Кто ты? Умалишенный что ли?!
Я не заметил, как стал говорить вслух то, что думал. Я постарался успокаивающе улыбнуться, но получилось довольно криво. Она это заметила сразу и стала гадать. Чем же таким меня приворожить, чтобы и магия удалась и любовного треугольника избежать. И гадало то она вслух, что меня тем более опечалило.
Нет, так не стоит! попросил я и пропел ей одно старое заклинание. Оно было заклинанием распятья христова, и действовало на ура, только пластинки успевай менять. Оно заклинало демонов и требовало большой сноровки, чтобы справиться с тем, что вы сейчас увидите.
Загорелась куча листьев. Мокрых и сухих листьев, которые никто из нас не поджигал. Катя замолчала, весьма довольная эффектом.
Так значит, я становлюсь ведьмой?
Мы же хотели чистый парк, не так ли?
Да, но не таким же образом ты проведи меня в тумане! Вот мой дом, видишь? и она указала куда то вдаль, где едва проглядывались контуры старых домов. И мы туда повернули, в надежде, что туман не слишком сильно осядет на нашу одежду и волосы. Или шел дождь? Я уже, по праву, ничего не замечал вокруг, что творилось там, за нашими спинами.
Аккуратно приобняв ее за талию, я ощутил тепло ее тела. Давно же у меня не было подруг, которые бы вот так позволяли себя обнять! Она слегка отстранилась, и поцеловала меня в щеку.
Я попытался в ответ поцеловать ее в губы, но она с хохотом ускользнула и побежала вприпрыжку вдаль, по тенистой алее. Я помчался за ней вслед. Так мы бежали минут пять, пока не выдохлись. Она приостановила шаг и я добежал до нее прежде, чем она успела прихорошить волосы. Это было счастливое время.
Так что же ты ждешь? голос в трубке был пронзителен и уныл. Это была все та же Екатерина, только уже пять недель спустя. ты выйдешь меня встречать, или как?
Выйду, выйду попытался успокоить ее я, да только толку мало было. Она была все время нервная, эта моя подруга. Нервная, словно в нее сзади зарядили порохом с перцем. Та еще дробь. Младшекласники уже разбежались по домам, и оставалось всего два месяца каникул. И она нервничала, что не вынесет такого позорного лета. Все никак не выберется на дачу!
Я успокаивающим тоном голоса заверил, что уже сейчас выхожу и повесил трубку. Надо было выходить. Дух смеялся и приказывал мне ждать, чтобы снова там не сидеть в вестибюле. И надо сказать, хороший совет был, да как его воплотить? Я уже боялся ее. Простая, властная, без каких либо украшений скажу, что я снова захотел быть холостым. И это все, как мне казалось, из за ее тона голоса. Он стал пронзительным, как сирена скорой помощи. Но не сам же я такую выбрал.
Одевшись, я пошел в школу. Вот уж не знаю, чего там добивался директор, когда назначил ей на каникулах рабочее время, однако он знал толк в математике. И доплачивал ей регулярно, чтобы она могла носить стринги под полупрозрачное платье и завивать волосы так, словно она древнегреческое божество. И это было мило, я знаю, но я уже понемногу ее ревновал из за этих самых стринг.
Она была одета ослепительно. Наши свидания пошли ей на пользу сразу улучшилась кожа, за которой я и так прежде не замечал никаких дефектов. Волосы немного выгорели на солнце, но это было, как я полагал, из за наших с нею прогулок.
Взяв меня под руку, она радостно заболтала о своей работе. О, Бог ты мой, какая же скука! И надо было бы ей сказать это прямо, но что делать, если у человека кроме его работы больше ничего попросту нету?
Я поддакивал ей, когда она пыталась вызвать меня на откровенный разговор. Больше у меня ничего не получалось, но ведь надо же знать меру и в своих молчаниях. И я начал с ней говорить на отвлеченные темы. В основном это касалось нас обоих. То шубку ей подарил, то вот кольцо то ей зачем то вручил.
Было ли это моим раскаяньем? Я уже давно перестал понимать, что тут вокруг меня происходит. И предложил ей снять с себя обувь. Она смутилась на пару секунд, но я подал ей пример и первым снял туфли. Было приятно чувствовать под босыми ногами теплый асфальт, а ей было непривычно вдвойне. И она обрадовалась как ребенок, которому только что подарили новую игрушку.
Гулять по парку в столь погожий день было особенно приятно. И надо же, я приучил себя к прогулкам! Быть может, и к семейной жизни когда ни будь себя приучу. Но голос главное, чтобы голос был столь же хорош, как в первые минуты знакомства. Однако освежить память. Это было такой редкостью в наших жизнях.
Вступив в кучу песка, которую недавно накопали тут ремонтники, я остановился и предложил Кате сделать то же самое.
Холодно, пожаловалась она спустя несколько секунд.
Ничего, главное, чтобы было приятно!
Да, но мне все равно холодно!
Тогда пошли на асфальт.
И взяв ее за руку, я спустился с кучи песка и помог ей самой. Она надела туфли и шла некоторое время не произнеся ни звука.
Нас оттеняло лишь шелест ветра и пение птиц. Было одиноко, но вот почему я побоялся сказать и себе самому. А спутнице рядом все, казалось, шло на пользу. Она сияла вечной улыбкой и шла так радостно, словно вокруг не было никакого зла. Вообще. Вообще ничего не было. Только она и ее суженый.
Мне стало лестно от таких мыслей. Потом мы завернули ко мне домой. Я жил на другом конце парка. И еще немного через дорогу. Она редко у меня бывала, только вот зачем? Убирать было лень, да и не до этого было: надо было сдавать очередную книгу, а Кариеномен только читал и шутил про маленькие объемы. Зато за пару месяцев получался солидный сборник историй.
В доме у меня часто шли магические ритуалы. Остановить ветер, это был минимум, на который я стал способен. И повелительство ветру было одним из главных способов привлечь девушку. Она давно уже считала меня чудаком, но вот напрямую заявить об этом не могла. Это и так читалось в ее взгляде.
Сев на кресло, она зажмурила глаза и попросила добавки. Это был солидный бутерброд, но она хотела еще. И было странно намазывать ей кусок хлеба снова, словно она не видела, с чем он. Это было довольно странное масло, с перекрошенным мясом, почти чечевица на вкус и она же такая же и на вид. Только синяя. Синяя колбаса была таки редкостью в нашем районе, но я таки нашел магазинчик, где продаются деликатесы. И там и была она, странная колбаса с луковичным запахом. Потом было это чай. Обычный такой крепкий простой чай, который ни с чем не смешивался, ни с медом, ни с таинственными луковичками чумных докторов. И все таки она была хороша. Странное приданное. Все при ней. И голова и шерстка. Фигура чуть сухощава, но это убирается легко. И я закормил ее бутербродом.
И себе намажь, велела она, притираясь поближе к бутерброду. Поближе, дальше, повкуснее. Все было при ней. Только бедра суховаты. Поэтому я намазал ей на всякий случай еще пасты, что сделал сам при помощи мясорубки. И потому притирка пойдет еще лучше, если я нарежу еще хлеба.
Так тонко.
Я люблю делать бутерброды.
Так сделай еще.
Располнеешь. Их надо есть потихоньку, вечно матерясь и делая вид, что ты тут совсем ни при чем. И после раскуриваешь длинную сигару
Панателлу?..
Не совсем такую. Скорее, халф корона.
Совсем дикая. Она солодит мозги и набираешься грюйта, чтобы там не говорили монахи. Говорят, они сами пить запрещали, и собирать грюйт.
Ну, собирать то да. А вот пить, так сам продавали. Пропала бы баснословная сумма из казны, если бы они не запретили собирать грюйт.
Так это все ради денег?
И разнотравье тоже. Это уже потом научились добавлять в солод хмель и использовали его вместо пива. Потом варка усугубилась и стало есть зазорно. Все полнели. А с того пива толстели лишь монахи, коим дозволялось пить по четыре литра в сутки, чтобы не пьянели.
Это немного для пьянки
Ну так они пили через вечер. Иные монахи старались пить реже, и обращали внимание на воду. И так они толстели, пока не приходила лысина. Потом они начинали читать чаще и садилось зрение. И ведь во всем виноваты монахи, которые добавляли грюйт вместо пива.
Я бы тоже научилась варить пиво.
Эль. Эль, моя дорогая, иначе ты была бы сожжена за колдовство.
Она вздохнула с облегчением. Что ж, хоть готовить не научилась. В наших отношениях поваром был я. Это и хорошо и плохо в одно и то же время, ведь отнимало немало сил и, опять таки, времени. А время я ценил больше всего. С каждым дуновением ветра я постился насчет того, что стал старше еще на один день и пришла моя морозная старость. Я был совсем молод, если не сказать, чтобы юн. И все таки старость настойчиво ощущалась за порогом дома. Почти тридцать лет. Мне стало почти за тридцать лет и я ни разу ни с кем не бывал в ЗАГСе. Что ж, будет шанс все это исправить. Но как ни будь потом.
Ты замуж меня возьмешь?
Обязательно. Придет время и я тебя позову на ужин. А там гляди, и кольцо будет.