Нина Петровна заглянула сама в мой кабинет после третьего урока.
Зайдешь ко мне в два, объявила директриса, не особо церемонясь в приветствии, и ее взвинченная шевелюра из трех ярусов также внезапно скрылась в дверях.
Спасибо вам, Нина Петровна, за предстоящие почти четыре часа самокопания и накручивания себя. Как же мы легко управляемы. Она могла послать секретаршу Настю, мол, директриса ждет к себе в два. Но нет, она поднялась на третий этаж в перемену, чтобы лично засвидетельствовать, как она собирается поизмываться надо мной несколько часов спустя.
Уволит? Устроит взбучку? Ну, хоть прилюдной порки удастся избежать, раз она не собирает педсовет. И на этом спасибо. Маринование перед встречей похоже на сверление больного зуба без анестезии: ты в стоматологическом кресле, не можешь дернуться в прямом смысле, потому что твои резкие движения спровоцируют врача допустить ошибку. Остается ждать и терпеть, отвлекать себя мыслями, что боль не вечна и любые неприятности имеют срок окончания.
Но переключиться не удавалось. Честно говоря, я была бы рада увольнению. Нет, я была бы счастлива, если бы именно тогда она меня уволила, и удалось бы избежать последствий одной рядовой записи в дневнике ученика пятого класса.
Ну, что, Ольга Юрьевна, как вам у нас работается? вот и предвестник будущего увольнения, с облегчением подумала я. Есть ли замечания по работе системы общего образования? Что думаете о программе средней школы?
Я поджала обе руки под себя, чтобы они не выдавали дрожь, которую я за пару часов так и не успела унять и которая усиливалась с каждой минутой тет-а-тет с директрисой.
Спасибо, мне нравится. Я потихоньку адаптируюсь, я опять в своей вечной роли нашкодившего ребенка, а не взрослой замужней дамы и начинающего педагога.
А с коллективом удалось подружиться? Может, с кем-то конкретным? ей и вправду надо было работать следователем, а не директором средней школы, хотя с детьми-подростками детективные навыки пригождаются.
Мы с Риммой нашли общий язык, как мне кажется, все тем же неуверенным голосом, словно отвечаю с дальней парты, прошептала я.
Нина Петровна закатила глаза и хмыкнула:
С Риммой, с физручкой? жаргонная речь из уст заслуженного педагога в стенах школы меня не удивляла, меня бы не смутило, начни она материться передо мной. Она с собой-то не может найти язык, молчит вечно. Дикая какая-то.
Такая неприкрытая откровенность немного задела, но в тоже время я расслабилась. Перед человеком, которого собираются отчитать или уволить, не будут откровенничать, сплетничая в открытую о других коллегах.
Думаю, вы не совсем удачно выбрали себе компанию, Ольга Юрьевна, продолжала Нина Петровна. Вам надо присмотреться к другим преподавателям в нашей школе и пора общаться активнее, чтобы быть в курсе происходящего, или хотя бы советоваться с учителями о методах своей работы, раз у вас пока не достает опыта.
Тут мне хотелось вскочить и размахивать руками прямо перед ее носом, как в итальянских мелодрамах, да как вы смеете меня отчитывать, как подростка, не удосуживаясь объяснить, чего же, я, по-вашему, такого страшного натворила. Эй!
Вместо этого я промямлила:
Да, спасибо, учту ваши замечания.
Позвольте, Ольга Юрьевна, я выступлю сегодня вашим другом и немного введу в курс процессов, которые не очевидны для человека непосвященного. Во-первых, я бы хотела, чтобы свои претензии о неприемлемом поведении ваших учеников вы рассказывали классному руководителю. Понимаете ли, это его работа отвечать за общее состояние класса, успеваемость учеников. Классный руководитель и дневники собирает, и родителей на собрания вызывает. А тут, оказывается, вы делаете за нее работу и вызываете в школу родителей провинившегося ученика, а никто не в курсе, что у вас на уроках произошел инцидент.
Но он повторялся неоднократно, это был не разовый инцидент, выступила я в свою защиту.
Так вот тем более, Ольга Юрьевна, первым же делом надо было прийти и нажаловаться хоть классной, хоть прямо в учительской. Что вы как не женщина, в самом деле? Жаловаться, делиться неприятностями это же в крови у женщин. А вы все в себе таскаете, так и надорваться можно.
Я вас услышала, мне казалось разговор можно на этом закончить, и я приподнялась со стула. Но тут же услышала строгий учительский голос:
Я вас услышала, мне казалось разговор можно на этом закончить, и я приподнялась со стула. Но тут же услышала строгий учительский голос:
Я вас и не отпускала, Ольга Юрьевна, мы же только начали вести беседу. И вы не спешите, уроков, я посмотрела, у вас нет. Вот и сидите, получайте опыт человеческого общения между коллегами. Про донос на учеников вышестоящему руководству я уже сказала, куда-то себе под нос произнесла директриса. Следующее: вызов родителей. Знаете, опять же это нужно делать через классного руководителя, она решает, имеет ли смысл вызывать родителей или нет. Многие вопросы можно уладить с учеником напрямую. Какие бы раздолбаи по жизни не были некоторые школьники, но гнева учительского, а особенно вопросов успеваемости и аттестата побаиваются и идут на уступки в своем поведении. Ольга Юрьевна, мы люди взрослые, занятые, и родители наших учеников часто люди непростые, поэтому не стоит их беспокоить по ерундовым причинам.
То есть неуважение к педагогу для вас не причина вызова родителей? заткнуться я в этот момент уже не могла, мое нутро взревело от ахинеи, которую тетка сильно средних лет пыталась мне втолковать.
Вы умеете слушать, Ольга Юрьевна, или будете взрываться от любой мелочи, касательно вашей самооценки? ее брови до этого как-то смешно поднимающиеся на некоторых словах замерли в самой верхней точке, и мне показалось, что они вот-вот доберутся до кромки волос. Позже, в течение многих лет, именно движение вздернутых бровей были признаком полного негодования директрисы. Другими словами, Оля, нельзя портить отношения с теми родителями, которые приносят пользу школе. Ты должна научиться закрывать на некоторые вещи глаза, рявкнула она напоследок.