Вначале размеры стад были невелики: «для безбедного существования семьи необходимо от 80 до 100 оленей. Средним счетом каждый самоед владеет не более чем 17 оленями».168 Начиная с конца XVIII начала XIX в. среднестатистическое стадо увеличивается и колеблется от нескольких десятков до нескольких тысяч голов. Чем больше стадо, тем легче его охранять из-за чувства стадности оленей. У богатых оленеводов стада оленей насчитывали «до трех тысяч езжалых, но кроме сих уже за множеством неизвестное ему число не наезженных оленей в тундре в стадах просто шатаются».169 Пасли такое крупное стадо бедные родственники, у которых «оленей бывает у скуднейшего от десяти».170
В 1847 г. всего насчитывалось до 150 000 домашних оленей.171 По сведениям А. А. Дунина-Горкавича в стадах обдорских ненцев насчитывалось до 95000 голов. В 1892 г. 686 ненецких семей владели- 80 000 головами.172 На территории Ямала к 1913 г. ненцы обладали 81800 оленями, а по берегам Обской губы имели до 20000.173
Оленеводство хантов развивалось вместе с зарождением крупностадного оленеводства ненцев, как отмечает А. В. Головнев, они были соучастниками в его развитии, где сохранились их ранние формы.174 Одной из причин быстрого развития оленеводства был пушной бум, предполагавший рост подвижности населения. Оленеводство у большинства групп хантов служило транспортным целям. Вместе с оленеводством ханты восприняли и многие другие элементы традиционной культуры ненцев: чум, оленный транспорт, одежду, оленеводческую терминологию.
Наиболее развито оленеводство было у обдорских хантов: «инии же мощнеишые множество оленей содержать, аки домашний скоть, их же употребляють вместо лошадей, наипаче скудость в семь и нужду еленми удоволяють, и во вся путь шествия своя еленми отправляються».175 Пастбищные ресурсы северных хантов допускали возможность значительного увеличения поголовья домашних оленей: «Олень, это самое высшее чего он только желает; что киргизу лошадь, то остяку олень. Остяк, умеющий лучше всех обходиться с оленем, сделал его домашним животным: он запрягает его в сани, гонит в тундру и олень слушает его, следуя за ним, куда ему угодно».176
Оленеводы среднего достатка содержали в своем хозяйстве от 30 до 40 голов: «По р. Куновату нет безоленных остяков; там, в 14 населенных пунктах 33 домохозяина имеют 226 оленей, что составляет, в среднем, почти по 7 оленей на хозяина. По р. Сыне; в 15 населенных пунктах 75 хозяев имеют 1475 оленей, что составляет, в среднем, по 20 оленей на хозяина».177 Чтобы легче охранять их в беспокойное комариное время, они объединяли несколько стад, и выпасали их на горных пастбищах Урала: «Оленьи стада местных березовских приобских остяков зиму и лето пасутся в своих вотчинах, за малыми исключениями, когда стада эти отгоняются на лето к Уралу между Обдорском и Байдарацкой губой».178
Начиная с XVIII в. оленеводством стали заниматься коми-зыряне, которые, находясь в постоянных торговых связях с ненцами, понемногу обзаводились оленями, поручая выпасать их бедным пастухам. Как писал В. Иславин, коми-зыряне «не свыкнув еще с кочевой жизнью и с оленеводством, не осмеливались вступить в тундру, а предоставляли пастьбу оленей опытным в сем деле самоедам».179 Будучи типично оседлым народом, коми-зыряне переняли у ненцев навыки оленеводства и превратили его в доходный, высокоэффективный промысел, перейдя на новый тип выпаса оленей, с окарауливанием стада специально выученными собаками и длинными маршрутами каслания (кочевок): от зимних пастбищ в лесотундре к летним у побережья Ледовитого океана.
В дальнейшем поголовье оленей у коми-зырян начало быстро расти. Перенимая опыт у ненцев, они стали сами выходить со стадами в тундру. Богатые оленеводы владели стадами от 1500 до 2000 оленей, средние от 500 до 700.180 Н. А. Абрамов в своей работе зафиксировал общую численность стад коми-зырян до 125 000 голов, а по сведениям А. А. Дунина-Горкавича до 120 000.181 К 1876 г. численность оленей коми-зырян достигла 138 112 голов, а к1882 г. 194 650.182 В 1892 г. 739 зырянских семей имели 207 000 оленей.183 К концу XIX в. оленеводство коми-зырян было распространено на значительной территории Березовского края: от Урала до р. Надыма на востоке, и с юга на север от р. Ляпина до Байдарацкой губы.
В отличие от ненцев, ценностные установки коми-зырян были типично рыночные. В. Н. Латкин, изучая культуру Европейского Севера, писал «в конце минувшего столетия они едва ли имели 10 000 своих оленей, тогда как самоеды Большеземельской тундры владели многочисленными стадами, число которых простиралось до 150 000 голов Но с того времени как в тундре начали усиливаться ижемцы, стада самоедов постепенно стали уменьшаться».184 Коми-оленеводы разводили их с одной целью получить максимальную прибыль. Именно они являлись главными поставщиками кожевенного сырья, мяса на ярмарках.185 Как отмечал А. А. Дунин-Горкавич, оленей коми-зыряне разводили для получения максимальной прибыли: мясо, шкуры молодых оленей, одежда все шло на рынок.186 «Куда проникают зыряне, писал в 1908 г. Б. Житков, оленеводство постепенно переходит в их руки».187
Из русского населения занимались оленеводством немногие, имея «оленей от 5 до 10, а некоторые до 100 и более. Всех вообще считается до 1000 голов».188 Возникновение оленеводства у русских было вызвано потребностями их хозяйства, служебными занятиями. Численность оленьих стад у русских варьировалась от 10 до 100, хотя иные содержали даже до 700 голов.189 В отличие от коми-зырян русские, за редким исключением, сами не занимались выпасом оленей, а поручали это ненцам. Некоторые раздавали своих оленей на содержание разным хозяевам стад: «Летом оленей угоняют для пастьбы в Уральские горы или же, кто имеет их не большое количество, отдают в ближние улусы для той же цели».190
Освоение северных территорий диктовалось торговыми и промышленными интересами. Одним из важнейших стимулов продвижения русских за Урал являлась погоня за ценной пушниной, потому что «горностай ценился чуть ли не на вес золота в Москве продавался в розницу по 1 рублю серебром».191 Цена мехов на мировом рынке составляла: черно-бурая лисица 8 руб.; соболь 7 руб. Сибирская пушная казна давала свыше 600 000 рублей дохода, что составляло около 1/3 доходной части государственного бюджета: «А присылается из Сибири царская казна ежегодно соболи, куницы, лисы черные и белые, и зайцы, и волки, и бобры, а, сколько той казны придет в году, того описать не в память, а чает тое казны приходу больше 600 000 рублей».192
Значение пушнины в хозяйстве российского правительства заставляло очень дорожить плательщиками ясака и заботиться не только о приобретении новых, но и сохранении имеющихся ясачных людей, которые «ловят много дорогих животных, высокой цены, и большая им от этого прибыль и выгода; ловят они горностаев, соболей, белок, черных лисиц и много других дорогих животных; из них они выделывают дорогие шубы высокой цены Соседние народы оттуда, где свет, покупают здешние меха; им носят меха туда, где свет, там и продают; а тем купцам, что покупают эти меха, большая выгода и прибыль».193
Одним из основных занятий коми-зырян являлось оленеводство, заимствованное у европейских ненцев. Главной особенностью коми-зырян была предприимчивость и способность к торговле. Развитие торговых отношений способствовало появлению извозного промысла. На первом этапе переселений в северные районы, когда доминировал уход навсегда, коми переселенцы на новых местах обитания поступали на военную службу (в казаки или служилые люди), оседали в деревнях, занимаясь охотой, или находя применение своим силам в торговле или ремесле. Промысловая культура коми-зырянского населения обогащалась опытом и знаниями коренных народов. Они занимались не только пушным и рыболовным промыслами, оптимальными для выживания в Обдорском крае, но ремеслами, торговлей и, казалось бы, невозможным в местных экстремальных условиях сельским хозяйством: разводили, хоть и в ограниченном количестве, крупный рогатый скот, свиней, кур, лошадей, даже настойчиво пытались завести огороды.
Развитие рыбной промышленности осложнялось целым рядом проблем, прежде всего, характером собственности на промысловые угодья. Хозяевами рыбных угодий были ненцы и ханты. Единственным законным способом эксплуатации природных богатств являлась аренда. Рыбопромышленник Александров арендовал у рода Тогой угодья на Тазовской губе протяженностью 670 верст и шириной до противоположного берега.194 Но никакие ограничительные меры властей не помешали тому, что к середине XIX в. приезжие промысловики и местные русские арендаторы превратились в «вотчинников» рыболовных угодий по нижней Оби: «И теперь все лучшие пески и ссоры запродали русским торговцам».195