И снова дорога. Пассажирский поезд раскачивал вагончик, убаюкивая. Но Андрей в дороге, как дома. В Новосибирске вышел, размял ухо телефонной трубкой, позвонил Сулеймановым. Оказалось, гостит его друг в Санкт-Петербурге у родственников супруги Елены.
И Андрей подался туда, в город Петра.
Добираясь к Новосибирску, в дороге, легко познакомился с Лейлой из Чувашии. У взрослой девушки появилась в Москве квартира, после развода с мужем, Бобой Марковичем. Обоим было по пути к столице.
На Ленинградском вокзале, махнул Андрей ладошкой из окошка спутнице, и покатил транзитом дальше. Но в Санкт-Петербурге Измаила уже не было. Пришлось возвращаться той же дорогой, минуя Великий Новгород. Не удержался, встал с поезда Андрей, по городу проехал, посетив Ярославово Дворище и Торг. На всё про всё полдня и ушло.
А Роза Андреевна следила за происходящим.
Андрей не мог знать, что первая столица руссов на европейской территории город Словенск, на реке Волхов. Здесь стояло селение в дремучих лесах росов у могучей реки, около пяти тысяч лет назад. Многим позже, на месте древнего Словенска и возникнет новое городище, и назовут его Новым городом, который и станет, впоследствии Великим Новгородом. Город сохранил уникальные памятники древнерусской архитектуры. Он был единственным из русских городов, избежавший упадка и дробления, оставаясь долгое время вольной республикой на территории феодальной Руси.
Всего этого Андрей не знал, он возвращался в Москву.
А за окном вагона снова бескрайние леса, где проживали и множили род свой бесчисленные племена пращуров. Отсюда они расходились и оседали на огромных просторах Руси, образовывая княжества-государства.
А колёса вагона, в котором ехал Андрей, стучали всё сильнее. Колотилось чугунное сердце железного состава, потому что приближалась столица.
Москва храм для восторженного провинциала. На протяжении сотен лет стольный город это центр величайшей русской национальной культуры. А памятников истории и архитектуры всемирного значения, не пересмотреть и не обойти. Посему, крутятся в центре. Коренные москвичи не ведают о всех окружающих прелестях, для этого есть турист-иностранец, который им сможет порассказать о Москве так, что сами будут диву даваться.
Остановился Андрей у Лейлы.
Новая пассия Андрея, чувашская москвичка Лейла, преподавала нежную скрипичную музыку на дому. Ещё у неё были лукавые, вечно бегающие глаза, и тонкая, как флейта, талия. Больше достоинств у Лейлы не было. В скрипичном футляре она тягала обыденный антикварно-уценённый хлам. И тяготела к фальшивой бижутерии. А в свободное время, которого было предостаточно, занималась частной практикой гадания и проводила сеансы спиритизма на дому. С цыганской внешностью у нее получалось.
Она могла появиться и исчезнуть в любое время, не мешая ему исследовать город.
Посетил Андрей Красную площадь. Возле мавзолея покрутился. Затейливый собор Покрова Пресвятой Богородицы оценил, вспомнил легенду о его создателях-зодчих. На ангельское оперение небес голову поднял. Где святые души грязь земли смывают дождями. На том и держится мир. Пророчество Филофея снизошло, как откровение «Два Рима погибли, третий стоит, а четвертому не бывать».
Величие государства Московского даже богу не оспорить, с неба, куда ни глянь, Россия. А на двуглавого орла только дурной «петух» и может кукарекнуть.
С гражданином Мининым и князем Пожарским поздоровался. И, хотя, купец Козьма Минин монументальной дланью в ЦУМ паломников направлял, не пошёл туда Андрей. А подался на Тверскую к памятнику Пушкину. На профиль поэта отпечатком времени легла зелень патины. А, может быть, от скорби потемнело лицо?
Что, Александр Сергеевич, чего там сверху на перекрёстке времён, подача «новых» моральных ценностей?
Бронзовый поэт стихотворение своё вспомнил и зачитал:
«Паситесь, мирные народы! Вас не разбудит чести клич.
К чему стадам дары свободы? Их должно резать или стричь.
Наследство их, из рода в роды, ярмо с гремушками да бич.»
Но никто не услышал его, кроме Андрея, только голубь слетел с плеча. И подался в небесную синь, туда, где живёт вечная душа поэта.
Не согласился Андрей.
Новая жизнь начинается, Александр Сергеевич!
Но Андрей ошибался
Плешку Арбата заселили свободные художники и вольные рукодельники, бойко выторговывая и честно вымалёвывая славу мастера.
Не согласился Андрей.
Новая жизнь начинается, Александр Сергеевич!
Но Андрей ошибался
Плешку Арбата заселили свободные художники и вольные рукодельники, бойко выторговывая и честно вымалёвывая славу мастера.
Прошёлся Андрей дальше, остановился у памятника князю Московскому, где на чёрном мраморе бронзою золочёною отчеканено: «Основателю Москвы Юрию Долгорукому».
Рюрикович, князь Ростово-Суздальский и великий князь киевский, Юрий Долгорукий, Московию заприметил невзначай
Ехал как-то этот князь со дружинными воями, пред великий день Христова воскресенья, через провинциальное глухоморье. Узрел, за займищем деревеньку ладную. Зело приглянулась ему усадебка.
Кто за посадом смотрит? вопрошает.
Есть таков воевода, глумотворец туташний.
Имати его и на ковёр.
Боярина за бороду патлатую, да пред светлы очи великого князя.
Ты порядок блюдёшь тута, бражник? князь на боярина зыркает.
Азъ есть я, боярин.
И каково название тутошнее?
Москва, боярин.
Ово, покумекал князь теперь, мой удел это.
Так и основал князь Юрий Владимирович будущую столицу государства.
Москва происходит от старо-марийских слов «моска» «медведь» и «ава» «мать». Медведица большая охотница рода. Так называли это первое городище древнейшие обитатели этих мест.
Поздняя версия «моства», местность, имеющая множество мостов. Мост общеславянского происхождения, буквально «переброшенное через что-то». Только в пределах города Москва-река делает 11 больших петель, и без мостов не обойтись.
Многое чего увидел и узнал Андрей даже за несколько дней, проведённых в столице. А ещё посетил провинциал кооперативный туалет. Словно в музее побывал.
Спешит московское лето в сарафане. Сочная грудь подпрыгивает, молоко прокисает. Жара.
А в кооперативном туалете прохладно и чисто. Салон раскрыт, как рояль отполированный кафельный блеск и перламутровое сияние унитазов. Музицируй, маэстро. Шаркнул ножкой и заскользил по стерильному кафелю. Извлек, то что необходимо, исполнил журчащее адажио. Полюбовался чарующей флейтой. Фаянсовый унитаз золотую струю поглотил. И не отрыгнул даже. Пальцы на кнопки пуговиц нажимают с удовольствием. Завораживающее вдохновение. Мраморные бюсты писсуаров заголились и бьют хрустальными родниками. Зеркальный мираж струится ангельской симфонией.
Жабрами души вздохнули ягодицы. Высовываясь взволнованно из приспущенных штанов, озирая сияющую галерею. Дыша духами и туманами. Пьяные от запаха счастья. Какая голова не мечтает быть задницей в кооперативном туалете? Вышел Андрей из подземелья поклон впечатлениям. Спросил, когда еще приходить можно. Любезному швейцару на чай оставил. И ушёл, как господин.
Казалось, какие замечательные перемены готовит будущее.
Но всё окажется с точностью до наоборот. Страна сама превратится в сортир и польются туда помои и отбросы, и с голой задницей останется снова одураченный обыватель.
Полыхали в христианских кострах идолы язычников. И отпевали алые звёзды Кремля христианство. А пятиконечный крест под куполом неба возводили советские зодчие, под созвездием Серпа и Молота. А потом сбрасывали и серпасто-молоткастых идолов.
Каждого принимала земля своими ладонями. Всё видела. В памяти её, как в святом писании дремучей мудростью пролегла судьба человеческая не разгадать, а как на ладони. Чёрным по белому. Не переписать начисто, не вычеркнуть вещего слова. Каждая литера тяжела прожитым бременем.
Грешна она или праведна всему судья истина. Будет распятие и воскресение. Грехи и покаяние. Будни-свята. Праздники-праздность. Святотатство-святость. Каждый, живя сейчас, уже не помнит, что жил вчера. Это помнит его память загробная жизнь человечества. Что уготовано ему там то, что было. Эдем и проклятия кошмар и гений. Много тому примеров, как совершалость человеческое предательство: Каин и Авель, Иуда и Христос, Брут и Цезарь. И делают это плечом к плечу стоящие за спиной. Так было и будет, потому что не мы придумали мир. Всё видела земля. Ничем её не удивишь. Погружается она в летаргическую вечность.
Близился 1991-й год.
А Роза Андреевна, R/A9kmm, заглянула на 1000лет назад.
991-й год от рождества Христова
Выкукарели петухи солнце. Старательно, голосисто, как архиереи. Появилось оно кроваво-чистое и свежее под лазурными образами, как петушок на палочке. И сладко засияло.