Через несколько дней коленка у Танечки начала болеть. Она увеличилась в объёме, покраснела и стала горячей. По утрам Танечка с трудом вставала, плакала, но к вечеру вместе с другими ребятишками она прыгала, как, ни в чём не бывало, на пружинящих бабушкиных и дедушкиных кроватях.
Бабушка вызвала родителей Танечки и родители, привезя Танечку в город, обратились к врачам. Танечку госпитализировали в детский костно-туберкулёзный санаторий (ДКТС), находящейся на Правом берегу Иртыша, где позже её прооперировали под эфирным наркозом.
Колено правой ноги почему-то замкнули, оно перестало сгибаться, а нога начала искривляться и перестала расти. С этим Танечку, спустя два года, после операции и массированного лечения от туберкулёза костей, не смотря на все отрицательные реакции Манту и Перке, выписали домой.
С 3-х до 5-ти лет Танечка, привязанная фиксатором к железной кровати, как и все другие маленькие пациенты, провела в костнотуберкулезном санатории. Там Танечку лечили также, как и всех туберкулёзных больных, в то время, ПАСКом, который нужно было запивать молоком, чтобы не заболел желудок.
А ещё кололи стрептомицин, от которого можно было оглохнуть, и который позже запретили использовать, поили рыбьим жиром и хорошо кормили.
Судя по некоторым больничным фотографиям, например той, где Танечка лежит в кровати, в новогодней короне с блестящими снежинками, в санатории и для самых маленьких пациентов, устраивались праздники.
После того, как Танечку выписали, родители снова отвезли её в деревню к бабушке и дедушке. Там, через некоторое время, без видимых причин, начались проблемы с коленкой левой ноги, такие же в точности, как и с правой коленкой после падения с велосипеда. Теперь левое колено опухало, становилось горячим и болело при сгибании и разгибании, особенно по утрам.
Всё повторилось сначала. Бабушка сообщила родителям, родители приехали, Танечку забрали домой, а затем её снова госпитализировали в тот же самый детский костнотуберкулезный санаторий.
На этот раз оперировать Танечку не стали, левую ногу просто загипсовали в том положении, в каком она находилась, а именно до конца не разогнутым. Когда с ноги сняли гипс, то выяснилось, что на левой ноге образовалась стойкая контрактура.
Это означало, что левая нога в полной мере уже не могла ни разгибаться ни сгибаться.
С укороченной сантиметров на 10-ть и искривлённой в форме буквы «зю» правой ногой, не разгибающейся до конца и не сгибающейся до конца левой ногой, ходить Танечка могла теперь лишь на костылях.
Танечка была удивительно красивой девочкой. Окружающие люди часто говорили:
Такие красивые глаза и
Какая красивая девочка и
За каждым «и» стояли полусогнутые, искривлённые ноги. К тому же, правая нога была ещё и короче левой не меньше, чем на 10 см.
Противотуберкулёзное лечение, наряду, с весьма усечённым обучением, чтением вслух, просмотром кинофильмов, участием в кукольных спектаклях продолжались приблизительно ещё три года и далее, вплоть до приезда в ДКТС ленинградской комиссии из института хирургического туберкулёза им. Турнера, на предмет отбора для лечения наиболее сложных случаев.
Первый класс в больнице. Какой он был? Больничный. Постельный. С перьевой ручкой и настоящей чернильницей. Чтение, счёт и письмо. В часы досуга воспитатели разучивали с детьми кукольные спектакли.
Так, например, Танечка в первом классе получила роль козла из очень известной сказки Маршака «Кошкин дом» и хорошо запомнила свои слова:
Мне вчера коза сказала, что у нас тут места мало.-
А ещё Танечка хорошо читала стихи. В третьем классе, при подготовке к дню Победы ей дали читать отрывок из поэмы А. Твардовского «Василий Тёркин». С удовольствием и большим выражением Танечка начинала читать:
Переправа, переправа
Берег Левый, Берег Правый
Сотрудниками института им. Турнера, вместе с девочкой с болезнью Пертеса, была отобрана для хирургического лечения и Танечка. Девочке с болезнью Пертеса вызов из Ленинграда пришёл почти сразу, а 8-ти летней Танечке вызова пришлось ждать почти 2 года.
Казалось даже, что вызов этот уже никогда не придёт. Во всяком случае, врачи туберкулёзного санатория начинали подумывать о том, чтобы ещё раз самим прооперировать Танечку. Они почти даже начали готовить Танечку к этой операции.
Казалось даже, что вызов этот уже никогда не придёт. Во всяком случае, врачи туберкулёзного санатория начинали подумывать о том, чтобы ещё раз самим прооперировать Танечку. Они почти даже начали готовить Танечку к этой операции.
К счастью для Танечки местным врачам не пришлось искалечить её ноги больше, чем они это уже сделали. Вызов пришёл раньше, чем врачи из ДКТС приступили к осуществлению нового своего замысла.
Перед отправкой в Ленинград, родители взяли Танечку на несколько дней домой, а затем папа Танечки самолётом доставил её в ленинградскую клинику при институте хирургического туберкулёза им. Турнера. Того самого института, который в конце XIX века был создан благотворительным обществом «Синий крест» как приют «Для детей-калек и паралитиков», а в 40-е годы XX века, под руководством Генриха Ивановича Турнера, взял курс на «борьбу с калечеством в СССР»35.
Неподалеку от хирургического отделения института им. Турнера, жила папина двоюродная сестра Нина, которая согласилась навещать Танечку в клинике, пока она будет проходить лечение. И из неделю в неделю навещала свою внучатую племянницу.
А в это же время лечащий врач Танечки Воробьёв Владимир Николаевич исправлял её правую ногу, не веря в успех предпринимаемого настолько, что не сделал ни одного снимка ноги до начала лечения.
Посредством аппарата Илизарова доктора из Кургана, Владимир Николаевич удлинил правую ногу Танючки, как он её называл, на целых 11 см, а также, где с помощью аппарата, где с помощью операции, из правой ноги в форме буквы «зю», воссоздал физиологически правильной формы, ногу.
В Ленинградской клинике обучение детей проходило также по очень усечённой программе: чтение, письмо, счёт. Но воспитатели старались много читать вслух. Детей, не покидавших, по большей части своих постелей обучали ремёслам. Например, вязанию, выжиганию, выкладыванию мозаики, инкрустации.
Поскольку, клиника была при институте, то иногда в неё приходили студенты, которые показывали маленьким пациентам слайды с картинами из Эрмитажа, Русского и других музеев, сопровождая показы, рассказами.
Частенько кто-то из добрых людей передавал детям, находящимся на лечении в клинике невозможные по тем временам вкусности. Например ананасы.
Питание в клинике было усиленным, как-никак, дети лечились от туберкулёза, но им не хватало неразрешённой еды, и они её заказывали мальчишкам из окрестных домов на свои маленькие денежки, которые у каждого, практически, были. Особой популярностью пользовались шпроты в консервных банках и мороженное.
Из Ленинграда 12-ти летняя Танечка уезжала с мамой максимально выровненная, с одним костылём и в туторе, призванным защищать правую ногу от повторного искривления. С левой ногой, к сожалению, ничего изменить к лучшему, врачам не удалось. В том, что касается диагноза, то лечащий врач из института хирургического туберкулёза изменил его на неспецифический инфекционный полиартрит.
Сделать правую ногу сгибающейся, в те 70-е технически было невозможно. А позже, как писал Владимир Николаевич, Танючке, прочитавшей про искусственные суставы в журнале «Здоровье», для неё это не подходило из-за переродившихся мышц правого коленного сустава.
В том, что касалось левого коленного сустава, то про него Владимир Николаевич писал Танючке, что в этот сустав лезть нельзя ни в коем случае.
В родном городе девочке предстояло научиться жить в нормальных условиях, начать ходить в нормальную школу.
И всё это у Тани получилось. Позже в родном городе, она перешла с костыля на трость, а ещё позже смогла достаточно хорошо передвигаться и без трости.
М
Моя последняя надежда (синопсис романа)
1
Я Марина Петровна Шкуркина 47-летняя домохозяйка поневоле и собственница доли в трёхкомнатной родительской квартире, в 2007 году решила в корне изменить жизнь. Меня угнетало обслуживание вставшей уже на ноги 23-х летней дочери и способной ещё к самообслуживанию 71- летней матери, довольствуясь, при этом, более, чем скромным пособием по инвалидности.
Кроме того, мне хотелось внести в свою одинокую жизнь некоторое разнообразие. Например, завязать отношения с, так называемым, «секретным» мужчиной, завязать отношения с которым, в принципе, было нельзя, и я это прекрасно понимала. «Секретный» мужчина, интересовавший меня, имел профессию, исключавшую всякие близкие отношения с ним для всех, кроме коллег, родственников и друзей, вероятнее всего, из числа всё тех же коллег и родственников.