Достаточно нравоучений для короткого предисловия. Я хочу представиться. Уродом меня назвать можно лишь в порыве ярости на мои безжалостные выходки. Безжалостность состоит в необдуманности сказанного, в поступках, шутливых, вызывающих смех публики: подножка толстяку, стул, убранный из-под чьей-то задницы Я Карлик. Это мое жизненное амплуа. Не клоун, не балаганный певец, не лилипут. Карлик. И превратился я в него не тогда, когда съел чертов суп, и старуха-колдунья тут ни при чем. Просто однажды захотелось им стать. А я неизменно добиваюсь того, чего захочу. Как, например, женщин, которые так легко мне себя отдают. Вряд ли я в этом нуждаюсь, но они готовы жертвовать собой в угоду мне. И мы несчастливы от этого. Выхода из тупика нет. Я пользуюсь ими, как, впрочем, и всеми людьми, до определенного момента. Запрещаю распоряжаться собой, если мне это неудобно. Ради этого готов на все. Ради такого одностороннего пользования. Все методы пригодны не только на войне, нет хороших поступков и плохих есть результат.
В результате двадцати пяти прожитых мною лет я создал вокруг себя мир, устраивающий меня своим безотказным действием. Могу позволить себе не работать, жить в удовольствие, путешествовать. Знаю все обо всех и обо всем. Я предсказатель, я маг. Я почти что Бог. Жаль, что в него я не верю.
Из положительных качеств мечтательность. Вот, что я умею по-настоящему. Говорят, что человека, мечтающего ночью, перед тем, как уснуть, можно считать безобидным. Меня нужно бояться. Я мечтаю всегда. Живу мыслями о будущем, и сила Вселенной на моей стороне. И все, как нарисовано моим мозгом, сбывается. Я дорожу этим и называю себя гением за то, что мне поддалась тайна, которую люди не постигают из собственной лени. Я не собираюсь завладеть миром. Хотя, как знать
Когда-то делалось страшно от изменений в себе. Вскоре привык, теперь наслаждаюсь. Подходить ко мне ближе, чем на метр, опасно. Если вдруг мне приглянется собеседник, я и им воспользуюсь. Поэтому держусь в стороне от людей, забочусь о них. Поэтому я ношу очки, чтобы между мной и миром была тонкая грань, перешагнуть через нее могу лишь я. И самый интимный момент для меня снятие не белья, а очков.
Снимай очки! Включи воображение! Взгляни на всемогущего властителя душ и сердец!
День первый. Ложь
По статистике немало рассказов начинаются с того, что герой просыпается, надевает домашние тапочки и идет чистить зубы. Где и кто взял эти данные, не знаю, сейчас не вспомню. Я же проснулся давно и успел удачно надраться джина, прежде чем услышал тоненькую трель входного звонка. Я листал путеводитель Фромера вверх ногами и задом наперед. Иногда нужно пробовать смотреть на вещи подобным образом. Многое становится понятным, а до тех пор бездна заблуждений, в которой мы незаметно для себя погрязли.
Звонят.
Поднимаюсь с бамбуковой софы. Со стен презрительно поглядывают затейливые морские пейзажи, выполненные в новой для меня манере зеленовато-голубых кругов разного диаметра на белом фоне. На полу разбросаны листы картона, видимо, играл в «Дрейфующего на льдине». Пустые бутылки из-под водки спасительного напитка любого экспедитора. Я прожил полгода в Кении и влюбился в африканский интерьер всякого рода хижин. Примерно так и выглядит мое жилище, за исключением электричества, паркета и металлических деталей некоторых предметов.
И адского звонка!
Это Жизель. Как в балете.
Гаспар! Ты спишь?
С чего бы? Весь Париж суетится в закате!
Отвлекаю? Пришла тебе помочь. Сколько у тебя хлама!
Детка, давай договоримся. Ты ничего не трогаешь, а я делаю вид, что тебе рад.
Ты невыносим!
Спасибо за комплемент. Ладно. Помой посуду.
Отлично! Значит, я все-таки тебе нужна!
Признаться, всегда считал женщин молодыми деятельницами культуры, обладающими естественной силой и энергией, которую глупо растрачивать на семью. Я окончательно не отрицал свою в них потребность. Приятно возвращаться после работы домой и видеть, как она радостно виляет хвостом. Но я не работаю вот уже четыре года, а до этого учился в университете, и когда меня из него выгнали, занялся совершенствованием себя. Собаки у меня нет и не будет, потому что я в постоянных разъездах, а животному необходима забота. За девушками можно ухаживать только во время знакомства, потом они благополучно забирают эту обязанность себе. Вот так и Жизель. Красивая и чуть-чуть умная, достойна лучшего из мужчин этого мира, с губкой в изящных руках отдраивает засохшую подливу с моей любимой желтой тарелки.
Закуриваю сигарету и открываю бумажник. Сходить бы в магазин, а наличных совсем нет. И стоит подумать о деньгах их сразу же приносят. Сегодня это холостяк из соседней квартиры. Прошлой весной я купил у него часть террасы и оборудовал ее под небольшой сад. Теперь у меня на четвертом этаже собственный парк. Я гуляю по нему, заложив руки за спину, и не боюсь, что из-под куста олеандра вылетит преступник и потребует часы, которые достались мне от отца.
Сосед стучит в тонкую перегородку.
Да, да, отвечаю.
Месье Рамбле, возвращаю вам долг, он протянул конверт.
Мило с вашей стороны. Благодарю.
Что вы! Это я обязан вам по гроб жизни. Вы всегда выручаете в трудную минуту. Не желаете зайти? Детки спрашивают о вас.
Простите. Как-нибудь в другой раз. У меня дама.
Понимаю, месье. Извините, что помешал.
Ничего. До свиданья.
Пересчитываю купюры. Отлично! Можно отправиться в ночной ресторан, пропустить стаканчик. Или даже пригласить кого-то.
Жизель, крошка! Хочешь прогуляться?
С удовольствием! Скоро закончу.
Буду готов через минуту.
Мы идем в ближайший бар, садимся за столик
И так каждый день. Обещал себе, что здесь раскрою душу, поделюсь накопившимся внутри. Несмотря на то, что я выбился из статистических данных и начал не как все, сразу же скатился на общепринятый манер. Прерываю плавное повествование, чтобы пояснить, что же меня в нем не устроило.
Во-первых, квартира, в которой я живу, мне не принадлежит. Конечно, это временное неудобство. Покину Париж и окажусь на вилле белокаменном творении слуг господина Ротшильда. Он проиграл ее в споре. Квартира же съемочный павильон, в нем Бессон разрешил мне найти свой приют.
Во-вторых, сосед воспитывает моих детей. Официально они его, но чертовски похожи на меня. Оба раза порывистой связи с его женой принесли такие плоды. Что тут скажешь?
В-третьих, знакомьтесь! Кане корсо Феранджи Лациос Витто! Его превосходительство и сиятельство! Когда я встретил этого пса, влюбился в него залпом. Он изредка позевывал маленькой еще тогда пастью и, едва на него обращали внимание, лениво шевелил крошечным купированным хвостом. В складках его светло-рыжей, почти белой шерсти таилось что-то загадочное. Я отдал его хозяину триста франков, и с тех пор мы живем вместе.
В-четвертых, Жизель проститутка. Намного старше меня. Она безумно меня любит, и это крайне раздражает. Вот уже несколько лет пытаюсь избавиться от ее навязчивости, но, как видите, напрасно. Она живет неподалеку и часто навещает меня. Заодно и выведывает все про других женщин, наличием которых постоянно недовольна. Ее огорчает мой праздный образ жизни, она до сих пор предпринимает попытки меня воспитать и бесплатно читает нотации на тему моей самореализации. Запрещает выпивать, выливает дорогие напитки в раковину. Сигареты ломает или забирает себе. Просит жалости и сострадания, чего мое черствое сердце дать не может.
В общем-то, она хорошая женщина. Но, ко всему прочему, она моя мать.
В-пятых, я не ношу часов, подаренных отцом, потому что у меня никогда не было отца. Понимаете, о чем я? Какой-то засранец впустил в Жизель чересчур активный сперматозоид, в итоге превратившийся в меня, и смылся. Как порядочный человек, заплатил проститутке и сверх того оставил немалые чаевые. И все. Жизель к тому моменту уже решила завести ребенка и глупее способа не нашла. Слава Господу, все прошло успешно, без возможных осложнений и десятого февраля родился я.
А я тринадцать лет спустя, шестого декабря. Первая влюбленность. Новое пугало больше тем, что мы были настолько одинаковыми, что отношения иссякли, так и не успев начаться. Противоположности притягиваются. Не стоит в это верить. Иногда достаточно быть несхожими в мелочах, чтобы это приводило в бешенство.
Карлик споткнулся! Вывернул наизнанку карманы памяти! Стоп! Он не знаком ни с Ротшильдом, ни с Бессоном. Можно предположить, что и Жизель выдумка. Договорились. С известными господами я обязательно подружусь, а бедную женщину винить в ее правдивом существовании не стоит. Гаспар, не встревай. Мы же решили, что есть отрывки, в которых ты пишешь все, что желаешь, а в мои ты обещал свой нос не совать.
Я распечатал бутылку бренди. Налил в высокий стакан и сел за стол. В голове крутились события последних двадцати лет. Хорошо, что я описываю жизнь не в восемьдесят. Иначе тот бардак имел бы неподъемный вес, и я не в силах был бы его разобрать. Белый лист торчал из старого «Ремингтона», он чего-то от меня ждал, и мы, как два дурака, не отрываясь смотрели друг на друга. Биография, как стиль литературы, лишь кажется легкой, но ведь автору недостаточно излагать только сухие факты тех или иных дат. Нужно анализировать. Пересматривая жизнь заново, замечаешь ранее неуловимые детали и еще сильнее жалеешь о том, чего не сделал. На свершенное смело машешь рукой, поскребет чуть-чуть в месте, где ночует совесть, и все. Зато разочарование от неспособности использовать ту слабую возможность перемен, за которую по разным причинам так и не удалось схватиться, обволакивает горло, и хочется удушиться.