не нужны обычные городские жители. Слишком мало морской соли в крови, не родные мы ей. Она нас даже не увидит, не почувствует, не услышит. Нам только Мойдодыр страшен.
Лесные духи, феи, царица морей Лукоморье какое-то.
Ну чего ты ворчишь. Она положила голову на мое плечо. Чего разворчался. Взрослым тоже нужны сказки. Не думаешь?
Да. Но колобок на меня почему-то не действует.
А чего бы ты хотел?
Я? Встретить говорящего енота. Веселого, начитанного и остроумного. Мы бы пили пиво, играли в карты, обсуждали современную литературу. Гриша. Его бы звали Гриша. Ну, или Веня
Как по-мальчишески
Зато ничего оккультного.
Пойдем в море.
Вода была теплой. Я жалким головастиком нырнул в черную мглу и проплыл под водой несколько метров. Вынырнув, лег на спину и глубоко вздохнул, чтобы держаться на поверхности, или чтобы не провалиться в развернувшийся надо мной космос. В детстве я мечтал стать космонавтом. Все представлялось легко, романтично и непосредственно. Кувыркаешься в невесомости, корчишь инопланетянам рожицы в иллюминатор, жуешь курочку со вкусом томата из тюбика. Но сейчас Мое сердце сжалось бы до размеров атома от тоски по дому. Что там искать, кроме доказательств нашего одиночества? Непознанное Здесь-то разобраться не можем.
Пойдем в море.
Вода была теплой. Я жалким головастиком нырнул в черную мглу и проплыл под водой несколько метров. Вынырнув, лег на спину и глубоко вздохнул, чтобы держаться на поверхности, или чтобы не провалиться в развернувшийся надо мной космос. В детстве я мечтал стать космонавтом. Все представлялось легко, романтично и непосредственно. Кувыркаешься в невесомости, корчишь инопланетянам рожицы в иллюминатор, жуешь курочку со вкусом томата из тюбика. Но сейчас Мое сердце сжалось бы до размеров атома от тоски по дому. Что там искать, кроме доказательств нашего одиночества? Непознанное Здесь-то разобраться не можем.
Кирилл! Кирилл! Смотри! Я свечусь!
Нина усиленно барахталась в воде руками и ногами, и ее тело действительно светилось радужным мягким светом, которой становился то ярче, то рассеянней в зависимости от резкости движений.
Это светящийся планктон! Ты шевелишься, и он начинает сиять. Защитная реакция такая.
Я знаю про такой, довольно кричала Нина, но этот разноцветный, как светомузыка. Как здорово!
Я провел по воде рукой, и нежное свечение звездной туманностью озарило поверхность. Я ушел под воду и открыл глаза. Сияющее тело Нины плавно колебалось, как дивное растение с другой планеты. Она была похожа на танцующего с ветром ангела. Сливаясь с ритмом моря, его танец становился более мягким и плавным. Волнующий свет становился все ярче и ярче. Я словно был свидетелем, как в темных пучинах бездонного космоса рождается новая звезда. Ее руки вытянулись, и вот на кончиках пальцев распустились нежно-розовые, источающие ласковый свет цветы, чьи лепестки трепетали в воде будто живые.
Ты видишь это? прошептала Нина, когда я вынырнул, поразительно.
Программируемый планктон. Но все равно очень красиво.
Какое чудо, она завороженно любовалась своим цветущим телом-деревом.
Я в отличие от нее был покрыт бледной пыльцой, едва тускловато мерцающей. Батарейки, может, плохие.
Иди ко мне. Нина протянула под водой руку, и розовые лепестки взволнованно всколыхнулись.
Она прикоснулась к моей груди, обняла, цветы куда-то пропали, и мы превратились в одно большое свечение. И даже наши лица, что находились на поверхности, были озарены волшебным сиянием. Казалось, оно льется откуда-то изнутри, прорывается сквозь телесные оболочки. Мы были неотделимы в этом чарующем нимбе, и наши глаза являлись лишь системой зеркал, в которых преломлялся свет единой души. Все становилось бессмысленной шелухой, таяло и обращалось в прах пред непостижимой хрупкостью и ясностью этого момента. Повсюду витал опьяняющий вкус ускользающей вечности, узнать который можно только любя. Его невозможно передать, и невозможно потом вспомнить. Но его можно прожить, ощутить, пребывать в нем. Раствориться, забыться и снова себя обрести, осознав, что ты неотделим от того, кого любишь, неотделим от мира, неотделим от жизни и смерти. Как бы ты ни умирал, ты все равно встретишь жизнь. Где бы ты ни рождался, ты неизбежно встретишь смерть. Но это не страшно, ведь у меня была Нина, и мы вместе плели узоры нашей судьбы.
На рассвете мы молча вернулись к палатке и, крепко обнявшись, провалились в тягучий сон. Но я вскоре проснулся. Что-то щекотало мое лицо. Я открыл глаза и увидел перед собой усатую морду енота, который нагло меня обнюхивал.
Тихо Только не буди ее, прошептал зверек, взволнованно переставляя лапки на моей груди.
Я глупо хмыкнул, закрыл глаза, снова открыл енот был на месте.
Вылезай, хватит спать, проворчал он и выпрыгнул из палатки.
Удивляться мне уже надоело, а потому я лениво выбрался наружу, позевывая и вздыхая.
Меня зовут Сеня, енот, улыбаясь, обнажил острые зубы и протянул лапу. Дружелюбный голос звучал весьма интеллигентно, темные глазки, хитро прищурившись, светились умом. Нити благородной седины серебрились в пушистом мехе. Зверь был симпатичным и для енота достаточно крупным.
Я Кирилл. Ты из местного бюро исполнения желаний?
Почему это? встрепенулся Сеня и обидчиво сморщил нос.
Этой ночью я заявил Нине, что хочу встретить говорящего енота. И тут появляешься ты.
Хочешь сказать, ты придумал меня? отвернулся Сеня и начал обнюхивать рюкзаки. Выпить-то есть?
Да, где-то было Держи.
Коньячок! Не-не-не! Сам открою! цепкие лапки схватили бутылку, а крепкие зубы без труда выдернули пробку. За ваше здоровье!