Пожалуйста, не задерживайся.
Я остаюсь, уверенно говорит Холл, играя своими мощными мышцами.
Уверен? спрашивает Майки. Я тоже сваливаю.
Ага.
Я даже не успел кончить, возмущается Сэд, морщась и вытирая разбитую губу.
Холл мыкает.
Чувак, ты никогда не успеваешь.
Пошел ты.
Мы прощаемся с ребятами и втроем идем на парковку.
Нужно завязывать парни, вдруг говорит Бекс. Скоро сезон.
Тренер нас убьет, если мы придем на тренировку с такими рожами, подтверждает Майки.
Последний го-од, улыбаясь, тяну я. Нужно как-то комбинировать.
Лица моих друзей из серьезных, превращаются в ухмыляющиеся.
Пусть я беспечен, но мне остается последний год в университете. Я хочу, чтобы он запомнился. Хотя каждый наш год это нечто грандиозное.
***
На следующее утро я поднимаюсь с кровати и покряхтываю, как старик. Кости ноют от вчерашних пинков «К», и синяки уже синеют на теле.
Боже, сколько тебе лет, милый? ласково бормочет Спенс и обрабатывает мои царапины какой-то вонючей жидкостью. Ее темно-каштановые волосы небрежно рассыпаны по плечам. На ней лишь трусики и моя футболка.
Я нежно хватаю ее за ягодицу и прижимаю к своему телу.
Тебе нравится плохой мальчик, констатирую я.
Мне нравится здоровый мальчик, поправляет она.
Второй рукой я сжимаю ее вторую ягодицу. Я сижу на краю ванной в одних боксерах, и Спенс зажата между моих ног. Вчера я даже не занялся с ней сексом, когда вернулся, слишком все болело. Да и сейчас болит, но я не против отвлечься.
Иэн, шепчет Спенс и краснеет, чувствуя мой затвердевший член.
Мне нравится, что за эти два года она не перестала смущаться от всех тех безумных вещей, которые я вытворяю с ней в постели.
М-м? Ты не хочешь?
Она слегка трется своим бедром и облизывает губы.
Хорошая девочка.
Хочу, но
Ее прерывает звук моего телефона, лежащего на раковине. Я смотрю входящее сообщение, и мое лицо меняется.
Что такое? обеспокоенно спрашивает Спенс.
Это мой отец, вздыхаю я. Я обещал приехать сегодня.
О. Спенс освобождается из захвата моих ног и выбрасывает ватный тампон в мусорную корзину.
Я знаю, о чем она думает. Мы встречаемся два года, и я ни разу не возил ее домой к отцу и матери. Она их не знает, в то время как я почти каждый месяц вожу ее в Санта-Клариту и пью пиво с ее братьями и отцом.
Мой отец знает, что я встречаюсь с девушкой из среднего класса. И ему плевать на это. Он не станет с ней знакомиться, предполагая, что это лишь увлечение. И я не пытаюсь его переубедить. В этом нет никакого смысла.
Но я не хочу сказать, что мой отец плохой. Оннормальный. Отец как отец. И я понимаю чувства Спенс, но ничего не могу с этим поделать.
Спенс, милая, нежно говорю я.
Она включает воду в кране и принимается мыть руки.
Все в порядке. Она выдавливает улыбку.
Мы не будем снова это обсуждать. Я обещаю, все придет со временем.
Спенс удивительная. Она дает мне так много, а я отвечаю самым малым. Но все же она огромная и светлая часть моей жизни. Ей будет больно, если отец не воспримет ее, как полагается.
Да, кивает она и прячет глаза. Я не буду думать об этом.
Я прижимаю ее хрупкое тело к себе и целую в губы.
Когда тебе нужно заселяться? спрашивает она после поцелуя.
В понедельник.
Я постираю твои вещи.
Ты лучшая. Я снова накрываю ее губы.
Она будет отличной женой, матерью и да, я рассматриваю это в будущем. Потому что лучшего не найду.
Лучшее уже у меня в руках.
***
Мой «Коммандер» тормозит у больших деревянных ворот, ведущих во двор дома моего детства. Эта роскошная вилла в итальянском стиле подчеркивает статус моего отца банкира до мозга и костей. У меня нет плохих воспоминаний, связанных с этим домом или чего-то подобного. Нет веских причин, по которым я не могу приезжать сюда. Только одна, и я стыжусь ее.
Я появляюсь в доме, и меня встречает Сара экономка, горничная и в прошлом, моя няня, все в одном лице. Она целует меня в обе щеки и тихонько спрашивает:
Проводить тебя к маме?
Я к отцу, Сара, качаю головой.
Ее пухлое лицо покрывается маской разочарования, но она быстро справляется с эмоциями.
Он у себя. Как поговоришь с ним, живо на кухню. Тощий, как жердь.
Я смеюсь и показываю ей танец, оголяя пресс.
Видишь, детка, подмигиваю я своей старенькой няне. Это тело не жердь, это тело мечта всех девушек кампуса.
Я смеюсь и показываю ей танец, оголяя пресс.
Видишь, детка, подмигиваю я своей старенькой няне. Это тело не жердь, это тело мечта всех девушек кампуса.
Постыдился бы, фыркает Сара и уходит на кухню.
Когда я останавливаюсь возле двери кабинета отца, глупая улыбка сползает с лица. Я не боюсь его, я его уважаю. Он мой отец.
Стучу в дверь и слышу его глубокий голос:
Войдите.
Кабинет полностью отделан темным деревом. Встроенные в потолок лампы освещают помещение, и оно не кажется таким мрачным. Отец поднимает голову от планшета, когда я вхожу. Мы не виделись пару недель, и каждый раз, когда мы видимся, отец мне кажется все более молодым. Мягкие черты его лица не предназначены для суровости и хмурости. Но он ведет жестокий бизнес, и такому человеку трудно сосредотачиваться на чем-то другом.
Он поднимается с кожаного кресла и протягивает мне руку. Мы одного роста, но совершенно разные внешне. Мой отец русоволосый и голубоглазый американец с шотландскими корнями, а я копия моей мамы темноволосый и кареглазый.
Рад видеть тебя, Иэн, говорит отец и всматривается в мое лицо. Где тебя снова носило?
Футбол, вру я.
Кого ты обманываешь, констатирует он.
Я не спорю.
Готов к последнему учебному году? Отец бедрами упирается о стол и скрещивает руки на груди.
Еще как, улыбаюсь я.
Но он не улыбается.
Когда ты видел маму в последний раз?
Я мог бы догадаться, что он заговорит об этом. Он никогда не заставлял меня сидеть с ней и никогда не давил, зная, что мне трудно это принять. Но время шло, и он злился, что я отдаляюсь.
Молчишь, говорит он. Иэн, мама скучает.
Мое горло высыхает моментально. В груди что-то сильно давит, блокируя пути для дыхания.
Папа
Ты не ребенок, строго прерывает он. Сколько можно кормить меня байками «Я еще не готов»?
Нет моей вины в том, что ты единственный вменяемый родитель в этом доме.
Как только эти слова срываются с губ, я с ужасом прикусываю язык.
Но уже поздно.
Моя челюсть встречается с ладонью отца, и я отскакиваю на несколько шагов.
Черт. Это больно, учитывая, что вчера я побывал в драке.
Как ты смеешь. Отца трясет. Он не хотел этого делать, но я вынудил его. Вынудил, сам того не желая. Пора взрослеть, сынок. Тебе скоро двадцать два, а ты ведешь себя, как подросток.
В его словах вся правда. Черт бы меня побрал, я все прекрасно понимаю, но не могу перестать вести себя, как полный придурок.
Я терпел все твои выходки, но пора с этим кончать. Повзрослей и будь мужчиной. Я не таким тебя воспитывал.
Стыд уступает месту боли.
Но она меня даже не помнит, делаю последнюю попытку оправдаться.
Иэн, она твоя мама и она больна. В этом никто не виноват. То, что ты ее не навещаешь, причиняет боль всем в этом доме. Повзрослей.
Это слово эхом проносится в голове.
Можешь идти, устало говорит отец и обходит стол. Этот удар был тебе уроком. Ты знаешь, я не хотел этого делать.
Я киваю и выхожу из кабинета.
Мы не сразу заметили, как мамина рассеянность стала перерастать во что-то большее. Она всегда порхала и заботилась обо мне, о своем саде и обо всех вокруг. Я настолько привык к ее нежному и доброму нраву, к ее огромной любви ко мне, что не смог выдержать то, что с ней произошло.
Она стала забывать и каждый раз, когда она видела меня и отца, она пугалась. Это стало невыносимым, и я перестал приезжать домой. Стыдно сказать, но для меня тогда еще восемнадцатилетнего оболтуса, она все равно, что умерла. Я стыдился этих мыслей, изнутри меня пожирала тоска и боль. Она больше не прежняя, не моя мама, которая смотрела на меня как ангела.
Но отец прав. Она больна, и я поступаю низко, не навещая ее. Легко прятаться от боли и страданий, вместо того, чтобы искать выход и быть честным с самим собой. Я люблю маму. Я хочу, чтобы она вернулась, но это невозможно. И я не имею права забиваться в угол, делая вид, что мне плевать.
Мурашки бегут по телу, и на лбу проступает пот, когда я заглядываю в открытые двери комнаты, в которой снуют две женщины в белых халатах. Мама сидит, уставившись в одну точку, позволяя одной из женщин проверять ей пульс. Ее некогда прекрасные и пышные каштановые волосы тусклыми прядями выбиваются из хвоста, завязанного на затылке. Она замечает движение у двери, и ее золотисто-карие глаза устремляются в мою сторону. Сначала в них испуг, затем загорается интерес.