например, на шахматы, услышал он вдруг, выходя из мечтательного состояния, негромкий голос тренера.
Но он хотел именно в настольный теннис! попытался возразить дедушка.
Простите, но я просто не могу взять такого мальчика в секцию. Нет, тренер провел ладонью по воздуху, как будто бы подрезая ракеткой теннисный шарик, и не будем спорить.
Слава посмотрел на тренера и дедушку: первый старался выглядеть решительно, хотя и несколько смущенно. Дедушка же смотрел на тренера долгим прямым взглядом, но увидев, что Слава стал свидетелем их разговора, повернулся к нему.
Пойдем, внучок, тут мест свободных уже нет, и, не отвечая на вопросительный взгляд Славы, первым направился к дверям.
По дороге к дому они молчали. И только у подъезда дедушка решился высказать предложение:
А может, и в самом деле пойти тебе на шахматы? Там также надо бороть
Слава, недослушав дедушку и даже не поблагодарив его за участие, повернулся к нему спиной и направился в свой подъезд. Хлопнула входная дверь, а дедушка еще стоял, глядя вслед внуку, и в глазах его начинала светиться какая-то идея.
В первые выходные июня Слава с родителями приехал к дедушке и бабушке на дачу. Родители в воскресенье возвращались в Москву, а Слава оставался на все три месяца гостить в дачном поселке. Он не то чтобы очень любил такое проведение лета: у него хоть и были здесь приятели, но играть с ними во все игры он по известным причинам не мог. Они любили бегать, кататься на велосипедах, плавать в Клязьме. Все, что мог сделать Слава в реке, это окунуться, держась правой рукой за лесенку, спускающуюся в реку с дощатого мостика, в то время как другие ребята наперегонки переплывали речку. Или вот прошлым летом после просмотра телефильма о Робине Гуде все сразу же начали мастерить луки и играть в веселых охотников. Славе же доставалась неинтересная ему роль монаха Тука.
Но тем не менее лето на Клязьме было гораздо лучше, чем в душной Москве.
Дедушка с бабушкой приехали на дачу двумя неделями раньше, и фанерный дом, вполне подходящий для трех-четырех теплых месяцев жизни на природе, уже имел вид обжитого: стекла блестели чистотой, стол на веранде был накрыт праздничной скатертью, в вазе стояли первые цветы, уютные запахи готовки, без который и дом не дом, манили оставаться и никуда не уходить, на диване как бы с той же целью лежали дедушкины газеты все свидетельствовало о том, что жить здесь хорошо. И родители Славы со вздохом покидали на следующий день это убежище для ищущих покоя после шумной Москвы, собираясь приезжать сюда по выходным, пока не получат отпуск на работе.