Естественно, сел.
Отъедь, сказал Буц водителю. Чего мы на дороге
Рядом с водителем сидел еще один, лица его я, естественно, не видел, только затылок, плечо, небритую шею.
«Ну, все», подумал я, вдохнув и выдохнув через нос.
хотя дверь была рядом можно выпрыгнуть. Выпрыгнуть? Или покататься еще?
Я покрутил головой, за нами пристроилась вишневая «девятка», куда уселись эти трое, тормознувшие меня. Эта «девятка» она ж стояла возле моего дома, когда я выходил! Я там все машины знаю, поэтому обратил внимание
Иномарка проехала сто метров и встала возле Гланькиного дома.
Был тут? спросил Буц.
Где, в «Универсаме»? спросил я, улыбаясь.
Гланькин дом соседствовал с магазином.
Улыбка у меня получилась совсем натуральная.
Буц облизнул губы и замолчал, скучно и устало глядя куда-то в окно.
Я тоже с удовольствием помолчал. Когда говорил все опасался как бы зубы не лязгнули или голос не сорвался.
Не у тебя Аглая? спросил он еще раз.
Я цыкнул воздухом между передних зубов и скривил еще одну усмешку в ответ. Сказать «не у меня» похоже на оправдание. Сказать «у меня» зачем? чего нарываться-то?
Я так и знал, что не у тебя, подумал вслух Буц. Хули ей с мусорком делать Если только в совок собрать, здесь Буц захихикал, довольный своей шуткой, и на бритом затылке водителя обнаружилась довольная жировая морщина: улыбался он, запрокидывая башку, всем небритым своим лицом но получалось, что и затылком тоже.
Тебе чего надо-то? спросил я Буца. Покатать меня решил?
Чего ты, девочка, тебя катать? спросил он.
«Два ноль в его пользу», подумал я и тут же, как будто это он у меня в машине, а не я у него, на два тона выше, раздельно произнеся каждое слово, поинтересовался:
Хули ты борзеешь?
Стало тихо, как будто кто-то выключил внутри салона звук. Снаружи ходят люди, шелестят троллейбусы, хлопают подъездные двери а тут глубоководный покой. Того и гляди редкая узкая рыба беззвучно проплывет у лица.
Сидевший на переднем сиденье начал медленно, с ужасным скрипом кожаных сидений, поворачиваться в мою сторону, и я, наконец, увидел его скулу, нос и один побелевший от бешенства глаз
А вот скажи, поинтересовался Буц, и тон у него был такой, что сидевший впереди сначала застыл на секунду, а потом вернулся в исходное положенье, отчего вы в форме такие страшные а без формы я тебя даже разглядеть не могу?
Ответ мне придумывать не пришлось, потому что к машине спешно подошел какой-то тип. Сидевший впереди сразу выскочил на улицу, уступив этому типу место.
Здравствуй, Буц, сказал тип, усевшись. Голос типа звучал, словно он набил рот газетой, прожевал ее, но не выплюнул и не проглотил, а так и сидел с этим мерзотным и кислым жевком у щеки.
Тип обернулся к нам. Губы его были отвратительны и огромны.
«Может, капот случайно упал на лицо», пошутил я сам для себя.
Кто это так ему зарядил, интересно. Лыков, поди.
Посмотри на мальчика, сказал Буц.
Тип посмотрел на меня. Глаз у него тоже почти не наблюдалось то ли и тут Лыков постарался, то ли от рождения такая беда, ковырнули раз под бычьей бровкой гвоздиком, ковырнули под другой, и ходи, парень. Главное, не щурься, а то упадешь в темноте.
Этого не было, сказал тип, широко раскрывая губы: «Этаа не ыло!»
Очкарик сказал, что он вас один уделал, сказал Буц.
Я уже говорил, что очкарик гонит, промычал тип: «а уже аарил шта ачарык онит!» Было заметно, что он хочет повысить голос и возмутиться но раздавленные губы не позволяли.
Тип, скривившись, отвернулся. Похоже, у него и шея очень болела.
Ну что, сказал мне Буц. Иди тогда, работай дальше, лови своих пьяниц повезло тебе. Не зря я тебе утром велел помолиться. Бог он и правда помогает. Даже таким, как ты.
Я не без удовольствия открыл дверь и вылез на белый свет.
Тот, что уступил переднее сиденье типу с разбитыми губами, задумчиво курил, стоя у меня на пути.
Он был среднего роста, худощав, но, сразу видно, ловкий, хлесткий, быстрый. Несколько секунд смотрел мне в глаза с чуть заметной ухмылкой. Потом затянулся и выдул мне в лицо дым, некрасиво скривив губы.
Я шагнул в сторону и сказал:
Попадешься мне я тебе болт в лоб вкручу.
Ну вот попался, ответил он, раскрыв руки.
Болт в гараже, ответил я. Прихвачу вкручу. Подожди денек.
Болт в гараже, ответил я. Прихвачу вкручу. Подожди денек.
Он засмеялся и стрельнул мне вслед бычком, попал куда-то в локоть, я сделал вид, что не заметил.
Братик и сестренка Шороха безмолвно рисовали карандашами, сидя на полу. Чистой бумаги у них не было, поэтому они пристраивали свои каляки-маляки по краям газетного листа.
Сам Шорох примостился на подоконнике. Грех стоял у дверей, проверяя, как работает новая щеколда. Лыков лежал на полу, с интересом разглядывая детские картинки. Потом взял красные и синие карандаши и разрисовал большое опухшее лицо первого президента.
Сегодня застроим эту коблу, резюмировал Лыков мой рассказ, выводя кровавый синяк.
Я только избежал упоминания о Гланьке. И про сигаретный бычок не упомянул: почему-то не хотелось. На локте образовалась маленькая дырочка я все время, выгнув руку, поглядывал на нее, и на душе моей было гадко.
Так и носил эту гадость внутри до самого вечера.
Вечером мы загрузились в лыковскую «восьмерку» и, купив по дороге в ларьке одну пачку сигарет на четверых, подлетели к «Джоги».
Есть их тачки, на которых тебя катали, глянь? попросил меня Грех.
Может, Буц на другой приедет, у него ж не одна, поди, засомневался я, озираясь.
Я знаю, на чем он ездит, сказал Шорох. На одной и той же. И номер знаю. Тачка иногда уезжает, пока он в кабаке сидит, и потом возвращается за ним. Пойду гляну может, он уже в клубе.
На стоянку к «Джоги» стремительно и бесшумно, как водомерки, подъезжали все новые сияющие иномарки. Наша белая утлая лодчонка смотрелась тут скромновато.
Мы были по гражданке собственно, вопрос идти в форме или нет, даже не обсуждался. Если ты в форме на тебя никто руку не поднимет, это ясно. Ну и что за разборки тогда?
Выйдя из «Джоги», Шорох развел руками: нету Буца, мол. Но тут же мимо клуба стремительно прокатила буцевская холеная красавица. И я ее узнал и Шорох тоже, опустив руки, с улыбкой проследил путь авто до того места на стоянке, которое странным образом никто не занимал.
Вышел Буц, с ним двое его ребят, одного я узнал это его бычок попортил мою единственную весеннюю курточку, красивую, как у Буратино.
Гланьки не было почему-то ее появления я пугался больше всего.
Мы разобрали еще по сигаретке из пачки и закурили.
Я все время трогал пальцем правой руки дырку на локте это поддерживало мою злобу в ровном кипении.
В клубе будем разговаривать? спросил Грех, жуя бычок.
Не, в клубе разнимут сразу, ответил Лыков спокойно, как будто не про себя говорил это ж его будут разнимать, а про кого-то третьего.
Надо его выманить как-то, сказал Грех, вынув бычок и осмотрев покусанный-перекусанный фильтр.
Буцевская машина, постояв у клуба три минуты, вздрогнула и, ловко вырулив со своего места, отбыла.
А вот так и выманим, сказал Лыков, что-то придумав.
Он завел «восьмерку», и через минуту мы стояли на буцевском месте.
Курившие на ступенях клуба малолетки начали пихать друг друга и кивать в нашу сторону: гляньте на полудурков. Кто-то из них сразу поспешил в клуб.
Стуканут сейчас, посмеялся Лыков. А я уж думал, до утра придется ждать, пока Буц домой не захочет
Действительно, через три минуты появился тот самый, которому был обещан болт во лбу. Он поздоровался кое с кем из малолеток на ступеньках всякий из них с очевидной гордостью вытягивал свою белую ладонь кто-то в толпе малолеток заметно дрогнул плечом, шевельнул кистью, тоже желая поздороваться, но рукопожатием удостоили не всех.
Буцевский спустился к нашей «восьмерке». Я, сидевший сзади в правом углу, вжался в кресло, чтоб меня не запасли раньше времени.
Лыков натянул капюшон на башку была вероятность, что и его признают, мы светились несколько раз, устраивая по мановению начальства в клубах облавы. Впрочем, в последнее время ни облав, ни зачисток по воровским хатам отчего-то не проводилось вовсе.
Буцевский, не нагибаясь, стукнул в стекло печаткой на пальце. Печатка изображала птичью голову с загнутым клювом.
Лыков приоткрыл окошко.
Уберись отсюда, это наше место, сказали Лыкову.
Понял, сделаем, ответил Лыков таким тенором, которого я сроду от него не слышал.
Буцевский легко вбежал по ступенькам и пропал в клубе.
Лыков, ты что, официантом работал? заржал Грех. Где ты так наблатыкался шестерить? «Понял, сделаем!» Ты со мной тоже так все время разговаривай. Ну-ка, сбегай за сигаретами!.. Лыков! Не слышу?