В этой комнате было много окон, стояли сколоченные из струганных досок столы и длинные скамейки. Вдоль глухой стены две железные кровати с матрасами, покрытыми тонкими одеялами. За сдвинутой брезентовой занавеской, в углу, стоял ещё один маленький стол и табуретка, и полки на стене сбоку от стола. На длинных столах лежали стопки сшитых газет, какие-то книжечки тонкие, картонные шашечные доски, и шашки лежали кучками. И патефон с закрытой крышкой, а на нем конверты с пластинками. На одной кровати полусидя, полулежа, дремал усатый пожилой дядя, а за столом щелчками сбивал шашки с клетчатой шашечной доски другой дядя, совсем молодой.
Я тихо поздоровался и спросил:
Из Вас никто не Митрофанович?
Молодой дядя засмеялся, а усатый, не открывая глаз, буркнул:
Сами его ждем, сейчас припрется. А ты садись на лавку, не мельтеши здесь.
Я прошел к столу и сел на одну скамейку с молодым дядей. Он повернулся ко мне и тихо спросил:
Хошь в Чапаева со мною сыграть? Если будешь, садись напротив!
Я замотал головой и тоже шепотом пояснил:
У меня плохо в Чапаева получается, да и не хочется.
Ну, дело твое.
Не успел мой сосед повыбивать все шашки с поля, как зашел плотный и в чистое одетый мужчина, в котором я сразу угадал Митрофановича. Он прошел в угол, уселся на табуретке и негромко, но строго спросил:
А тут у меня, что за курорт? Чего ждёте?
Я встал с лавки, подошёл ближе к его столу и, сглотнув слюну, приготовился объяснять, кто я и зачем пришёл. Но меня опередил дремавший на кровати дядя:
Постой, пацан, сначала мы разберёмся! Митрофанович, нас за зерном к коморям занарядили, а на лошадях никак не выйдет оттуда его возить! Туда-то мы поднимемся, хоть гора и крутая, но кони справные. А назад как? Мы и коней угробим, и зерно прахом пойдет по всей горе! На таком спуске и волы вряд ли удержат воз с зерном! А конями ни за что не удержать! Понесут от самого верху!
Что ж это за ездовые такие пошли, что с горки на своих конях съехать боятся?
Ни хрена себе горка! Гора в эту сторону и большущая, и крутая очень! Так ещё и груженые ведь!
Ладно бы Витька боялся! А ты какой год на этой паре ездишь?
Да меня вот только весной, как снег начал таять, за ними закрепили, я даже в санях на них не ездил ни разу.
Хороший ездовый и за такое время может своих лошадей кое-чему обучить
Митрофанович откинулся на табуретке, оперся спиной об стенку и уже не строгим голосом продолжил:
Вот я в молодости, на хозяйских конях, столбы дубовые возил на роспуске два месяца, по 67 штук. В Бабичевом лесу в яр спускались к дороге. Там такая крутизна, что и пешком не пройдешь. А я на лошадях! Не поверишь до того тормозили, что аж на хвосты садились, хомуты трещали, но ни разу не понесли! Но мы с этими конями понимали друг друга, как люди, хоть тогда ещё пацаном был. Я им так доверял, что при спуске никогда даже с роспуска не слезал. Другие ездовые пешком шли, за узды коней своих держали, и то у двоих было, что не удержали коней. Так у дедка одного только роспуск разбился, да брёвна раскатило. А в другой раз у мужика горянского понеслись: так его барками задело, и кобылу правую сбило на землю, и ногу заднюю ей всю раздробило колесом и дубками потом ещё сверху!
Так тут дело не только в талантах, а ещё и опыт должен быть, возразил ездовой. Вот Вы ещё у хозяев при лошадях состояли. А у нас дома и до колхозов своих коней не было, и на хозяйских не пришлось. На колхозных тоже, что до войны не работал, и после не приходилось. В этом году только посадили на подводу.
Ладно, это я так с вами, для разъяснения. Раз уж ты без опыту, то Витька тем более по молодости не съедет гружёный. Поэтому подниматься к коморям будете с этой стороны, а гружёными спускайтесь на ту сторону вдоль Ленкиной кручи. А потом селом сюда, на кормокухне выгружайте в закрома. Ведра у свинарок возьмете!
А нам что, и выгружать самим?
Нет, я вам слуг приставлю! с ехидцей пояснил Митрофанович, да смотрите, селом ездите, а не Вербами. А то чёрт дернет пару ведер фуража припрятать в вербах, и под статью загремите. Людей и так в колхозе кот наплакал, да ещё и вас повяжут!
Митрофанович, а можно я на своих попробую сюда спуститься? спросил дядя Витька, а то с той стороны считай пол села кругом объезжать!
Если у твоего деда и у мамки есть чем рассчитаться за воз зерна можешь попробовать! А ежели нечем, так возите, как сказал, нахмурил брови Митрофанович.
А нам что, и выгружать самим?
Нет, я вам слуг приставлю! с ехидцей пояснил Митрофанович, да смотрите, селом ездите, а не Вербами. А то чёрт дернет пару ведер фуража припрятать в вербах, и под статью загремите. Людей и так в колхозе кот наплакал, да ещё и вас повяжут!
Митрофанович, а можно я на своих попробую сюда спуститься? спросил дядя Витька, а то с той стороны считай пол села кругом объезжать!
Если у твоего деда и у мамки есть чем рассчитаться за воз зерна можешь попробовать! А ежели нечем, так возите, как сказал, нахмурил брови Митрофанович.
И потом, подобревшим голосом добавил:
А коней, если хочешь к себе приучить, чтобы понимали, чего ты от них хочешь, так приучай постепенно. Сначала с крутизны порожняком спускайся, и кол крепкий приготовь, колесом задним затормозить, если не удержат, чтобы они в тебя тоже верили! Понял?
Понял! Я при случае попробую!
Лады! А случай такой сразу тебе обеспечу. Последним рейсом зерном не грузись, а корыта заберешь. Там плотники сбили два длинных, для откормочных. Они хоть и громоздкие, да легкие, вот и попробуй с ними спуститься, только осторожней!
Ездовые поспешили на выход, а Митрофанович начал рассматривать какие-то бумажки и, наверно, забыл про меня. Я чуть-чуть постоял и нарочно покашлял немного. Он улыбнулся, не отрываясь от бумаг, и пояснил:
Ты, парень, не семафорь, что ждешь, я вижу. Сейчас вот с этой заморочкой разберусь и побеседую с тобою, как мужик с мужиком.
Бумагу он читал долго, а закончив читать, встал и быстро направился к выходу, но потом, глянув на меня, вернулся и, положив руку на голову спросил:
А ты что, в пастухи, наверно, на лето?
Я молча кивнул головой. Митрофанович приподнял мою голову за подбородок и, присмотревшись, заявил:
Что-то не распознаю, чей ты?
Я Орловых внук, Женька.
А-а-а, понял, Ксении Стефановны сынок значит! Ну, знаешь, Женька Орлов, на работу ты припозднился сегодня. Пасем мы свиней летом по холодку. Выгоняем в 6 утра, а которые и раньше даже выгоняют. Зато потом, как только солнце припекать начинает, все стада сюда, под навесы и в корпуса, возвращают. Только если дождик или пасмурно, тогда пасут до обеда.
Так я ж не знал. И дедушка сказал, что на этот Ваш свинофермик к 7 часам люди ходят.
Правильно все Стефан Исаевич пояснил, про колхозников, а вот пастухам, видишь, другой режим выпадает.
А что ж теперь будет?
А будет, что тебе сегодня день не засчитается, можешь домой возвращаться. А после обеда сходи на своей улице хоть к Кудиновым, хоть к Калькам. Договорись с их парнями завтра вместе на работу идти. Вместе оно и веселее, и не проспишь. А пасти будешь разовых свиноматок с Зинкой Дерюгиной, а то она уже второй день их выгоняет без напарника, одна бегает и не управляется. Понял?
Я опять закивал головой в ответ.
Ну, давай, беги домой, велел Митрофанович и первый направился к выходу.
Но потом остановился и сказал:
Хотя если пойдешь не улицей домой, а вербами, так за гуртом1 увидишь Зинку со стадом. Можешь помочь ей стадо пригнать, а заодно она и расскажет тебе, что да как.
Со следующего дня на работу я не опаздывал. Пасти свиноматок было интересно. И мы с Зинкой никогда не ругались. Она старше меня намного в этом году перешла в седьмой класс. Пасет она этим летом уже третий год. Всё знает и ко всему привыкла. Поэтому я все делал так, как она говорила.
Пасти наше стадо было не очень сложно.
Пацанов с нашей улицы закрепили за стадами поросят. Так они от самого загона начинали бегать за этими пронырами, и не останавливаются до тех пор, пока назад не пригонят своё стадо. Поросята, они и на лугу стада не придерживаются, мечутся какой куда. Если один пасется, то другие дерутся, или вперёд бегут, или назад норовят вернуться.
Наши же Хавроньи и до пастбища идут степенно, от стада не отбиваются, и на лугу спокойно пасутся. А если какая вздумает отстать или в сторону побредёт, так её недолго и повернуть в нужном направлении. Сложнее было, когда солнце начинало припекать и становилось жарко. Свиноматки тогда старались пробраться к воде. Особенно хитрющей была Курносая. Мы её так прозвали из-за рыла её задранного. У всех морды как морды, а у этой даже на морде хитрость была прописана. Хоть как за ней следи, а она по жаре все равно в Ривчак залезет или в грязь вдоль берега устроится барложиться. Бывало, заметим, что она норовит к воде удрать. Я стану перед ней и не пускаю. Так она специально прямо на меня как попрёт стегаю её прутом, стегаю изо всех сил, а она все одно бежит к воде. Изогнется всем телом под моими ударами, а сама только быстрее бежит, и не завернешь её назад. Да я и не очень старался вернуть Курносую назад. Ведь было видно, с каким удовольствием свиньи купаются в ручье или барложаться в густой и теплой грязи.