Над озером шальным Кружатся злые чайки,
Я в лодочке сама
Тихонечко кружусь.
А хочешь расскажу,
Что было, без утайки,
А хочешь, ничего
Тебе не расскажу.
Любите меня пока я жива
Пока не остались
Только голос
Да слова.
Любите меня!»
Вероника Долина
Моя повесть будет состоять из отдельных рассказов. Кому-то интересна жизнь известных людей- кинозвёзд, писателей, политиков, а кому-то интересна жизнь людей обычных, из толпы.
Когда я была маленькой девочкой, и меня возили за 5 остановок от дома в детский сад из окна трамвая я смотрела в окна проплывающих мимо домов. Я видела, там двигаются люди. Что-то готовят на кухне, кто-то поливает цветы и т.д. Я думала, неужели у них тоже есть свой мир, своя отдельная жизнь от моей и они не знают, что я есть на свете. Я не могла поверить, что таких как я много. И, наверное, они тоже думают, что весь мир крутится вокруг них. Во всяком случае, я думала так, что самая главная на свете- это я- Света Демиденко, а все остальные являются моим фоном. И, только глядя в эти окна поняла, что я малая песчинка в огромном мире, в котором легко потеряться.
****
Маленькая я была очень вредной девчонкой (многие думают так обо мне и сегодня). Когда я с родителями приезжала на лето к бабушке в деревню- баба Марфа (папина мама), наверное начинала считать дни до моего отъезда со дня нашего приезда. Мы не любили друг друга. Теперь, ставя себя на её место, я думаю, что таскала бы такую внучку за волосы.
Деревня наша называлась красиво- Королёвка. Дом у бабы Марфы был из 2-х комнат и сеней. Все стены, пол и потолок были выкрашены в красный цвет. К потолку был прикреплен большой крюк, тоже выкрашенный в красный цвет. Этот крюк был предназначен для подвешивания люльки, в которой когда-то нянчили моего папу. На стене, возле которой стояла железная кровать, висел жуткий ковер- разукрашенный холст с краснощёкими девицами. Такие коврики Вицин в «Операции Ы» продавал.
Имелась, естественно, и русская печь, занимавшая полкомнаты. На этой печи за занавеской стояли фляги с брагой. Брагу, самогонку делали в каждом доме, хотя это было запрещено. И вот однажды пришла какая-то комиссия по борьбе с самогоноварением. Меня посадили на печь и закрыли занавеской- решили, наверное, что комиссия не будет совать свой нос туда, где ребенок отдыхает. Но я то дурочка думала, что баба Марфа назло мне спрятала меня от гостей. Я резко отдернула в строну ненавистную шторину, свесила ноги и скрестила руки на груди- вот она я, какая красивая, городская девочка! Баба
Марфа толк меня назад, штору задернула, да зубами скрипнула. Ах, ты мне назло, и я тебе! В общем, мы дергали с ней эту шторину до тех пор, пока комиссия фляги с брагой не увидала, да во двор не вынесла. И полилась сивуха синей рекой в землю, в траву-мураву, по которой я так любила бегать босиком. Естественно на меня ругались, а за что, я поняла много лет спустя.
Ещё в деревенском доме меня сильно раздражали мухи и грязные окна. Может быть они были и не грязными, но какие-то непрозрачные, и мухи с них прямо не слазили. Между рамами окон лежала жёлтая вата с ёлочными игрушками, что тоже меня приводило в недоумение. На улице лето, а елочными игрушками украшают ёлку, когда на улице зима. В общем, мне в окна ничего не было видно, меня это злило, и я время от времени эти окошки выбивала. Трах кулаком и нет окна и все видно. Меня ругают, шум стоит. А я говорю : «Ничего, Лёша Князев вставит!». Лёша Князев- сосед лет 50-ти, местный стекольщик. Как я руки не резала ? Не знаю, может они и не стеклянные были эти окна, а на стеклянные видно денег не было, потому что сколько помню окна были заткнуты подушками, пока я гостила в деревне.
Прости меня, баба Марфа!
****
Когда я училась в 3-ем классе, у меня родилась родная сестренка Инночка. У Инны глаза были как звездочки, локоны, как у Суок из «Трёх толстяков». Папа говорил маме: «Как вспомню про Инну, сразу настроение поднимается, и так жить хочется.»
Инна росла такая самостоятельная, сообразительная, со всеми тётками, бабками из дома здороваться начала, как только говорить научилась.
Ела со мной наравне, поэтому щёчки у неё были, как у хомячка. Меня тайно
Любила и брала с меня пример, хотя мы с ней и ругались, и дрались. С класса седьмого Инна втихаря начала таскать мои вещи модничать (я то уже работала). Соберусь на работу, колготок нет это Инна в школу нарядилась! А ты, Света, хоть босыми ногами иди! Как ты орёшь, -в школе то не слышно! Собралась надеть новый спортивный костюм, синий с белыми лампасами, румынского производства (страшный дефицит в то время был), ни разу ещё не надевала, а на спине куртки- след от утюга. Это Инна, оказывается, на физкультуру в школу ходила и после занятий решила уничтожить следы его пользования, но след остался навсегда.
Теперь, когда Инна выросла, мало, кто замечает нашу разницу в возрасте в 10 лет. Разницу то замечают, но не предполагают её размеров. Сегодня Иннуля моя первая подружка. Она рекомендует, что мне купить, что надеть, в чём я красавица, а в чём, как дура. Вещи, кстати, носили одного размера, хотя Инна теперь худее меня и, периодически даём друг другу носить свои вещи. Когда Инна училась во 2-ом классе, ей прокололи уши и купили золотые серёжки- такие маленькие половинки горошинок. Но носила она их недолго. В школе ожидали какую-то комиссию и велели всем девочкам серёжки из ушей вынуть, оставить дома. А Инна забыла дома их снять, увидела директора школы, шагающего ей навстречу по коридору, и бросилась в раздевалку при физкультурном зале. У них должна была быть физкультура. В раздевалке кроме уборщицы, моющей пол, никого не было. Инна повернулась к ней спиной, сняла серьги и сунула их в пенал в портфеле, и дальше-на перемену. Уборщица вышла следом, обняла за плечи и гадски мило улыбнулась ей в лицо. Моя самая сообразительная из сообразительнейших сестрица кипулась назад в раздевалку и увидала пустой пенал. То есть, конечно в пенале были авторучки и карандаши, но серёжек, естественно, там уже не было. Конечно было заявление в милицию, разборки и т.д., но то, что эта уборщица украла у нас серьги, мы не могли доказать. Надо сказать, что она имела мерзкую внешность с мелкими чертами лица и мерзкую фамилию Собашникова. Также она имела несколько мерзких детей, каждый из которых без конца оставался на второй год. Одна из её старших дочерей училась со мной в 1-ом классе (училась она там кстати 3 года) и кроме того, что её звали Марина, я ничего сказать не могу.
Короче, прошло 3 года, я уже работала в ЦУМе старшим продавцом и была принята в кандидаты в члены КПСС. И, именно в тот день, когда мне в райкоме КПСС должны были выдать членский билет, я, садясь в маршрутный автобус увидела одну из дочерей воровки Собашниковой в серьгах моей сестры. У меня так бешено заколотилось сердце, кровь хлынула в голову, и я подумала: пусть опозорюсь сейчас, но шанс не упущу.
Девушка, вас не Марина зовут? -спрашиваю я
Нет! засмеялась та.
А сестра у тебя есть Марина?
Есть! Ха-ха-ха! радуется, что они похожи друг на друга и их спутали.
А фамилия у тебя Собашникова?
Да! Ха-ха-ха! (ну дуры кусок)
А серёжки на тебе чьи? пытаю я
Это мне мама купила!
А твоя мама кроме бутылки что-то дороже покупала? начинаю хамить я.
В автобусе тишина! Театр 2-х актеров начинается.
Это серьги моей сестры, которые украла твоя мать, когда работала в школе. Разве ты не знаешь, что она была под подозрением, даже трое суток в КПЗ просидела?(это правда). Я ведь с тебя их сейчас сниму и все дела, говорю я, а сама чувствую, как у меня трясутся руки и я от охваченного гнева не смогу даже просто руки поднять, не то, что серьги хладнокровно вынуть.
Та что-то огрызается, говорит мне, я уже не помню что. Думаю, спрошу у кого-нибудь, не поможет ли мне кто проводить её до отделения милиции. Кстати, она была с подружкой. Смотрю, стоит молодой лейтенант и, якобы читает газету. Я обращаюсь к нему:
Извините, вы не подскажите, где в центре отделение милиции? -я поняла, что эти девицы собираются выходить у центрального рынка.
Тот мне отвечает:
Я Вам помогу!
На Центральном рынке, я чуть было первая не выскочила, а лейтенант меня за локоть приостаной
Подождите, пусть они первые выйдут.
Короче, проводил нас до дежурного центрального отделения милиции и откланялся.
Девки в ожидании беседы с представителями власти веселились от души, заигрывали со всеми подряд.
На работу в этот день я пришла где-то после трех часов, не говоря о том, что членский билет я получила тоже в другой раз.
Волокиты было много. Радовало то, что серьги до выяснения были изъяты у этой Собашниковой, имени которой я до сих пор не знаю. А когда я поняла, что дело опять затягивается, опять нет доказательств и т.д., я заявилась со скандалом к начальнику уголовного розыска. Соврала ему, что в этот день мне была назначена встреча со следователем, которая не состоялась по неизвестной причине. На самом деле я пришла в свой выходной с ним побеседовать и узнать в чем проблемы. В ожидании следователя на его рабочем месте я прождала 3 часа в коридоре и, обозлившись, как сто чертей, обрушилась на начальника. Считаю, что вывалила ему кучу дельных советов по поводу ведения своего дела, до которого, естественно, не было никому никакого дела. Мы знали точный вес и цену этих серёг, дату их приобретения и кончено место приобретения. В те времена всё было дефицитом, и я хотела бы знать где, когда и за сколько купили их господа Собашниковы?