Обрати внимание, как расположились в ряд названия песен, под которые мы танцуем: «Пошли мне ангела», «Ветер перемен», «Ты и я», шептал я ей на ушко, слегка касаясь его губами. Это символично. Наташенька, мне кажется, что для нас с тобой это знак свыше.
Она подняла голову, и наши лица оказались совсем близко. Её бархатные глаза, блеснув в свете уличного фонаря за окном, о чём-то меня безмолвно умоляли. В следующий момент наши губы, как бы ненароком встретившись, слились в сладостном и долгом поцелуе до самого конца «You and I»; у меня аж дух захватило. Я всегда любил легкий флирт.
Гости, наевшись, напившись да нагулявшись, засобирались по домам. Наташа попросила меня, как самого трезвого, задержаться и помочь перетащить мужа на кровать. Когда все ушли, она вдруг заплакала и, вытирая слезы, произнесла с горечью обиды в голосе:
Представляешь, этот негодяй всю неделю клялся-божился, что в мой юбилей будет «как огурчик» и, мол, подарит мне «незабываемую ночь любви». А сам, сволочь, напился встельку. Дождалась, называется, подарка. Ни за что ему этого не прощу!.. Коля, подожди минутку, я детей проведаю.
Наташа быстро управилась с малышами и вернулась из детской. Она уже не плакала.
Из того, что ты сегодня принес, я приберегла одну бутылку водки на опохмелку и спрятала её в холодильнике. Когда мы танцевали, этот паразит на ногах уже не стоял, а нашел-таки заначку и в одиночку раздавил. Она, сощурившись, посмотрела мне в глаза. Ну, что будем делать, Коленька? Твоя́ водка его доконала, тебе и подарок отрабатывать, сказала она, то ли в шутку, то ль всерьез, и загадочно улыбнулась.
Мы выволокли из-под кухонного стола вдребодан пьяного хозяина. Он так и заснул на полу со стаканом и пустой бутылкой в руках.
Надо его сводить в туалет, а то он кровать обпрудит. Бери его сзади под мышки и веди в ванную. Он когда пьяный, то послушный, как зомби, говорила Климова, стягивая с супруга брюки вместе с трусами.
Я подвел его вплотную к ванне, а она стала призывать мужа справить малую нужду, приговаривая «пс-с, пс-с» и потряхивая его мелким достоинством. Судя по тому, как быстро тот исполнил заявку супруги, эту процедуру им приходилось выполнять довольно часто.
Вот и умница, гадёныш ты эдакий. Что о нас гость подумает? Она глянула на меня и смущенно улыбнулась. Коль, ты тащи его в спальню, а я бегу постель расстилать.
Укладывая Васю на край большой двуспальной кровати, я прикидывал в уме: «Можно ли за содействие подобного рода надеяться на прощальный поцелуй именинницы? Или эта возня с пьяным мужичонкой не стоит такой высокой медовой награды?»
Мои мечтательные размышления прервал резкий щелчок шпингалета за спиной. Я растеряно обернулся. Хозяйка, скрестив руки на груди, стояла перед закрытой дверью, своим телом преграждая мне путь на свободу.
Никуда тебя не отпущу! Сегодня моя ночь, а ты мой пленник! Наташа уже не шутила. Раздевайся, приказала она и зажгла люстру в дополнение к светящемуся торшеру, рядом с прикроватной тумбочкой.
Наташенька, голубушка! Что ты говоришь?! Прямо здесь при муже?! Я не могу так!
Как это «не могу»?! А зачем такие песни пел? Всю душу наизнанку вывернул. Зачем на ушко интимные слова шептал? Мурашки полчищами бегали по всему телу. А зачем целовал? А?! Зачем?! Я ведь кончила тогда и чуть в обморок не упала, спасибо тебе крепко держал. У меня до сих пор всё внутри трясется. А теперь ты говоришь «я не могу»?! Зачем тогда обнадеживал? Тоже мне, обольститель, называется мужа испугался. Или ты меня испугался?!
Никого я не боюсь. Просто я отношусь к понятиям семья, супружеский долг, верность как к чему-то святому.
Батюшки-святушки! Нашел святого! Лежит себе, в дупель пьяный, без штанов, со сморщенным причиндалом. И если хочешь знать, он свой супружеский долг выполняет раз в декаду, и то еле-еле, с грехом пополам. Ненавижу его за это! Так и удавила бы, гада! А я мужика хочу настоящего! Хоть в день рождения, хоть раз в жизни!
Зачем же ты за него замуж вышла?
Обозналась Коль, помоги, что ли, платье расстегнуть: молния сзади, я не достаю.
А что ты скажешь мужу, если он вдруг проснется? спросил я, чувствуя, что начинаю сдаваться, и вжикнул замком.
Он? Проснется?! Не смеши меня! Этот негодяй очухается только к завтрашнему обеду, а сейчас его бесполезно будить: хоть из пушки стреляй, хоть водой поливай, ответила Наташа и принялась стягивать платье. А завтра я ему скажу непременно скажу, что провела с НИМ незабываемую ночь любви. И это будет сущей правдой, если ты, конечно, справишься.
Вечерний наряд упал к её ногам, и на ней остались только украшения да шелковые трусики небесно-голубого цвета. Я с вожделением залюбовался её пышной грудью с большими темно-коричневыми сосками. «В конце-концов, я давно её хочу весь вечер. Довольно ангелом прикидываться, уже давно пора, по знаку свыше, устроить шквальный ветер перемен. Гость согласен, дама жаждет, муж не возражает. Всё сходится. А он тоже хорош, довел такую роскошную женщину до сексуального голода. Это же садизм высшей степени! Вася однозначно виноват, и должен быть наказан подарком в виде рогов», размышлял я, раздеваясь.
Что ж, чего не миновать тому и быть, сказал я и скинул плавки.
Наташа окинула меня ошалелым взглядом и шагнула ко мне вплотную. В моих объятьях оказалась женщина редкой красоты. Я вновь ощущал своим телом упругость её пышущей жаром груди, как это уже было во время «белого танца», только сейчас без прослоек одежды между нами; и вновь жадно целовал её, но теперь при ярком свете и в присутствии мужа. Я уже весь горел желанием, и Наташа это чувствовала своим животом и грудью; её тоже колотило от возбуждения. Я поднял её на руки, обошел кровать, бережно опустил её на середину незанятого места на постели и стал снимать с неё последнюю деталь одежды. В помощь мне, Наталья приподняла свой шикарный зад. В какой-то миг мне вдруг почудилось, что мы с ней когда-то уже встречались. «Быть может, в моём давнишнем забытом сне?» Я отмахнулся от бредового наваждения дамскими трусиками и положил их на уголок тумбочки, на которую предусмотрительной хозяйкой был заранее поставлен разнос с начатой бутылкой шампанского, двумя фужерами и шоколадкой. «И когда успела?»
Именинница лежала рядом с беззаботно дрыхнущим скукожившимся мужем. В ожидании законного подарка, она, раскинув руки и свои козырные ноги, с предвкушением смотрела на меня и на мой огромный «гостинец», направленный в люстру. Её черный мохнатый треугольник на всякий случай указывал мне направление атаки, но я бы и так не промахнулся
Наш первый «раунд» был неистовым, как взрыв, и закончился очень быстро. Наташа успела его завершить на первых секундах, а я отстал всего на чуть-чуть, пропустив даму вперед по этикету.
Благодаря моей неутомимости, мы безо всякого перерыва-перекура, не меняя позы, сразу приступили ко второму «раунду», но уже в медленном темпе, смакуя дивные ощущения и непринужденно беседуя.
Коль, у тебя такой крупный мужской орган, что мне сейчас даже немножко больно, с непривычки. Нет-нет, не останавливайся! Я даже хочу этого, я от этого балдею. Я буду называть его Красавец Мустанг. Он у тебя просто прелесть! Не то, что у этой пьяни конёк-горбунёк, говорила подо мной Наталья, учащенно дыша. Она старательно выполняла движения бедрами, попутно жуя шоколад, закусив им выпитый со мной на брудершафт фужер шампанского за удачное начало.
А почему «горбунёк», а не «горбунок»? усмехнувшись, спросил я и откусил большой кусок от протянутой ею шоколадки.
Да потому что «горбунок» это что-то большое и мощное, а у этого подлеца огрызок, обмылок или окурок. Да и тот нужен ему только для того, чтобы пи́сать.
Сожалею, рыбонька, но помочь ничем не могу.
Не говори так! Ты уже помог мне познать, что такое счастье. Оно началось сегодня, когда ты запел: «Прощай, прощай, любовь моя», как будто уже собрался уходить, не осчастливив меня. У меня в тот момент даже в груди защемило Когда мы с тобой танцевали, ты что-то шептал мне на ухо о моих глазах, об оливье, о моей фигуре, о символичности музыки. Но я до конца не улавливала смысла твоих фраз, зато я ловила неописуемый кайф от легких прикосновений к уху твоих губ. Мне жуть как захотелось попробовать их на вкус, и ты угадал моё желание. А когда ты меня целовал, мне показалось, что я умираю от счастья. Я вообще куда-то улетела, как будто какая-то энергия с твоих горячих губ ворвалась в меня и кинула к облакам. И вот тогда, в танце, я подумала: «Он ведь ничего этакого не сделал, а мне уже так хорошо. Что же со мной будет, если он вонзит в меня вот эту оглоблю, которая мне сейчас упирается в живот?» Я мысленно вообразила себе эти ощущения и докуда это мне достанет и обалдела. У меня аж всё застонало, там внизу. И вот тогда я твёрдо решила осуществить своё желание во что бы то ни стало. В конце танца мои трусы так намокли хоть выжимай. Если сомневаешься в моей честности и искренности, то сам посмотри. Она взяла с тумбочки свои плавки и предъявила их мне, как вещественное доказательство. Вот результат нашего белого танца!