После недолгого размышления, Акапист голосом, исполненным собственного достоинства, бросив неуловимый подозрительный взгляд на «Даждб-Бога», решительно произнес:
Ладно веди нас дальше в твою жалкую нору, Даждьбог! и покрепче подхватил под правую руку богатыря.
И Даждьбог, ничего не ответив, виновато понурив лысоватую голову, сделав тоже самое с левой рукой совсем разомлевшего в тепле Ильи, зашагал вперед.
Часто понатыканные двери гостевых комнат без конца открывались и закрывались беспокойными суетливыми и любопытными постояльцами, кратковременно освещая в такие моменты полутемный коридор прямоугольниками то синеватого, то зеленоватого, не внушающего чувства бодрости таинственного света. Под потолком, ничем не разгоняемая, скопилась чернильная беспросветная тьма, особенно удручающе действовавшая на нежную впечатлительную красавицу Снегурочку. Там, в этой тьме, все время кто-то шуршал и с потолка постоянно сыпался мелкий неопределенный мусор.
Из одной комнаты прямо под ноги старинным Славянским Богам неожиданно вывалилось какое-то кряжистое несуразное существо, чей единственный выпученный глаз, ожесточенно вращавший черным вертикальным зрачком в ядовитой желтизне белка, с лютой ненавистью вытаращился почему-то на Илью Муромца, и никто, как говорится, глазом не успел моргнуть, как чудесным образом взбодрившийся Илья, с неуловимой быстротой взмахнув «жаждущей вражьей крови» булавой, припечатал «лихо одноглазое» к щербатому деревянному полу.
Мразь проклятая! гордо пророкотал Илья, вкладывая булаву обратно в специальную петлю на богатырском поясе.
Даждьбог никак не прокомментировав очередную богатырскую выходку, лишь ускорил шаги.
Славянские «покои» находились почти в конце коридора неподалеку от дверей просторного «нужника».
Совсем вас «опустили», братцы горько и невнятно пробормотал Дед Мороз.
И, печально кивнувший в знак согласия Даждьбог, постучал условным стуком в низенькую закопченную дверь. А Акапист до того, как дверь открыли изнутри, теперь уже внятно и с хорошо прослушивавшейся в голосе яростью произнес:
Я понял, что за запах так сильно беспокоил меня в этом коридоре!
И что это за запах, дедушка?! с живой заинтересованностью спросила Снегурочка.
Так дурно могут пахнуть лишь предательство и подлость, внучка!!!
Низенькая закопченная дверь медленно растворилась с пронзительным скрипом, заполонившим собой, казалось, весь коридор Подлой Корчмы. В нос Акаписту и Снегурочке ударил запах перекисших щей и подгоревшей гречневой каши. Прежде чем войти внутрь, Акапист долго всматривался в полумрак «славянских палат», освещенных чадящим тусклым пламенем точно такой же, что и в коридоре, жировой лампой, да слабым лунным светом, падавшим через узкое оконце, прорубленное едва ли не под самым потолком. Не заметив ничего подозрительного, он переступил порог и немного громче, чем следовало, поздоровался:
Добрый вечер, Славяне!!!
Это кто же такой шустрый будет?! послышался в ответ старческий голос, по скрипучести сравнимый с двумя трущимися между собой, грубо высеченными, каменными жерновами и в дальнем конце комнаты зашевелился чей-то неясный взлохмаченный и растрепанный горбатый силуэт. Кроме Бабы-Яги (а это оказалась именно она) никто не ответил на приветствие Деда Мороза, и, соответственно, открытым остался вопрос: кто же тогда открыл дверь?
Тебя ли я слышу, Богиня Черной Луны?! вопросом на вопрос ответил Акапист.
Горько и иронично рассмеялась Баба-Яга ужасным по звучанию смехом, опуская на холодный пол опухшие подагрические ноги и с гигантским трудом принимая сидячее положение на расшатанной древней кровати, опершись горбом о большую грязную подушку, туго набитую павлиньим пером.
Акапист, никак! без особого выражения воскликнула Баба-Яга и тут же ослабевшим и даже предательски дрогнувшим голосом добавила: Только какая я теперь богиня Черной Луны! Я теперь вся в прошлом, Акапист! Нет меня больше одна временная видимость! Зря ты сюда пришел, зря! Баба-Яга вроде бы даже всхлипнула, не в силах продолжать связно говорить.
Дед Мороз присмотрелся в красноватом полумраке и разглядел в центре комнаты квадратный, грубо срубленный стол и полдюжины таких же громоздких неуклюжих стульев, имевших непропорционально высокие спинки. Уродливые стулья были расставлены вокруг неказистого кособокого стола.
Дед Мороз присмотрелся в красноватом полумраке и разглядел в центре комнаты квадратный, грубо срубленный стол и полдюжины таких же громоздких неуклюжих стульев, имевших непропорционально высокие спинки. Уродливые стулья были расставлены вокруг неказистого кособокого стола.
Пойдем, внучка присядем! пригласил он Снегурочку и тяжелым шагом, от которого замигал огонек в лампе, прошел к столу и осторожно присел на один из стульев, предварительно проверив прочность его конструкции. Стул, вроде бы, выдержал. Тогда Акапист снял шапку, положив ее прямо перед собой на древнюю бархатную скатерть неопределенного цвета, неровно покрывавшую грубо и небрежно обструганную поверхность массивного стола.
Касавица-внучка, Снегурочка заняла соседний стул рядом с дедом, и оба они настороженно умолкли, внимательно разглядывая обитателей «славянских покоев», в ожидании: не заговорит ли еще кто-нибудь из них. Затем Дед Мороз спохватился и спросил у Снегурочки:
А где Даждьбог с Ильей?
Плохо Илье стало Даждьбог в «нужник» его повел. Проблюется легче станет!
Да?! как-то оторопело спросил Дед Мороз.
Тошнит Илью! поспешила объяснить Снегурочка. По, богатырски тошнит! Мало никому не покажется!
Слушай, бабка! с внезапной злостью и грубой фамильярностью, пришедшей на место недавней почтительности, обратился Акапист к Бабе-Яге. Кто здесь еще кроме тебя?! Почему все молчат, и никто не шевелится?! Сдохли что-ли все или «в штаны наложили» шевельнуться боятся?!
Опоил их всех проклятый корчмарь чаем из дурман-травы! угрюмо буркнула в ответ старуха. Я одна не стала пить желудок у меня А Отец-Леший и Чурило, и Болотные Девки не послушали меня нахлебались этой дряни по полному самовару, не меньше! Еще и рыбы поели лихой и дурной
Какой рыбы?! перебил ее Дед Мороз. Сушеной щуки?!
Мне ли щуки не знать?! обиженно проскрипела Баба-Яга. И не белорыбица это была! Не карп, и не судак, а так воблядь (гибрид воблы со стерлядью) поганая, что водится в реках неназываемых, куда даже Водяной Батюшка поостережется нырять. Светилась эта рыба зеленью трупной в темноте, а они все равно ее ели. Жрали, даже бы я сказала, килограммов по десять не меньше! за дверью в коридоре послышался подозрительный шум, и Баба-Яга вынуждена была замолчать. Дед Мороз и Снегурочка дружно повернули головы в сторону двери.
Дверь с треском распахнулась и в комнату, наклонив голову, вошел Илья. Он тяжело дышал и возбужденно блестел глазами:
Акапист, Бендида! сквозь хриплую одышку взволнованно обратился к Деду Морозу и Снегурочке контуженный богатырь. По моему, это ловушка, а Даждьбог предатель! Да и не Даждьбог это, вовсе, никакой был, а «лярва», принявшая обличье Даждьбога! Я только что утопил эту тварь в «нужнике», а вместе с ним какую-то зубастую гадину! Она прямо из толчка выползла, едва мы внутрь вошли! Даждьбог-Лярва, сука, кинжалом сзади замахнулся кинжал о кольчугу на спине сломался! Я ему почему-то сразу не поверил морда у него с самого начала как-то не по нашему выглядела, не по славянски!
О-о-о-й, ну какой же ты бешаный, когда пьяный, Илья!!! нежданно прорезавшимся, своим обычным, басом рявкнула Баба Яга. Пригрезилось тебе спьяну, что он кинжалом на тебя. дурака замахнулся!
А ну тихо!!! прикрикнул Дед Мороз и, вскочив на ноги, что есть силы шарахнул посохом об пол, отчего круглый набалдашник посоха вспыхнул не хуже знаменитой «лампочки Ильича», осветив до самых дальних уголков, в течение многих веков так ярко не освещавшуюся и никогда не прибиравшуюся, комнату для слуг низшего разряда, «гостеприимно» предоставленную хозяевами Подлой Корчмы развенчанным Славянским Богам.
Баба-Яга от неожиданности охнула и закрыла инстинктивно зажмурившиеся глаза ладонями. А убранство комнаты сделалось доступно взгляду во всей своей вопиющей убогости и неприглядности.
Акаписту прежде всего бросились в глаза, стремительно скрывавшиеся от света в щелях между темными бревнами отвратительные насекомые, относившиеся к древнему виду «клопов гигантских» темно-вишневые и неестественно распухшие от переполнявшей их человеческой крови. В самом дальнем верхнем углу, затянутом паутиной, внешне напоминавшей алюминиевую проволоку, Акапист, Снегурочка и даже пьяный Илья (как выяснилось, благодаря специальному позднейшему расследованию, знаменитый русский богатырь слабел не от продолжавшейся медленной кровопотери, а от сикеры, хранившейся в плоской серебряной баклажке, искусно спрятанной в правом сапоге, и незаметно от окружающих, употребляемой богатырем редкими, торопливыми, но очень объемными глотками) увидели мохнатого серо-багрового паука, в диаметре достигавшего не менее тридцати сантиметров. Выпуклые выразительные глаза паука, блестевшие, как два черных агата, со злым изумлением вытаращились на новых постояльцев Корчмы, неприятно поражающих древнее насекомое пульсирующей в их душах могучей жизненной энергией, вызывавшей крайне негативный резонанс в физическом и психическом состояниях всех коренных обитателей Подлой Корчмы.