Журнал «Российский колокол» 12 (26) 2020 г
Ежеквартальный журнал художественной литературы
Издается с 2004 года
Редакция не рецензирует присланные работы и не вступает в переписку с авторами.
Слово редактора
Анастасия Лямина
Член Интернационального Союза писателей, журналист, публицист
Богатое литературное наследие
В каждом номере мы знакомим читателей с яркими и талантливыми писателями и поэтами, публикуем новые творения уже именитых литераторов современности.
С первых страниц задаём громкий и мощный аккорд: выпуск открывает культовая личность Роман Сенчин. И удерживаем эту планку на высоком уровне на протяжении всего выпуска.
Он получился богатым на прозаические и поэтические произведения. Авторский состав «Российского колокола» (выпуск 12) блестящий и творчески одарённый. У многих из них за плечами опыт издания собственных книг, сотрудничество с крупными издательствами, неоднократные публикации в России и за рубежом. Есть в нём и работы писателей, которые ещё не имеют «багажа» из напечатанных книг и многочисленных публикаций в ведущих литературных изданиях. Их произведения вы вряд ли найдёте в Интернете Но эти личности достойны пристального внимания и читательского интереса. Ведь «Российский колокол» диктует моду в мире современной литературы. Мы помогаем писателям раскрыть талант и заявить о себе, завоевать интерес у читателей и закрепиться в литературных кругах.
Приятного чтения.
Современная проза
Роман Сенчин
Роман Сенчин родился в 1971 году в городе Кызыле. С 1993 по 1996 год жил в Красноярском крае. Первые публикации появились в газетах и журналах Минусинска, Кызыла и Абакана. В 1996 году поступил в Литературный институт имени Горького, который окончил в 2001-м. В 20012003 годах был соведущим творческого семинара в Литинституте.
Публиковался в журналах «Новый мир», «Знамя», «Октябрь», «Наш современник», «Дружба народов», «Сибирские огни», «Урал», «Огни Кузбасса», «День и ночь», «Енисей» и других изданиях.
С 2003 по 2014 год работал в еженедельнике «Литературная Россия».
Автор нескольких книг прозы, публицистики и литературной критики, в том числе «Минус», «Рассыпанная мозаика», «Московские тени», «Елтышевы», «Иджим», «На чёрной лестнице», «Тува», «Чего вы хотите?», «Зона затопления», «Конгревова ракета», «Срыв», «Всё личное», «Дождь в Париже».
Лауреат премий еженедельника «Литературная Россия» (1997), журналов «Кольцо А» (2000), «Знамя» (2001), «Урал» (2010), Горьковской литературной премии (2011), премии Правительства Российской Федерации (2012), «Ясная Поляна» (2014), «Большая книга» (2015). В настоящее время живёт в Екатеринбурге.
Очнулся
Каждый год, обычно в июле, Свирин приезжал к родителям в деревню. Сначала студентом, потом с молодой женой, потом с женой и дочками, а теперь один дочки выросли, с женой развёлся.
Свирин и его родители не были деревенскими по рождению. Когда-то жили в большом городе столице одной из союзных республик в Средней Азии. Но начались межнациональные конфликты, стало неуютно и тревожно, и они решили перебраться в Россию тогдашнюю РСФСР. В то время взять и купить квартиру было невозможно, а меняться желающих не было, потому купили вот этот дом в сельце в Красноярском крае, бревенчатый, с двумя комнатами и кухней, пятнадцать соток земли при нём. Перевезли в контейнере вещи, выписались, сдали свою благоустроенную двушку государству.
Соседи и прежние, и новые недоумевали, как можно добровольно сменить большой город, хорошие должности с приличным окладом на деревенское житьё, сына Олега перевести из престижной школы в зачуханную. Но буквально через полгода Советский Союз развалился на пятнадцать отдельных стран и таких, как Свирины, переселенцев стало множество. Правда, этим было куда хуже многие бежали, бросив жильё со всей обстановкой, селились в съёмных квартирах, балках и вагончиках, искали и не находили работу, которая вдруг стала главным дефицитом. По сравнению с ними Свирины выглядели крепкой и обеспеченной семьёй.
В девяносто втором сын Олег окончил школу и поступил в вуз, и не куда-нибудь, а в Уральский университет. В Свердловске. Хорошо учился, заодно стал заниматься предпринимательством. Купил квартиру, женился; по специальности не работал, но это, наверное, к лучшему однокурсники получают копейки, а его неброский, мелкий вроде бы бизнес сытно кормил, позволял вывозить дочек на море. Но по крайней мере раз в год, обычно в июле, Олег Свирин выбирался к родителям.
Как растут овощи, он впервые увидел после переезда, здесь, в деревне. И полюбил огородничество. И, кажется, сильнее сыновьего долга навещать родителей было желание повозиться с растениями. И вот он, лысеющий, грузноватый мужик, полол грядки, подвязывал помидоры, радовался пухнущим огурцам, боролся с муравьями, собирал садовую клубнику, которую в этих краях называли викторией.
Странно, но на своей даче под Екатеринбургом он не разбил ни одной грядки для него существовал единственный огород: родительский Может, какой-нибудь психолог нашёл бы у Свирина последствия потрясения из-за переезда, того тяжёлого положения, в каком оказалась их семья тогда, наскоро засаженная земля избавила их в первую зиму от голода. Картошка бывала на столе по три раза в день варёная, жареная, пюре. К ней добавлялись или изредка её заменяли солёные огурцы, лобио из фасоли, гороховая каша, маринованные кабачки, салат из морковки.
И вот теперь, словно перелётную птицу в определённый срок, Свирина тянуло на огород, тот, родительский, чтобы хоть не всерьёз уже, а так, почти ритуально поучаствовать в выращивании всех этих продуктов. К июлю эта тяга становилась непереносимой, и он приезжал.
Полол, подвязывал, поливал, рыхлил с удовольствием. Хотя и понимал, что это удовольствие недолгое к концу месяца лезущие и лезущие сорняки приведут в отчаяние, обрастающие всё новыми пасынками и лишними листьями помидоры будут раздражать, вид виктории станет вызывать тошноту, комарьё, слепни и оводы издёргают нервы; Свирин почувствует, что надо уезжать, и купит билет
Этот приезд начался как обычно в общем-то, как двадцать четыре предыдущих. Свирин занял времянку, потом посидели за празднично накрытым столом, и, слегка захмелевший, переодевшись в сохраняемые мамой треники с тремя полосками на штанинах, футболку с гербом «Мальборо», старые, но надёжные кроссовки, когда-то синюю, а теперь выцветшую до серости бейсболку, он отправился на огород.
Вспомнил, как года четыре назад попал сюда в начале апреля. Отца положили в больницу, и он приехал поддержать его, помочь по хозяйству маме.
Огород лежал тогда пустой, тёмный, слабый. Длинные прямоугольники грядок, бугор не раскиданного с прошлого года парника, каркас не обтянутой пока полиэтиленом теплицы. Вдоль заборов сухие будылья крапивы, единственная зелень молодые перья лука-батуна да деляна виктории.
Казалось, все сорняки изничтожены в прошлом году, не успев дать семена, все корни вьюна, пырея, осота вынуты из земли и теперь здесь будут только культурные, посаженные людьми растения. А приехал через три месяца и увидел, что сорняки никуда не делись душат культурное, сосут из земли соки.
Начал с самого лёгкого с чесночных гряд. Драл, драл лебеду, свекольник, вьюн, мокрец, пастушью сумку, одуванчик, ещё что-то, название чего не знал, получая странное, почти звериное наслаждение.
За ограду в свои приезды Свирин выходил редко. Разве что к колодцу, в бор посмотреть грибы, к хлебовозке. За продуктами ездил в райцентровский городок на автобусе.
Родители рассказывали новости их маленькой из одиннадцати дворов улицы. Кто умер, кто уехал, а кто поселился, но Свирину было не очень-то интересно: он не успел по-настоящему познакомиться с местными после переезда, даже имена и фамилии учителей и одноклассников не запомнил тот год в школе стёрся из памяти, наверное, от ужаса перед новой и необычной жизнью, а приезжая позже, он ни с кем не сближался, никого не выделял с равной вежливостью и равным равнодушием здоровался со старушками, мужчинами, девушками.
Его интересовал только огород. Причём, сам тому удивляясь, он хотел, чтоб всё в нём оставалось как было. Чтоб помидоры росли на одном и том же месте, и арбузы, и редиска с морковкой, и фасоль, и чеснок, и капуста. Он досадовал, что кус возделанной земли из года в год съёживается полосы сорной травы вдоль ограды становятся шире и шире. Но сам расширить этот кус за месяц пребывания здесь не успевал.
Когда родители вместо самодельной теплицы, которую нужно было каждый год обтягивать плёнкой, купили поли-карбонатную, надёжную, на много лет, Свирин почувствовал что-то вроде раздражения, будто у него отняли важное. Так же было и с насосом «Камой» тяжёлым, плохо закачивающим воду из пруда, который родители сменили на лёгкий и мощный «Малыш». И даже с проволочками на месте соединения шлангов на их месте появились удобные, но какие-то чужие ему хомуты.